Толкин, Джон Рональд Руэл

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Толкин, Джон»)
Перейти к: навигация, поиск
Джон Роналд Руэл Толкин
J. R. R. Tolkien
Имя при рождении:

Джон Рональд Руэл Толкин

Место рождения:

Блумфонтейн

Место смерти:

Борнмут

Род деятельности:

прозаик, поэт, лингвист, филолог, переводчик

Направление:

Фэнтези

Жанр:

Детская литература, фэнтези, перевод, литературоведение, поэзия

Язык произведений:

Английский

Дебют:

«Хоббит, или Туда и обратно»

Премии:

«Хьюго», «Локус», «Балрог», Мифопоэтическая премия и др.

Награды:

[tolkienestate.com estate.com]
Цитаты в Викицитатнике

Джон Ро́нальд[1] Ру́эл То́лкин[2] (англ. John Ronald Reuel Tolkien[3]; 3 января 1892 года, Блумфонтейн, Оранжевая Республика — 2 сентября 1973 года Борнмут, Англия) — английский писатель, лингвист, поэт, филолог, профессор Оксфордского университета. Наиболее известен как автор классических произведений «высокого фэнтези»: «Хоббит, или Туда и обратно», «Властелин колец» и «Сильмариллион».

Толкин занимал должности профессора англосаксонского языка Роулинсона и Босуорта в Пемброк-колледже (англ.) Оксфордского университета (1925—1945), английского языка и литературы Мертона в Мертон-колледже (англ.) Оксфордского университета (1945—1959). Вместе с близким другом К. С. Льюисом состоял в неформальном литературоведческом обществе «Инклинги». 28 марта 1972 года получил звание командора Ордена Британской империи (СВЕ) от королевы Елизаветы II.

После смерти Толкина его сын Кристофер выпустил несколько произведений, основанных на обширном корпусе заметок и неизданных рукописей отца, в том числе «Сильмариллион». Эта книга вместе с «Хоббитом» и «Властелином колец» составляет единое собрание сказок, стихов, историй, искусственных языков и литературных эссе о вымышленном мире под названием Арда и его части Средиземье. В 1951—1955 годах для обозначения большей части этого собрания Толкин использовал слово «легендариум» (англ. Legendarium). Многие авторы писали произведения в жанре фэнтези и до Толкина, однако из-за большой популярности и сильного влияния на жанр многие называют Толкина «отцом» современной фэнтези-литературы, подразумевая, главным образом, «высокое фэнтези»[4].

В 2008 году британская газета The Times поставила его на шестое место в списке «50 величайших британских писателей с 1945 года»[5]. В 2009 году американский журнал Forbes назвал его пятым в числе умерших знаменитостей с самым большим доходом[6].





Биография

Род Толкинов

Большинство предков Толкина по линии отца были ремесленниками. Род Толкинов происходит из Нижней Саксонии, однако с XVIII века предки писателя поселились в Англии, «быстренько превратившись в коренных англичан»[7], по выражению самого Толкина. Толкин выводил свою фамилию из немецкого слова tollkühn, которое означает «безрассудно храбрый»[8][комм. 1]. Несколько семей с фамилией Tolkien и её вариантами по сей день живут на северо-западе Германии, прежде всего в Нижней Саксонии и Гамбурге[9][10]. Один немецкий писатель предположил, что фамилия, скорее всего, произошла от названия деревни Tolkynen близ Растенбурга в Восточной Пруссии (ныне северо-восточная Польша), хотя до Нижней Саксонии там далеко. Название этой деревни, в свою очередь, происходит из вымершего прусского языка[11][12].

Родители матери Толкина, Джон и Эмили Джейн Саффилд (англ. Suffield), жили в Бирмингеме, где с начала XIX века владели зданием в центре города под названием «Овечий дом» (Lamb House). С 1812 года прапрадед Толкина Уильям Саффилд держал там книжный и канцелярский магазин, а с 1826 прадед Толкина, тоже Джон Саффилд, торговал там декоративными тканями и чулками[13].

Детство

Джон Рональд Руэл Толкин родился 3 января 1892 года в Блумфонтейне, Оранжевое Свободное государство (теперь Фри-Стейт, ЮАР). Его родители, Артур Руэл Толкин (1857—1895), управляющий английского банка, и Мейбл Толкин (урождённая Саффилд) (1870—1904), прибыли в Южную Африку незадолго до рождения сына в связи с продвижением Артура по службе. 17 февраля 1894 года у Артура и Мейбл родился второй сын, Хилари Артур Руэл.

Когда маленький Рональд учился ходить, он наступил на тарантула. Паук укусил малыша, и тот в панике метался по саду, пока нянька не поймала его и не отсосала яд. Став взрослым, он вспоминал жаркий день и как он в ужасе бежит, путаясь в высокой жухлой траве, но самого тарантула забыл начисто и утверждал, что никакого особого отвращения к паукам этот эпизод ему не внушил. Однако же в его книгах не раз встречаются чудовищные пауки, укус которых ядовит.[14]

В феврале 1896 года после смерти отца семейства семья Толкинов возвращается в Англию. Оставшись одна с двумя детьми, Мейбл просит помощи у родственников. Возвращение домой было тяжёлым: родственники матери Толкина не одобряли её брака. После смерти отца от ревматической лихорадки семья поселилась в Сэйрхоуле (англ. Sarehole), возле Бирмингема. Мейбл Толкин осталась одна с двумя маленькими детьми на руках и с очень скромным доходом, которого только-только хватало на проживание. Стремясь найти опору в жизни, она погрузилась в религию, приняла католичество (это привело к окончательному разрыву с родственниками-англиканами) и дала детям соответствующее образование; в результате Толкин всю жизнь оставался глубоко религиозным человеком[14]. Твёрдые религиозные убеждения Толкина сыграли значительную роль в обращении К. С. Льюиса в христианство, хотя, к разочарованию Толкина, Льюис предпочёл англиканскую веру католической.

Мейбл также научила сына основам латинского языка[15], а также привила любовь к ботанике, и Толкин с ранних лет любил рисовать пейзажи и деревья. К четырём годам, благодаря стараниям матери, малыш Джон уже умел читать и даже писал первые буквы. Он много читал, причём с самого начала невзлюбил «Остров сокровищ» Стивенсона и «Гаммельнского крысолова» братьев Гримм, зато ему нравилась «Алиса в Стране чудес» Льюиса Кэрролла, истории про индейцев, произведения Джорджа Макдональда в стиле фэнтези[14] и «Книга Фей» Эндрю Лэнга. Мать Толкина умерла от диабета в 1904 году, в возрасте 34 лет[комм. 2]; перед смертью она доверила воспитание детей отцу Френсису Моргану, священнику бирмингемской церкви, сильной и неординарной личности. Именно Френсис Морган развил у маленького Рональда интерес к филологии, за что тот был впоследствии очень благодарен ему.

