Токаев, Алихан Инусович
| Алихан Инусович Токаев | |
| Токаты Алихан | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
Алихан Инусович Токаев (осет. Токаты Алихан; 1893—1920) — драматург, поэт и публицист. Автор первого сонета на осетинском языке[1].
Содержание
Биография
Родился в июле 1893 года в селе Даргавс в многодетной крестьянской семье. В 1907 Окончил даргавскую церковно-приходскую школу, после чего помогал в семье в хозяйстве. В 1913 году поступил в Бакинское мореходное училище, которое окончил в 1916 году[2]. В Баку познакомился с революционерами, участвовал в большевистском подпольном движении. В это же время начал заниматься литературной деятельностью. Потом поступил в Петербургскую академию художеств, обучении в которой не окончил. В 1917 году вступил в осетинскую революционную партию «Кермен». Принимал активное участие в революционных событиях на Северном Кавказе. Участвовал в работе II съезда Терской области в Пятигорске, на котором был избран Терский народный совет.
Творчество
Писать начал в 1909—1910 гг. Кроме стихов написал драму и публицистические статьи. В форме классического сонета написано одно из стихотворений поэта «Бусина счастья» («Цыкурайы фæрдыг»), сюжетной основой которого послужил фольклорный мотив о волшебной бусине, исполняющей желание обладателя. А. Токаев писал и басни: «Осел и соловей», («Хæрæг æмæ булæмæргъ»), «Петух, гусь, утка и индюк» («Уасæг, хъаз, бабыз æмæ гогыз»). В творчестве Алихана Токаева видное место занимает пятиактная драма «Белые вороны», одно из ранних его произведений. Пьеса была написана в 1912 году, впервые поставлена на любительской сцене в Баку 25 февраля 1914 года[3].
Напишите отзыв о статье "Токаев, Алихан Инусович"
Примечания
Литература
- Токаев Алихан Инусович// Бибоева И. Г., Кизиты М. Р., Писатели Осетии, библиографический справочник, Владикавказ, Ир, 2015, стр. 115—117, ISBN 978-5-7534-1499-01
Ссылки
- [ossetians.com/rus/news.php?newsid=392 Токаев Алихан Инусович]
- Хетагурова Д.К., [www.dissercat.com/content/tvorchestvo-alikhana-tokaeva-i-estetika-simvolizma Творчество Алихана Токаева и эстетика символизма]
- [www.spatuga.ru/inform-buro/tokaev-alihan-inusovich72 Токаев Алихан Инусович]
Отрывок, характеризующий Токаев, Алихан Инусович
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
