Толоконников, Лев Сергеевич

Толоконников Лев Сергеевич
Род деятельности:	военная разведка
Дата рождения:	1911(1911)
Место рождения:	Харьков
Гражданство:	СССР СССР
Дата смерти:	1976(1976)
Место смерти:	Москва
Отец:	Толоконников Сергей Николаевич (1885–1919?)
Мать:	Толоконникова (урожд. Соболева) Ксения Васильевна (1888–1947)
Супруга:	Толоконникова (урожд. Слупская) Анна Платоновна (1918–1986)
Дети:	Сергей (род. 1943), Николай (1951–2002)
Награды и премии:

Толоко́нников Ле́в Серге́евич (1911 год, Харьков — 1976 год, Москва) — советский военный разведчик, заместитель (с функциями первого) начальника ГРУ, начальник Военной академии Советской Армии, генерал-полковник.

Биография

Родился 18 сентября 1911 года в Харькове, в семье Сергея Николаевича Толоконникова (1885–1919?), участника Первой мировой войны, кавалера военных орденов Св. Георгия, Св. Владимира и Св. Станислава. Мать — Ксения Васильевна (урожд. Соболева), из дворян города Мологи Ярославской губернии.

Дед Льва Сергеевича — Толоконников Николай Фёдорович (1846–1908), выходец из ростовских купцов, статский советник, член Ярославского окружного суда по Мологскому уезду. Бабушка — Александра Павловна (1854–1933), младшая дочь московского купца 1-й гильдии, банкира и «миллионщика» П. М. Рябушинского. Один из предков генерала — о. Иоанн (Иван Матвеевич Ястребов), крупный духовный лидер старообрядчества XIX века.

В 1919 году, спасая восьмилетнего сына от послереволюционного и военного лихолетья, Ксения Васильевна отправила его одного «теплушкой» воинского эшелона с Украины к родне в Мологу. Здесь он воспитывался у сестёр матери учительниц Анны и Ольги Соболевых, бабушки Александры Павловны и тётки — художницы Веры Николаевны Толоконниковой.

В Мологе Лев Сергеевич окончил среднюю школу и вступил в комсомол. Работал на крупнейшей «комсомольской стройке» Магнитогорского комбината. В 1932 году был призван в Красную армию. В 1939 году окончил военно-промышленный факультет Военной академии механизации и моторизации РККА им. И. В. Сталина (ныне — Общевойсковая академия Вооружённых сил Российской Федерации) и поступил в адъюнктуру, оставшись в академии преподавателем.

В июне 1941 года был призван на фронт, в танковые части. Позже, как преподаватель академии воевал во фронтовых испытательных частях, занимаясь приёмкой и обкаткой новой техники и подготовкой экипажей для фронта. Он был одним из первых, кто отрабатывал способы форсирования водных преград на танках под водой по дну.

После войны был приглашён в разведку и в 1947 году направлен в США от объединённой разведывательной службы (Комитета информации при Совете Министров) для работы под прикрытием Генерального консульства в Нью-Йорке. Позже был переведён в Вашингтон 1-м секретарём посольства СССР в США в непосредственное подчинение Александру Семёновичу Панюшкину (1905–1974) — Чрезвычайному и полномочному послу СССР и, одновременно, резиденту советской разведки. Лев Сергеевич также одно время работал со знаменитым разведчиком Владимиром Борисовичем Барковским (1913–2003), чья деятельность сыграла важную роль в создании атомного оружия в СССР.

При очередном реформировании разведки Л. С. Толоконников, как кадровый военный, был переведён в военную разведку — Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооружённых сил СССР. По возвращении из США в 1951 году ему были вручены правительственные награды и присвоено звание полковника.

Работая в центральном аппарате ГРУ, Толоконников вёл важную оперативную работу, осуществляя руководство разведывательной деятельностью ценного агента — высокопоставленного представителя командования вооружёнными силами одной из западных держав. Неоднократно выезжал в Финляндию, Францию, Бельгию, Швейцарию на конспиративные встречи с этим и другими своими «подопечными».

В 1956 году Л. С. Толоконникову было присвоено звание генерал-майора. В 1958–1963 годах под прикрытием советника посольства в Лондоне являлся резидентом советской военной разведки в Великобритании. Именно в тот период резидентства Л. С. Толоконникова разразился один из крупнейших в политической истории Англии скандал — «дело Джона Профьюмо». Неразборчивые любовные связи этого военного министра (под контролем советского разведчика Евгения Иванова) привели, в итоге, к отставке консервативного правительства Г. Макмиллана и замедлению реализации агрессивных планов США против CCCР.

В 1971 году генерал-полковник Л. С. Толоконников был назначен заместителем (с функциями первого) начальника ГРУ Генерального штаба СССР, а в 1973 году — начальником Военной Академии Советской Армии. Кандидат исторических наук, доцент.

Скончался 30 ноября 1976 года. Похоронен на Кунцевском кладбище города Москвы.

Семья

Жена — Анна Платоновна (урожд. Слупская; 1918—1986), из семьи священника.

Старший сын — Сергей (род. 1943), ракетчик, учёный, журналист-международник, дипломат. Младший — Николай (1951–2002), полковник. Оба внесли заметный вклад в защиту интересов страны, кавалеры государственных и ведомственных наград.

Память

26–27 сентября 2015 года в городе Рыбинске Ярославской области прошёл Фестиваль детского футбола памяти генерала Л. С. Толоконникова (организаторы: Российский футбольный союз, Ярославская федерация футбола и Фонд Анатолия Лисицына).

Приложение

Литература

• Клопов А. С. Холодная война военного разведчика из Мологи / Под ред. С. Л. Зимина. — Рыбинск: Издательский центр Рыбинского музея-заповедника, 2015. — 432 с. — ISBN 978-5-88697-257-3.
• Лурье В. М., Кочик В. Я. [books.google.com/books?id=ntdwNtWguWEC&pg=PA474 Толоконников Лев Сергеевич] // ГРУ: дела и люди. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. — С. 474. — 640 с. — (Россия в лицах). — ISBN 5-224-03528-7.
• Зимин С. Л. [ru.scribd.com/doc/187727248/ЗИМИН-С-Л-Генерал-Лев-Толоконников-мологжанин-и-военный-разведчик Генерал Лев Толоконников, мологжанин и военный разведчик] // Углече Поле. 2013. № 5 (20). С. 28—35.
• Нефёдов В. В. [nvo.ng.ru/notes/2015-10-09/8_dolg.html В наследство получена верность долгу] // Независимое военное обозрение. 9–15 октября 2015. № 37. С. 8.

Отрывок, характеризующий Толоконников, Лев Сергеевич

– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.