Дошкольный возраст дети проводят на природе. Этих двух лет Толкину хватило на все описания лесов и полей в его произведениях. В 1900 году Толкин поступает в школу короля Эдварда (King Edward’s School), где он выучил древнеанглийский язык и начал изучать другие — валлийский, древненорвежский, финский, готский. У него рано обнаружился лингвистический талант, после изучения староваллийского и финского языков он начал разрабатывать «эльфийские» языки. Впоследствии он учился в школе святого Филиппа (St. Philip’s School) и оксфордском колледже Эксетер.

Юность

В 1911 году во время обучения в школе короля Эдварда (англ.) (г. Бирмингем) Толкин с тремя друзьями — Робом Джилсоном (англ. Rob Gilson), Джеффри Смитом (англ. Geoffrey Smith) и Кристофером Уайзменом (англ. Christopher Wiseman)[комм. 3] — организовали полусекретный кружок, именуемый ЧКБО — «Чайный клуб и барровианское общество» (англ. T.C.B.S., Tea Club and Barrovian Society). Такое название связано с тем, что друзья любили чай, продававшийся около школы в универсаме Барроу (англ. Barrow), а также в школьной библиотеке, хотя это было запрещено[14]. Даже после окончания школы члены ЧК поддерживали связь, например, встретились в декабре 1914 года в доме Уайзмена в Лондоне.

Летом 1911 года Толкин побывал в Швейцарии, о чём впоследствии упоминает в письме 1968 года[7], отмечая, что путешествие Бильбо Бэггинса по Мглистым горам основано на пути, который Толкин с двенадцатью товарищами проделал от Интерлакена до Лаутербруннена. В октябре того же года он начал своё обучение в Оксфордском университете (Эксетер-колледж).

Семья Толкина

В 1908 году он встречает Эдит Мэри Бретт, оказавшую большое влияние на его творчество.

Влюблённость помешала Толкину сразу поступить в колледж, к тому же Эдит была протестанткой и на три года старше его. Отец Френсис взял с Джона честное слово, что тот не будет встречаться с Эдит, пока ему не исполнится 21 год — то есть до совершеннолетия, когда отец Френсис переставал быть его опекуном. Толкин выполнил обещание, не написав Мэри Эдит ни строки до этого возраста. Они даже не встречались и не разговаривали[15].

Вечером в тот же день, когда Толкину исполнился 21 год, он написал Эдит письмо, где объяснялся в любви и предлагал руку и сердце. Эдит ответила, что уже дала согласие на брак с другим человеком, потому что решила, что Толкин давно забыл её. В конце концов, она вернула обручальное кольцо жениху и объявила, что выходит замуж за Толкина[14]. Кроме того, по его настоянию она приняла католичество[14].

Помолвка состоялась в Бирмингеме в январе 1913 года, а свадьба — 22 марта 1916 года в английском городе Уорик, в католической церкви Св. Марии. Его союз с Эдит Бретт оказался долгим и счастливым. Супруги прожили вместе 56 лет и воспитали троих сыновей: Джона Фрэнсиса Руэла (1917), Майкла Хилари Руэла (1920), Кристофера Руэла (1924), и дочь Присциллу Мэри Руэл (1929).

Генеалогическая схема семьи Толкина[16]

                 
Джон Бенджамин Толкин
John Benjamin Tolkien
1807—1896
Мэри Джейн Стоу
Mary Jane Stow
1834—1915
  Джон Саффилд
John Suffield, Jr.
1833 (1834?)—1930
Эмили Спарроу
Emily Jane Sparrow
1838—?
  ? ?   ? ?
                   
       
  Артур Руэл Толкин
Arthur Reuel Tolkien
1857—1895
Мэйбл Саффилд
Mabel Suffield
1870—1904
    ? Фрэнсес Брэтт
Frances (Fanny, Fannie) Bratt
1859—1904
 
         
           
  Джон Рональд Руэл Толкин
John Ronald Reuel Tolkien
1892—1973
Эдит Брэтт
Edith Bratt
1889—1971
 
   
   
 
Джон (John Francis Reuel Tolkien, 1917—2003)
Майкл (Michael Hilary Reuel Tolkien, 1920—1984)
Кристофер (Christopher John Reuel Tolkien, род. 1924)
Присцилла (Priscilla Anne Reuel Tolkien, род. 1929)
 
   

Карьера

В 1914 году Толкин записался в Корпус военной подготовки, дабы оттянуть призыв на военную службу и успеть получить степень бакалавра. В 1915 году Толкин с отличием закончил университет и пошёл служить лейтенантом в полк Ланкаширских стрелков; вскоре Джон был призван на фронт и участвовал в Первой мировой войне.

Джон пережил кровавую битву на Сомме, где погибло двое его лучших друзей из ЧК («чайного клуба»), после чего возненавидел войны, заболел сыпным тифом и после длительного лечения был отправлен домой с инвалидностью. Последующие годы он посвятил научной карьере: сначала преподавал в Университете Лидса, в 1922 году получил должность профессора англо-саксонского языка и литературы в Оксфордском университете, где стал одним из самых молодых профессоров (в 30 лет) и скоро заработал репутацию одного из лучших филологов в мире.

В это же время он начал писать цикл мифов и легенд Средиземья (англ. Middle-Earth), который позже станет «Сильмариллионом». В его семье было четверо детей, для них он впервые сочинил, рассказал, а потом записал «Хоббита», который был позже опубликован в 1937 году сэром Стэнли Ануином. «Хоббит» пользовался успехом, и Ануин предложил Толкину написать продолжение; однако работа над трилогией заняла длительное время и книга была закончена только в 1954 году, когда Толкин уже собирался на пенсию.

Трилогия была опубликована и имела колоссальный успех, что немало удивило и автора, и издателя. Ануин ожидал, что потеряет значительные деньги, но книга лично ему очень нравилась, и он очень хотел опубликовать произведение своего друга. Для удобства издания книга была поделена на три части, чтобы после публикации и продажи первой части стало понятно, стоит ли печатать остальные.

Первая мировая война

В 1914 году Великобритания вступила в Первую мировую войну. Родственники Толкина были шокированы тем, что он не сразу записался добровольцем в британскую армию. Вместо этого Толкин начал курс обучения, отложив поступление в армию до получения учёной степени в 1915 году. После этого он был комиссован в Ланкаширский фузилёрный полк в звании второго лейтенанта[17]. Он проходил 11-месячную подготовку в 13-м батальоне в Стаффордшире на Каннок Чейс (англ. Cannock Chase). «Джентльмены редко встречаются среди начальства и, если честно, человеческие особи тоже», — негодовал Толкин в письме к Эдит[18]. 4 июня 1916 года Толкин в составе 11-го батальона Британских экспедиционных войск, в который он был перемещён, отправился во Францию. Его переезд на военном транспорте вдохновил его на написание поэмы The Lonely Isle («Одинокий остров»)[19]. Позднее он писал: «Младшие офицеры долгое время находились в состоянии шока. Расставание с моей женой тогда… было подобно смерти»[20].

