Толдот (недельная глава)
Глава «Толдот» (ашкеназ Толдойс от др.-евр. תולדות — Порождения) — шестая по счету из 54 недельных глав Торы, расположена в книге «Брейшит», первой книге Танаха. Имя своё, как и все главы, получила по первым значимым словам текста (др.-евр. וְאֵלֶּה תּוֹלְדֹת יִצְחָק ве-эле толдот Ицхак — «Вот порождения Ицхака…»). В состав главы входят стихи с 25:19 по 28:9.
Краткое содержание главы
Ицхак женится на Ривке и после двадцати лет бездетной жизни их молитвы наконец находят отклик. Однако, забеременев, Ривка испытывает мучения, поскольку «дети толкаются в её чреве». Б-г сообщает ей, что она носит в себе «два народа», которые будут бороться между собой.
Первым на свет появляется Эсав. Вслед за ним, держась за пятку Эсава, рождается Яаков. Первый вырастает «искусным охотником, человеком поля», а Яаков становится «человеком цельным», сидящим в шатрах учения. Эсав становится любимым сыном Ицхака, Ривка же больше любит Яакова. В один прекрасный день утомлённый охотой и изголодавшийся Эсав продаёт своё первородство (статус первенца) Яакову за горшок красной чечевичной похлебки (о Яакове, Эсаве и первородстве рассказывается в стихах 25:19—25:34).
Ицхак поселяется в Граре, в стране филистимлян, где он обрабатывает землю, а также откапывает засыпанные филистимлянами колодцы, выкопанные его отцом Авраамом. Он также выкапывает несколько новых колодцев: из-за первых двух он конфликтует с филистимлянами, с третьим всё обходится спокойно (о взаимоотношениях Ицхака и филистимлян рассказывают стихи 26:1—26:33).
Эсав берёт в жены двух хеттийских женщин. Ицхак, состарившись и ослепнув, изъявляет желание благословить Эсава перед смертью. Когда Эсав отправляется на охоту, чтобы угостить отца любимыми кушаньями, Ривка одевает Яакова в одежды Эсава, закрывает его шею и руки козьими шкурами, маскируя его под волосатого брата, и посылает Яакова к Ицхаку. Яаков получает отцовское благословение о «росе небесной и о туках земных» и о господстве над братом. Когда Эсав возвращается и раскрывается хитрость Яакова и Ривки, всё, что Ицхак может сделать для рыдающего Эсава, — это предсказать, что Эсав будет жить своим мечом, и что всякий раз, когда Яаков оступится, он будет терять превосходство над старшим братом (о благословениях Ицхака сыновьям рассказывают стихи 26:34—28:9).
Яаков покидает отчий дом и отправляется в Харан, чтобы избежать мести Эсава и чтобы найти себе жену в семье Лавана, брата Ривки. Эсав берёт себе третью жену — Махалат, дочь Ишмаэля.
Дополнительные факты
Глава разделена на семь отрывков (на иврите — алиёт), которые прочитываются в каждый из дней недели, с тем, чтобы в течение недели прочесть всю главу.
- В воскресенье читают псуким с 25:19 по 26:5
- В понедельник читают псуким с 26:6 по 26:12
- Во вторник читают псуким с 26:13 по 26:22
- В среду читают псуким с 26:23 по 26:29
- В четверг читают псуким с 26:30 по 27:27
- В пятницу читают псуким с 27:28 по 28:4
- В субботу читают псуким с 28:5 по 28:9
В понедельник и четверг во время утренней молитвы в синагогах публично читают отрывки из соответствующей недельной главы. Для главы «Толдот» это псуким с 25:19 до 26:5.
В субботу, после недельной главы читается дополнительный отрывок — афтара — из книги Малахи (псуким 1:1—2:7).
См. также
Напишите отзыв о статье "Толдот (недельная глава)"
Ссылки
- [www.eleven.co.il/article/13147/ Статья «Парашат ха-шавуа» в Электронной еврейской энциклопедии]
- [www.ru.chabad.org/library/article_cdo/aid/767956/ Краткое содержание недельной главы]
- [www.chassidus.ru/library/tora_inline/bereyshis/toldoys.htm Недельная глава с комментариями Раши]
- [www.machanaim.org/tanach/in_tnh.htm#a06/ Текст недельной главы с комментариями]
- [avroomwolff.livejournal.com/tag/Тойлдойс «Недельная глава Толдот» (р. Авраам Вольф)]
- [toldot.ru/tora/library/nedelnayaglava/besedy/?curPos=10/ Комментарии к недельной главе р. Ицхака Зильбера]
- [jewniversity.org/недельные-главы/берейшит/толдот.aspx Комментарии к недельной главе р. М.-М. Гитика]
- [www.shchedrovitskiy.ru/ComToldot.php Стих из недельного раздела Торы. Комментарий] Дмитрия Щедровицкого
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Толдот (недельная глава)
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