Толкин служил связистом на реке Сомма, где принимал участие в битве на гребне Типваль (англ. Battle of Thiepval Ridge) и последующего штурма Швабского редута (англ. Schwaben Redoubt). Согласно Джону Гарту (англ. John Garth):

Несмотря на то что армия Китченера сохранила старые общественные порядки, классовое разделение между людьми, попавшими в отчаянное положение вместе, ослабло. Толкин писал, что пережитое научило его «глубокой симпатии и сочувствию к простым солдатам, особенно из аграрных стран». Он был очень благодарен за этот урок. Долгое время он находился в заточении в башне не из жемчуга, но из слоновой кости.

— John Garth, Tolkien and the Great War, pages 94–95.

Время боёв для жены Толкина Эдит было величайшим стрессом, она пугалась каждого стука в дверь, боясь, что принесут известия о смерти мужа. Из-за цензуры, принятой в почте Британской армии, Толкин разработал секретный код, который использовал для написания писем домой. Благодаря этому коду Эдит могла прослеживать перемещения мужа на карте Западного фронта.

27 октября 1916 года Толкин заболел окопной лихорадкой, распространяемой вшами, во множестве обитавшими в блиндажах. По воспоминаниям преподобного Мервина С. Иверса (англ. Mervyn S. Evers), капеллана англиканской церкви в Ланкаширский фузилёрном полку:

Однажды мне довелось ночевать с бригадным командиром пулемётного подразделения (англ. Brigade Machine Gun Officer) и связистом в захваченном германском блиндаже… Мы пролежали в койках всю ночь в надежде на сон, но это было бесполезно. Стоило нам лечь, как тут же активизировались орды вшей. Так что мы отправились к медику, который также был в блиндаже со своим оборудованием, и он дал нам немного мази, которая, как он заверил, должна была защитить от мелких паразитов. Мы полностью смазались составом и с большой надеждой легли снова, но это не помогло. Было похоже, что вместо того, чтобы отпугивать вшей, это подействовало на них как аперитив перед едой, и мелкие надоеды возобновили свой пир с повышенным аппетитом.

— Quoted in John Garth, Tolkien and the Great War, p. 200.

Толкин был освобождён от военной службы и 8 ноября 1916 года отправлен в Англию[21]. Множество дорогих ему школьных друзей, в том числе Гилсон и Смит, не вернулись с войны. В последующие годы Толкин с негодованием заявлял, что те, кто нашёл в его работах параллели со Второй мировой войной, были совершенно не правы:

Для того, чтобы полностью прочувствовать тяжесть военной тьмы, нужно побывать под ней лично, но спустя годы всё чаще забывается, что быть схваченным войной в юношеском возрасте в 1914-м ничуть не менее ужасно, чем в 1939-м и последующих годах. В 1918-м почти все мои близкие друзья были мертвы.

The Lord of the Rings. Preface to the Second Edition.

В тылу

Слабый и истощённый Толкин провёл остаток войны в госпиталях и гарнизонах, считаясь негодным по здоровью для основной службы[22][23].

В течение его восстановления в сельском доме в Литтл-Хейвуд (англ. Little Haywood) в Стаффордшире Толкин начал работать над «Книгой утраченных сказаний» (англ. The Book of Lost Tales), начиная с «Падения Гондолина» (англ. The Fall of Gondolin). На протяжении 1917 и 1918 годов он пережил несколько обострений болезни, но восстановился достаточно для того, чтобы нести службу в различных военных лагерях, и дослужился до лейтенанта. В это время Эдит родила их первого ребёнка, Джона Френсиса Руэла Толкина (англ. John Francis Reuel Tolkien).

Когда Толкин служил в Кингстон-апон-Халл (англ. Kingston upon Hull), они с Эдит ходили гулять в лес, вблизи поселка Рус (англ. Roos), и Эдит танцевала для него на поляне между цветами болиголова. После смерти жены в 1971 году, Толкин вспоминал:

Я никогда не называл Эдит Лютиэн, но она была первоисточником истории начала главной части «Сильмариллиона». Я впервые осознал это на небольшой лесной полянке, заполненной болиголовом[24] возле Руса в Йоркшире (где я недолго находился на аванпосте Гарнизона Хамбер (англ. Humber Garrison) в 1917 году, и она могла немного пожить со мной). В те дни её волосы были цвета воронова крыла, кожа светлой, глаза яснее, чем когда-либо, и она могла петь и танцевать. Но история пошла по другому пути, и я остался в стороне и не могу ничего поделать с жестоким Мандосом (англ. Mandos).

Letters, №. 340.

Такие впечатления вдохновили Толкина на рассказ о встрече Берена и Лютиэн, и он часто упоминал о Эдит как о «моей Лютиэн»[25].

Академическая и писательская карьеры

Первой гражданской работой Толкина после Первой мировой войны стала должность помощника лексикографа в 1919 году, когда он, демобилизованный из армии, присоединился к работе над «Оксфордским словарём английского языка», где он работал в основном по истории и этимологии слов германского происхождения, начинающихся с буквы «W».[26] В 1920 году он занял пост читателя (аналогичная во многом должности лектора) на английском языке в Лидском университете, и (из нанятых) стал там самым молодым профессором.[27] Во времена Университета он выпустил «Словарь среднеанглийского языка» и опубликовал окончательную редакцию «Сэра Гавейна и Зелёного рыцаря» (совместно с филологом Эриком Валентайном Гордоном) — издание, куда вошли текст-оригинал и комментарии, которые часто путают с переводом этого произведения на современный английский язык, созданный позднее Толкином вместе с переводами «Жемчужины» («Perle» — на среднеанглийском) и «Сэра Орфео». В 1925 году Толкин вернулся в Оксфорд, где занял (до 1945 года) должность профессора англосаксонского языка Роулинсона и Босуорта в Пемброкского колледжа.

Во времена Пемброкского колледжа он пишет «Хоббита» и первые два тома «Властелина колец», живя на Нортмур-роад 20 в Северном Оксфорде, где в 2002 году была установлена его Синяя мемориальная доска. В 1932 он также опубликовал филологическое эссе по «Ноденсу» (также «Нуденс» — кельтский бог исцеления, моря, охоты и собак), продолжая Сэра Мортимера Уилера, когда тот уехал на раскопки римского асклепиона в Глостершир, на Лидни-парк[28].

«Беовульф»

В 1920-х Толкин взялся за перевод «Беовульфа», который он закончил в 1926 году, но не опубликовал. В итоге поэма редактировалась сыном Толкина и была опубликована им в 2014 году, более чем через сорок лет после смерти Толкина и почти 90 лет с момента её завершения[29].

Через десять лет после окончания перевода Толкин дал весьма известную лекцию об этой работе, озаглавленную как «Беовульф: Монстры и критики», которая имела определяющее влияние на исследования по «Беовульфу»[30]. Льюис Е. Николсон писал о статье Толкина как о «широко признанном поворотном моменте в критике „Беовульфа“», отметив, что Толкином было установлено верховенство поэтического характера работы, в отличие от своих чисто языковых элементов[31]. В то время единодушие ученого совета претерпело раскол относительно «Беовульфа»: решения, к чему отнести поэму: к детским битвам с монстрами, либо к описанию реалистичной племенной войны, но мнения склонялись в сторону первого. Толкин утверждал, что автор «Беовульфа» обращался больше к человеческой судьбе в целом, а не конкретно к ограниченной теме племенной политики, и, следовательно, «монстры» имеют важное значение для поэмы[32]. Там, где у Финнсбурга Беовульф имеет дело с проявлениями племенной борьбы, Толкин категорически настаивал против рассмотрения поэмы в фантастическом аспекте[33]. В эссе Толкин также показал, как высоко он ценил «Беовульфа»: «Беовульф — среди моих самых ценных источников, и это влияние можно увидеть на протяжении всего легендариума Средиземья»[34].

По мнению Хэмфри Карпентера, Толкином были использованы гениальные средства, которые начинают свою серию лекций по «Беовульфу»:
Он заходил в комнату, оглядывал публику своим взглядом и вдруг начинал декламировать оглушительным голосом первые строки поэмы на англо-саксонском, начиная с великого крика «Hwæt!» (первое слово из этого и ряда других староанглийских стихов), которое некоторые студенты принимали за «Тихо!» («Quiet!») Это было даже не зачитывание драматического спектакля, а некое олицетворение англо-саксонского барда в медовом зале, и это впечатление сохранялось у целых поколений студентов, потому что они уходили домой с осознанием: «Беовульф» не был простым набором текста для чтения и простого анализа, но был мощной частью драматической поэзии[35].

Десятилетиями позже Уистен Хью Оден писал своему бывшему профессору:

«Я не думаю, что когда-либо говорил Вам, какие незабываемые впечатления произвело на меня, как на студента, чтение Вами „Беовульфа“. Этот голос был голосом Гэндальфа»[35].

Вторая мировая война

В начале Второй мировой войны кандидатура Толкина рассматривалась на должность дешифровщика[36][37]. В январе 1939 года у него осведомились о возможности служить в криптографическом департаменте министерства иностранных дел в случае чрезвычайного положения[36][37]. Он согласился и прошёл курс обучения в лондонском штабе Центра правительственной связи[36][37]. Как бы то ни было, хотя Толкин был весьма проницательным[38] для того, чтобы стать дешифровщиком, в октябре его информировали, что на данный момент правительство в его услугах не нуждается[36][37]. В итоге он никогда больше не служил[36][37].

В 2009 году «Дейли телеграф» заявила, что Толкин по неизвестной причине отказался от предложения быть рекрутом на постоянной основе с жалованием 500 фунтов в год[38].

Хотя Толкин терпеть не мог Адольфа Гитлера и нацизм, он был потрясён бомбардировкой Германии союзными войсками. В 1945 году Толкин писал сыну Кристоферу[39]:

Предполагается, что мы достигли той стадии цивилизованности, на которой, возможно, казнить преступника по-прежнему необходимо, но нет нужды злорадствовать или вздергивать рядом его жену и ребёнка, под гогот орочьей толпы. Уничтожение Германии, будь оно сто раз заслужено, — одна из кошмарнейших мировых катастроф. Ну что ж, мы с тобой бессильны тут что-либо поделать. Такова и должна быть мера вины, по справедливости приписываемая любому гражданину страны, который не является при этом членом её правительства. Ну что ж, первая Война Машин, похоже, близится к своему конечному, незавершенному этапу — при том, что в результате, увы, все обеднели, многие осиротели или стали калеками, а миллионы погибли, а победило одно: Машины.

Письма Дж. Р. Р. Толкина. — Письмо № 96. Пер.: С.Б. Лихачевой

После войны. «Толкиновский бум»

В 1945 году Толкин стал профессором английского языка и литературы в оксфордском Мертон-колледже (англ.) и оставался на этом посту до отставки в 1959 г. Много лет он работал сторонним экзаменатором в Дублинском университетском колледже (англ. University College Dublin). В 1954 году Толкин получил почётную ученую степень от Национального университета Ирландии (Дублинский университетский колледж был его составной частью).

В 1948 году Толкин закончил работу над романом «Властелин колец» — почти десятилетие спустя после первого наброска. Он предложил книгу издательству Allen & Unwin. По замыслу Толкина, одновременно с «Властелином колец» следовало опубликовать «Сильмариллион», но издательство не пошло на это. Тогда в 1950 году Толкин предложил своё произведение издательству Collins, но сотрудник издательства Милтон Уолдмен (Milton Waldman) заявил, что роман «остро нуждается в урезании». В 1952 году Толкин снова написал в Allen & Unwin: «Я с радостью рассмотрю возможность публикации любой части текста». Издательство согласилось опубликовать роман целиком, без урезаний.

В начале 1960-х «Властелин колец» был выпущен в США с разрешения Толкина издательством Ballantine Books и имел ошеломляющий коммерческий успех. Роман попал на благодатную почву: молодёжь 1960-х, увлечённая движением хиппи и идеями мира и свободы, увидела в книге воплощение многих своих мечтаний[40]. В середине 1960-х «Властелин колец» переживает настоящий «бум». Сам автор признавал, что успех ему льстит, но со временем устал от популярности. Ему даже пришлось поменять номер телефона, потому что поклонники надоедали ему звонками.

В 1961 году Клайв С. Льюис хлопотал о присуждении Толкину Нобелевской премии по литературе. Однако шведские академики отклонили номинацию с формулировкой, что книги Толкина «ни в коей мере нельзя назвать прозой высшего класса»[41][42]. Премию в тот год получил югославский писатель Иво Андрич.

Также Толкин осуществил перевод книги пророка Ионы для издания «Иерусалимской Библии» (англ.), которую опубликовали в 1966 году[43].

Смерть

После смерти жены в 1971 году Толкин возвращается в Оксфорд.

В конце 1972 года он сильно страдал от несварения желудка, рентген показал диспепсию. Врачи назначили ему диету и потребовали полностью исключить употребление вина. 28 августа 1973 года Толкин отправился в Борнмут, к старому другу — Денису Толхерсту. 30 августа, в четверг, он присутствовал на мероприятии по случаю дня рождения миссис Толхерст. Чувствовал себя не очень хорошо, ел мало, но выпил немного шампанского. Ночью стало хуже и под утро Толкина доставили в частную клинику, где и обнаружили кровоточащую язву желудка. Несмотря на оптимистичные прогнозы вначале, к субботе развился плеврит, и в ночь на воскресенье 2 сентября 1973 года Джон Рональд Руэл Толкин скончался в возрасте восьмидесяти одного года[44].

Супругов похоронили в одной могиле. Гравировка на надгробной плите гласит:

Эдит Мэри Толкин
Лютиэн
18891971
Джон Рональд
Руэл Толкин
Берен
18921973

Все произведения, вышедшие после 1973 года, включая «Сильмариллион», изданы его сыном Кристофером.

Мировоззрение

Толкин был набожным католиком, а по политическим взглядам он был, скорее, умеренным традиционалистом, склонявшимся больше к дистрибутизму и либертарианству с монархическим уклоном в пользу укоренившихся договоров, правил и ортодоксальности, чем инноваций и модернизации, и, в то же время, критиковал государственную бюрократию. В 1943 году он писал: «Мои политические взгляды всё больше склоняются к анархии (философски понимая, что это означает отмену контроля, а не усатых мужчин с бомбами) — или к „неконституционной монархии“»[45].

Хотя Толкин нечасто писал или говорил об этом, но он выступал за распад Британской империи и даже Великобритании. В 1936 в письме к своему бывшему ученику, бельгийскому филологу Симону де-Арденну, Толкин писал: «Политическая ситуация ужасна… Наибольшие симпатии я питаю к Бельгии — как к стране с оптимальным размером в пример любой другой стране мира! Я хочу, чтобы моя собственная страна была ограничена водами Туиды и стенами Уэльса… мы, народ, по крайней мере, действительно знаем о морали и вечности, и когда Гитлер (или француз) говорят: „Германия (или Франция) должны жить вечно“ — мы знаем, что они лгут»[46].

Толкин питал ненависть к побочным эффектам индустриализации, которые он считал пожирателями английской сельской местности и простой жизни. Большую часть своей взрослой жизни он презирал автомобили, предпочитая ездить на велосипеде[47]. Это отношение можно увидеть во всех его произведениях, где наиболее примечательным является изображение отказа от «индустриализации» Шира (земли хоббитов) в его произведениях «Хоббит» и «Властелин колец»[48]:
«Хоббиты — скромный, но очень малый народ …они не понимают и не любят машины, более сложные, чем кузнечные меха, водяная мельница или ручной ткацкий станок, хотя они искусны в обращении с инструментами»[49].

Многие комментаторы отмечали ряд возможных параллелей между событиями саги про Средиземье и событиями в жизни Толкина. Часто «Властелин колец» сравнивают с Англией во время и сразу после Второй мировой войны. Но сам Толкин яро отвергал это мнение в предисловии ко второму изданию романа, заявляя, что он предпочёл простую аллегорию иносказаниям конкретных исторических событий[50]. Также он подробно рассмотрел данную тему в своем эссе «О волшебной сказке», где он утверждает, что сказки и волшебные истории уместны и применимы к жизни, так как согласованы и внутри себя, и истинами реальной жизни. Он приходит к выводу, что само христианство следует шаблону внутренней согласованности и внешней истины. Его вера в фундаментальные истины данной религии побуждает комментаторов и критиков искать аллюзии на христианство во «Властелине колец». Интересно, что сам Толкин решительно возражал против использования его другом Клайвом Льюисом религиозных ссылок в своих рассказах, которые часто открыто признавал лишь аллегорическими[51]. Однако, Толкин писал, что эпизод про Роковую Гору имеет параллели со строками из Молитвы Господней[52][53]. Также многие обозреватели творчества Толкина видят в образе Фродо и искушении в вопросе кольца параллели c библейским образом Иисуса Христа и его миссией искупителя грехов[54].

Его любовь к мифам и набожная вера соединились в его суждении, что мифология подходит для божественного эха «Истины»[55]. Такое мнение он высказал в своей поэме и эссе — «Мифоэпия»[56]. Его теория, что мифы составляют «фундаментальные истины», стала центральной темой для «Инклингов» в целом.

Конструирование языков

Ещё в детстве Джон со своими товарищами придумали несколько языков, чтобы общаться между собой. Эта страсть к изучению существующих языков и конструированию новых осталась с ним на всю жизнь. Толкин является создателем нескольких искусственных языков: квенья, или язык высших эльфов; синдарин — язык серых эльфов. Толкин знал несколько десятков языков, новые языки составлял, во многом руководствуясь красотой звучания[комм. 4]. Сам он говорил: «Никто не верит мне, когда я говорю, что моя длинная книга — это попытка создать мир, в котором язык, соответствующий моей личной эстетике, мог бы оказаться естественным. Тем не менее, это правда».

Подробнее о лингвистических увлечениях Толкина можно прочитать в лекции [www.kulichki.com/tolkien/cabinet/lection/porok_t.html «Тайный порок»] (рус.), прочитанной им в Оксфорде в 1931 году.

В приложениях к «Властелину Колец» Толкин описывает календарь хоббитов, заимствованный у нуменорцев. Особенностью этого календаря является то, что год всегда начинается в понедельник и заканчивается в воскресенье. В году 52 недели, а один «лишний» день (365−52×7=1) является никаким днём недели и считается праздничным. Одна особенность этого календаря — первое число ни одного из месяцев не приходится на пятницу.

Произведения

Издано при жизни

Издано посмертно

Все посмертные издания вышли под редакцией сына писателя, Кристофера Толкина.

Издания на русском языке

  • Джон Рональд Руэл Толкин. Легенда о Сигурде и Гудрун/ Пер. с англ. С. Лихачёвой. — М.: АСТ, Астрель, 2011. — 416 с. — ISBN 978-5-17-070663-1.

Наследие

Произведения Толкина оказали огромное влияние на мировую культуру XX и даже XXI века. Они были неоднократно адаптированы для кино, мультипликации, аудиопьес, театральной сцены, компьютерных игр. По ним созданы концептуальные альбомы, иллюстрации, комиксы. В литературе было создано большое количество подражаний книгам Толкина, их продолжений или антитез.

«Властелин колец» Толкина был неоднократно экранизирован, сначала в виде мультипликационных фильмов Ральфом Бакши (Властелин колец, 1978) и Рэнкином Бэссом (Возвращение Короля, 1980). В 2001—2003 Питер Джексон снял высокобюджетный блокбастер «Властелин колец» в виде трёх фильмов, получивших множество премий и суммарно собравших в прокате почти 3 миллиарда долларов[58]. Впоследствии Джексон взялся за экранизацию повести «Хоббит», также в трёх частях: в 2012 году в прокат вышел фильм «Хоббит: Нежданное путешествие», через год — «Хоббит: Пустошь Смауга», а завершилась трилогия в 2014 году фильмом «Хоббит: Битва Пяти Воинств». Существует также мультипликационная экранизация «Хоббита» 1977 года. Кроме того, в 1985 году в СССР на экраны вышел телеспектакль «Сказочное путешествие мистера Бильбо Беггинса, Хоббита». Целый ряд компьютерных игр создан по книгам Толкина и их экранизациям, из них наиболее известны стратегия The Lord of the Rings: The Battle for Middle-earth и MMORPG «Властелин Колец Онлайн». Музыкальные группы, такие как Burzum, Blind Guardian, Battlelore, Summoning, а в России — «Hobbitshire» и «Эпидемия», сочинили множество песен о персонажах и событиях из книг Толкина.

Многие известные писатели фэнтези признаются, что обратились к этому жанру под впечатлением от эпопеи Толкина, например Роберт Джордан[59], Ник Перумов[комм. 5], Терри Брукс[60], Роберт Сальваторе[комм. 6]. Современница Профессора Урсула Ле Гуин отмечает поэтичность и ритмичность его слога[61].

Однако многие известные авторы критикуют Толкина. Так, в частности, Чайна Мьевиль, признавая, что «„Властелин колец“, бесспорно, оказал больше всего влияния на жанр фэнтези», называет его «деревенским, консервативным, анти-модернистским, до ужаса христианским и анти-интеллектуальным». Мьевиль критикует идеи «утешения» и «побега», которые, по мнению Толкина, должна давать фэнтези, критикует его пристрастие к неожиданному спасению героев и хэппи-эндам[62]. Филип Пулман назвал «Властелин колец» «банальным»[63] и добавил: «В своих книгах я спорю с „Нарнией“ Льюиса — Толкин не стоит того, чтобы с ним спорить»[64].

Объекты, названные в честь Толкина

В честь Толкина названы:

Названиями географических объектов Средиземья и именами персонажей, фигурирующих в произведениях Толкина, названы многие реальные географические объекты и животные[71].

Гонорары

  • 1970-е годы — $ 16 000 (сумма, за которую были куплены авторские права на экранизацию романа «Властелин Колец»)[72]

Премии и награды

  • 1957 — International Fantasy Award в категории «Художественная проза» (Fiction) за «Властелин Колец» (The Lord of the Rings) (1955)
  • 1974 — Hugo Award. Премия «Гэндальф» «Грандмастер фэнтэзи» (Gandalf Award «Grand Master of Fantasy»)
  • 1978 — Locus Award в категории «Роман фэнтези» (Fantasy Novel) за «Сильмариллион» (The Silmarillion) (1977)
  • 1978 — Hugo Award. Премия «Гэндальф» в категории «Лучшая книга в жанре фэнтэзи» (Gandalf Award «Book-Length Fantasy») за «Сильмариллион» (The Silmarillion) (1977)
  • 1979 — Balrog Awards. Профессиональное достижение (Professional Achievement)
  • 1981 — Balrog Awards в категории «Сборник/Антология» (Collection/Anthology) за «Неоконченные предания Нуменора и Средиземья» (Unfinishied Tales of Numenor and Middle-earth) (1980)
  • 1981 — Mythopoeic Awards в категории «Мифопоэтическая премия фэнтези» за «Неоконченные предания Нуменора и Средиземья» (Unfinishied Tales of Numenor and Middle-earth) под редакцией Кристофера Толкина (1980)
  • 1989 — Mythopoeic Awards в категории «Мифопоэтическая премия за исследования творчества Инклингов» за «The Return of the Shadow (The History of The Lord of the Rings. Part I)» (1988)
  • 1990 — Великое Кольцо в категории «Крупная форма (перевод)» за «Две крепости» (The Two Towers) (1954)
  • 1991 — Великое Кольцо в категории «Крупная форма (перевод)» за «Властелин Колец» (The Lord of the Rings) (1955)
  • 2000 — Mythopoeic Awards в категории «Мифопоэтическая премия за исследования творчества Инклингов» за «Роверандом» (Roverandom) (1998)
  • 2002 — Deutscher Phantastik Preis в категории «Лучший автор»
  • 2003 — Mythopoeic Awards в категории «Мифопоэтическая премия за исследования творчества Инклингов» за «Beowulf and the Critics» (2002)
  • 2009 — Mythopoeic Awards в категории «Мифопоэтическая премия за исследования творчества Инклингов» за «The History of The Hobbit» (2007)
  • 2009 — Prometheus Awards. Введён в Зал славы (Hall of Fame) за «Властелин Колец» (The Lord of the Rings) (1955)

Кинематографические награды

Номинации

  • 2002 — USC Scripter Award за сценарий к фильму «Властелин колец: Братство кольца» (номинирован посмертно, номинацию разделил с Френ Уолш, с Филиппой Боенс и с Питером Джексоном)
  • 2003 — USC Scripter Award за сценарий к фильму «Властелин колец: Две крепости» (номинирован посмертно, номинацию разделил с Френ Уолш, с Филиппой Боенс, со Стивеном Синклейром и с Питером Джексоном)
  • 2004 — USC Scripter Award за сценарий к фильму «Властелин колец: Возвращение короля» (номинирован посмертно, номинацию разделил с Френ Уолш, с Филиппой Боенс и с Питером Джексоном)

Факты

  • Помимо родного языка Толкин в той или иной степени владел греческим, древнегреческим, ивритом, латинским, французским, немецким, финским, валлийским, норвежским и древненорвежским (древнеисландским), готским, шведским, датским, англосаксонским (древнеанглийским) и среднеанглийским, голландским, испанским, итальянским, русским и гэльским языками.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4300 дней]

См. также

Напишите отзыв о статье "Толкин, Джон Рональд Руэл"

Примечания

Комментарии
  1. В неоконченной повести The Notion Club Papers Толкин шутливо вывел самого себя под фамилией Рашболд (Rashbold), что в переводе с английского означает то же самое, что и tollkühn.
  2. Инсулин в то время ещё не был открыт.
  3. Состав общества несколько раз менялся, и впоследствии образовалось постоянное «ядро» из трёх членов: Толкина, Уайзмена и Роберта Квилтера Джилсона, которого называли «Р. Кв.». Джеффри Бейч Смит, увлекавшийся английской литературой, присоединился позднее.
  4. Красота звучания языка всегда оставалась для Дж. Р. Р. Толкина очень важной. Так, в английском языке он считал особенно красиво звучащей фразу «cellar door» («дверь в подвал»)
  5. [www.perumov.com/main/bio.shtml Перумов.ком]: «В начале восьмидесятых Николай, как и многие физики-лирики того времени, „жил Толкиеном“. Через знакомых товароведов и работников издательств Ник доставал книги Толкиена на английском языке и самостоятельно их переводил».
  6. [drizztspirit.tripod.com/fantasy/id15.html R.A. Salvatore’s interview]: …getting The Lord of the Rings trilogy as a Christmas present… was a turning point for me. Tolkien, more than anything else, turned me on to reading, and tuned me back into an imagination that had been lost early on in my educational experience.
Источники
  1. Согласно практической транскрипции, правильным вариантом передачи является Ро́налд.
  2. [www.google.ru/search?q=%22Толкиен%22&num=100&hl=ru&lr=lang_ru&tbs=bkt:b,lr:lang_1ru,bkv:p,sbd:1&tbm=bks&prmd=ivnsb&source=lnt&sa=X&ei=cQ6zTdC3JISCOseizJsJ&ved=0CCYQpwUoAQ Встречается] также транслитерационный (учитывающий написание, а не произношение) вариант То́лкиен. В письме к Ричарду Джеффери от 17 декабря 1972 года Толкин отмечал: «Мою фамилию постоянно пишут (кроме тебя) как Толкейн. Не знаю, в чём причина, поскольку всегда произношу окончание как -кин» («I am nearly always written to as Tolkein (not by you): I do not know why, since it is pronounced by me always -keen». «The Letters of J.R.R. Tolkien», № 347).
  3. МФА [dʒɒn ˈrɒnld ˈruːəl ˈtɒlkiːn]
  4. Митчелл, Кристофер. [video.google.com/videoplay?docid=8119893978710705002 Дж. Р. Р. Толкин: Отец современного фэнтези].
  5. [entertainment.timesonline.co.uk/tol/arts_and_entertainment/books/article3127837.ece «The 50 greatest British writers since 1945»]. The Times (London). 5 January 2008.
  6. Miller, Matthew (27 October 2009). [archive.is/20121205021043/www.forbes.com/2009/10/27/top-earning-dead-celebrities-list-dead-celebs-09-entertainment_land.html?boxes=listschannelinsidelists «Top-Earning Dead Celebrities»]. Forbes.com.
  7. 1 2 Carpenter, Humphrey and Tolkien, Christopher (eds.). The Letters of J. R. R. Tolkien. — Boston: Houghton Mifflin, 1981. — ISBN 0-395-31555-7.
  8. [www.spiegel.de/spiegel/print/d-45548112.html «Ash nazg gimbatul»]. Der Spiegel (35/1969). 25 августа 1969. «Professor Tolkien, der seinen Namen vom deutschen Wort 'tollkühn' ableitet,… .»
  9. [www.verwandt.de/karten/absolut/tolkien.html «Absolute Verteilung des Namens 'Tolkien'»]. Verwandt.de. MyHeritage UK Ltd.
  10. [www.verwandt.de/karten/absolut/tolkiehn.html «Absolute Verteilung des Namens 'Tolkiehn'»]. Verwandt.de. My Heritage UK Ltd.
  11. Georg Gerullis: Die altpreußischen Ortsnamen, o.v., Berlin/Leipzig 1922, p. 184.
  12. Max Mechow: Deutsche Familiennamen prussischer Herkunft, Tolkemita, Dieburg 1994, S. 99.
  13. [web.archive.org/web/20110427052354/www.birmingham.gov.uk/GenerateContent?CONTENT_ITEM_ID=46417&CONTENT_ITEM_TYPE=0&MENU_ID=13150 Old Lamb House, Bull Street], Archives and Heritage Service, Birmingham City Council. Archived at [web.archive.org/web/20080511223653/www.birmingham.gov.uk/GenerateContent?CONTENT_ITEM_ID=46417&CONTENT_ITEM_TYPE=0&MENU_ID=13150 Wayback Machine]
  14. 1 2 3 4 5 6 Карпентер. Толкин.
  15. 1 2 Дуган, Дэвид [www.tolkiensociety.org/tolkien/biography.html JRR Tolkien Biography]. Жизнь Толкина (2002). Проверено 19 апреля 2008. [www.webcitation.org/617rRYmqv Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
  16. Источники для генеалогической схемы:
    • Карпентер. Толкин
    • [www.birmingham-oratory.org.uk/TheOratory/Tolkien/tabid/76/Default.aspx Mr. Gerard Tracey. Tolkien and the Oratory] (англ.)
  17. Biography, pp. 77-85.
  18. Tolkien and the Great War, page 94.
  19. Garth, John. Tolkien and the Great War, Boston, Houghton Mifflin 2003, pp. 89, 138, 147.
  20. Quoted in John Garth, Tolkien and the Great War, p. 138.
  21. Biography, p. 93.
  22. Garth, John. Tolkien and the Great War, Boston, Houghton Mifflin 2003, pp. 207 et seq.
  23. Tolkien’s Webley .455 service revolver was put on display in 2006 as part of a Battle of the Somme exhibition in the Imperial War Museum, London. (See [www.iwm.org.uk/server/show/nav.00o00200h Personal Stories: John Ronald Reuel Tolkien]. Battle of the Somme. Imperial War Museum. Проверено 28 апреля 2009. [www.webcitation.org/617rRzBDQ Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].) Several of his service records, mostly dealing with his health problems, can be seen at the National Archives. ([www.nationalarchives.gov.uk/pathways/firstworldwar/people/tolkien.htm Officer's service record: J R R Tolkien]. First World War. National Archives. Проверено 28 апреля 2009. [www.webcitation.org/617rScmXl Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].)
  24. Following rural English usage, Tolkien used the name «hemlock» for various plants with white flowers in umbels, resembling hemlock (Conium maculatum); the flowers among which Edith danced were more probably cow parsley (Anthriscus sylvestris) or wild carrot (Daucus carota). See John Garth, Tolkien and the Great War (Harper Collins/Houghton Mifflin 2003), and Peter Gilliver, Jeremy Marshall, & Edmund Weiner, The Ring of Words (OUP 2006).  (англ.)
  25. Cater, Bill. [www.telegraph.co.uk/arts/main.jhtml?xml=/arts/2001/12/04/batolk04.xml We talked of love, death, and fairy tales], UK Telegraph (12 April 2001). Проверено 13 марта 2006.
  26. Gilliver Peter. The Ring of Words: Tolkien and the OED. — OUP, 2006.
  27. Grotta Daniel. [books.google.com/books?id=9LHQvq6P5qIC&pg=PA64 J.R.R. Tolkien Architect of Middle Earth]. — Running Press. — P. 64–. — ISBN 978-0-7624-0956-3.
  28. See The Name Nodens (1932) in the bibliographical listing. For the etymology, see Nodens#Etymology.
  29. Acocella, Joan (2 June 2014). «[www.newyorker.com/arts/critics/books/2014/06/02/140602crbo_books_acocella?currentPage=all Slaying Monsters: Tolkien's 'Beowulf']». The New Yorker. Проверено 2 June 2014.
  30. Biography, p. 143.
  31. Ramey, Bill [ourworld.compuserve.com/homepages/billramey/beowulf.htm The Unity of Beowulf: Tolkien and the Critics]. Wisdom's Children (30 March 1998). Проверено 13 марта 2006. [web.archive.org/web/20060421094854/ourworld.compuserve.com/homepages/billramey/beowulf.htm Архивировано из первоисточника 21 апреля 2006].
  32. Tolkien: Finn and Hengest. Chiefly, p.4 in the Introduction by Alan Bliss.
  33. Tolkien: Finn and Hengest, the discussion of Eotena, passim.
  34. Kennedy, Michael [www.triode.net.au/~dragon/tilkal/issue1/beowulf.html Tolkien and Beowulf – Warriors of Middle-earth]. Amon Hen (2001). Проверено 18 мая 2006. [web.archive.org/web/20060509110607/www.triode.net.au/~dragon/tilkal/issue1/beowulf.html Архивировано из первоисточника 9 мая 2006].
  35. 1 2 Carpenter, Biography, page 133.
  36. 1 2 3 4 5 Letters, no. 35 (see also editorial note).
  37. 1 2 3 4 5 The J. R. R. Tolkien Companion and Guide. — HarperCollins, 2006. — Vol. 2. — P. 224, 226, 232. — ISBN 978-0618391134.
  38. 1 2 [www.telegraph.co.uk/news/uknews/6197169/JRR-Tolkien-trained-as-British-spy.html JRR Tolkien trained as British spy], London: Daily Telegraph (16 September 2009). Проверено 17 сентября 2009.
  39. Карпентер, Х. Письмо №96. К Кристоферу Толкину // Джон Рональд Руэл Толкин. Письма = The Letters of J.R.R. Tolkien / Под ред. С. Таскаевой; Пер. с англ. С. Лихачевой. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2004. — 576 с. — 3 000 экз. — ISBN 5-699-05080-9.
  40. Mike Foster. America in the 1960s: Reception of Tolkien, in Drout (ed.) J.R.R. Tolkien Encyclopedia (2006).
  41. [www.guardian.co.uk/books/2012/jan/05/jrr-tolkien-nobel-prize JRR Tolkien’s Nobel prize chances dashed by 'poor prose']
  42. «Мир фантастики» № 103; март 2012. [www.mirf.ru/Articles/art5099.htm Информаторий]
  43. Rogerson, John. The Oxford Illustrated History of the Bible, 2001.
  44. Карпентер, Хамфри. «Джон Р. Р. Толкин. Биография», часть 7, гл. 3.
  45. Letters, no. 52, to Christopher Tolkien, 29 November 1943
  46. "The Tolkien Family Album, " (1992), page 69.
  47. Letters, nos. 64, 131, etc.
  48. J. R. R. Tolkien – Creator Of Middle Earth. New Line Cinema.(2002).
  49. «Властелин колец» (пер. А. Грузберга), стр. 9
  50. Ошибка в сносках?: Неверный тег <ref>; для сносок MEreffotrForeword не указан текст
  51. Longenecker, Dwight. [www.speroforum.com/a/16698/Why-Tolkien-said-No-to-Narnia Why Tolkien said No to Narnia], Spero News, 12 November 2008. Retrieved 4 April 2009.
  52. Pearce, Joseph (2003). [www.catholiceducation.org/articles/arts/al0161.html Why Tolkien Says The Lord of the Rings Is Catholic], National Catholic Register, 12-19 January 2003. Retrieved 1 December 2008.
  53. Letters, no. 181.
  54. [mirf.ru/Articles/print4970.html Мифология и Толкин: корни Средиземья]
  55. Wood, Ralph C. [www.leaderu.com/humanities/wood-biography.html Biography of J. R. R. Tolkien (1892—1973)]. Addison, Texas; Leadership University. Updated 13 July 2002. Retrieved 28 April 2009.
  56. Tolkien, Mythopoeia (the poem), c. 1931.
  57. [www.theguardian.com/books/2016/oct/19/jrr-tolkiens-middle-earth-love-story-published-beren-and-luthien JRR Tolkien's Middle-earth love story to be published next year]
  58. [www.imdb.com/boxoffice/alltimegross?region=world-wide All-Time Box Office: World-wide]
  59. [www.sevenspokes.com/author/chat-bn-1997.html Barnesandnoble.com interview with Robert Jordan:] In the first hundred pages of THE EYE OF THE WORLD I did try to invoke a Tolkienesque feel. But after that… I deliberately took off in a very different direction from Tolkien.
  60. [www.terrybrooks.net/bio.html Terry Brooks bio]
  61. Ле Гуин У. [www.kulichki.com/tolkien/arhiv/manuscr/LeGuin.shtml Ритмический узор в романе «Властелин Колец»]
  62. [pubs.socialistreviewindex.org.uk/isj88/newsinger.htm Fantasy and revolution: an interview with China Miéville]
  63. [maryvictrix.wordpress.com/2008/01/25/pullman-trivializing-tolkien/ Pullman: Trivializing Tolkien]
  64. [www.moreintelligentlife.com/node/697 AN INTERVIEW WITH PHILIP PULLMAN]
  65. [www.cfa.harvard.edu/iau/lists/MPNames.html Список астероидов по состоянию на 9 февраля 2010 г.]
  66. [planetarynames.wr.usgs.gov/Feature/15025 International Astronomical Union (IAU) Working Group for Planetary System Nomenclature (WGPSN). Gazetteer of Planetary Nomenclature / Planetary Names: Crater, craters / Tolkien on Mercury].
  67. Виноградов Г. М. 1990. Амфиподы (Amphipoda, Crustacea) в пелагиали юго-восточной части Тихого океана. Труды Института океанологии АН СССР. Т. 124, С. 27-104.
  68. Schillhammer H. 1997. Taxonomic revision of the Oriental species of Gabrius Stephens (Coleoptera: Staphylinidae) // Monographs on Coleoptera. Vol. 1. P. 1-139. Описание вида стр. 36.
  69. Kennedy G.L. 1974. West American Cenozoic Pholadidae (Mollusca: Bivalvia) // San Diego Society of Natural History. Memoir 8. 127 p. (Описание: с. 59.)
  70. Lieberman B.S., Kloc G.J. Evolutionary and biogeographic patterns in the Asteropyginae (Trilobita, Devonian) Delo, 1935 // Bulletin of the American Museum of Natural History 232, 1997, P. 1-127. Род описан на стр. 21, выделен из рода Comura.
  71. [www.kulichki.com/tolkien/forum/showthread.php?s=&threadid=449&perpage=20&pagenumber=1 Коллекция объектов, названных в честь Профессора, его героев и иных реалий Средиземья]
  72. [www.mirf.ru/Articles/print161.html Киношедевры. «Властелин колец» Толкина: Мысли о кинотрилогии]

Литература

  • Гаков Вл. Век Толкина (к 100-летию со дня рождения писателя). — М.: Знание, 1992, сборник научной фантастики, выпуск 36. — С. 177—207. — ISSN 0132-6783.
  • Карпентер Х. Дж. Р. Р. Толкин. Биография. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2002. — 432 с. — ISBN 5-04-008886-8.
  • Штейнман M. [ec-dejavu.ru/t-2/Tolkien.html Игра с мифом в трилогии Дж. Р. Р. Толкина «Властелин Колец»] // «… Лучших строк поводырь, проводник просвещения, лучший читатель!»: Книга памяти А. М. Зверева. — М.: РГГУ, 2006. — С. 75-95.
  • «Tolkien Studies (англ.)» (West Virginia University Press). ISSN [worldcat.org/issn/1547-3155 1547-3155].

Ссылки

Отрывок, характеризующий Толкин, Джон Рональд Руэл

– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Толкин,_Джон_Рональд_Руэл&oldid=81536566»