Толстой, Александр Петрович (1801)
Александр Петрович Толстой<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> | |||||||
| |||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|
28.02.1862 — 21.07.1873 | |||||||
| |||||||
20.09.1856 — 28.02.1862 | |||||||
Предшественник: | Александр Иванович Карасевский | ||||||
Преемник: | Алексей Петрович Ахматов | ||||||
| |||||||
13.04.1834 — 16.12.1837 | |||||||
Предшественник: | Кирилл Яковлевич Тюфяев | ||||||
Преемник: | Яков Дмитриевич Болговской | ||||||
Рождение: | 28 января (9 февраля) 1801 Санкт-Петербург | ||||||
Смерть: | 21 июля (3 августа) 1873 (72 года) Женева | ||||||
Род: | Толстые | ||||||
Отец: | Пётр Александрович Толстой | ||||||
Мать: | Мария Алексеевна Голицына | ||||||
Супруга: | Анна Георгиевна Грузинская | ||||||
Военная служба | |||||||
Принадлежность: | Российская империя | ||||||
Род войск: | кавалерия | ||||||
Звание: | генерал-лейтенант | ||||||
Сражения: | Крымская война | ||||||
Награды: |
|
Содержание
Биография
Александр Петрович родился в семье Петра Александровича и Марии Алексеевны Толстых.
Рано начал военную службу, 11 ноября 1807 года вступив юнкером в лейб-гвардии Артиллерийскую бригаду; в 1819 году переведён в лейб-гвардии конную артиллерию; в 1821 году — в лейб-гвардии Кавалергардский полк. В 1824—1826 годах участвовал в походах с экспедицией по обозрению Каспийского и Азовского морей и истреблению морских разбойников. По возвращении из экспедиции, поступил в Коллегию иностранных дел и был причислен к посольству в Париже сверх штата; в 1827 года командировывался в Константинополь. По объявлении в 1828 году войны Оттоманской империи, снова поступил на военную службу в тот же Кавалергардский полк. 30 августа 1829 года назначен флигель-адъютантом к императору Николаю I. В феврале 1830 года уволен от военной службу, получил придворное звание камергера и был назначен 1-м секретарём русской миссии в Греции; назначение не устроило его, и он через год перешёл в Министерство внутренних дел: в июне 1831 года назначен управляющим хозяйственного департамента.
В январе 1834 года произведён в действительные статские советники. С апреля 1834 года по декабрь 1837 года — тверской гражданский губернатор.
С 28 декабря 1837 года — военный губернатор Одессы, в чине генерал-майора, с управлением и гражданской частью; 23 февраля 1840 года, вследствие конфликта с новороссийским генерал-губернатором князем М. С. Воронцовым, вышел в отставку и уехал за границу.
Возвратился на службу через 15 лет: в мае 1855 года, во время крымской войны принял должность начальника Нижегородского ополчения. С декабря 1856 года — генерал-лейтенант. С 20 сентября 1856 года до 28 февраля 1862 года — обер-прокурор Святейшего Синода; затем до конца жизни член Государственного совета (в 1864—1866 годах — член департамента Гос. Экономии). Деятельность его как обер-прокурора встречала одобрение священноначалия Российской Церкви, в частности митрополита Петербургского Григория (Постникова); отличался личной религиозностью. Поддерживал переписку со старцем Оптиной пустыниАмвросием, имел намерение поселиться в Иоанно-Предтеченском скиту.
Поддерживал тесные отношения с известным ржевским проповедником Матвеем Александровичем Константиновским, с которым познакомил Н. В. Гоголя, жившем и умершем у него в доме на Никитском бульваре.
А. П. Толстой скончался на обратном пути из Иерусалима — в Женеве; перед смертью исповедовался иеромонаху Клименту (Зедергольму), специально для этого посланному из Оптинского монастыря. Похоронен 5 августа в московском Донском монастыре.
Семья
Жена (с 1833 года) — княжна Анна Георгиевна Грузинская (31.01.1798—17.07.1889), дочь камергера князя Георгия Александровича Грузинского (1762—1852) и Варвары Николаевны Бахметевой. Воспитанная без матери, которой она лишилась в детстве, в совершенном одиночестве в богатом родительском имение в селе Лыскове Нижегородской губернии, княжна Анна избегала общества и, как писал Ф. Ф. Вигель, «вопреки обычаям других красавиц, столь же тщательно скрывала красоту свою, как те любят её показывать»[1]. Брак её с Толстым был бездетен и заключен по воле отца. По словам А. О. Смирновой, княжна не хотела выходить замуж и просилась в монастырь. «Отец её отпустил, и она отправилась в Бельмажскую обитель, где её посчитали вовсе не созданной к монастырской жизни. 35 лет княжна вышла замуж за Толстого, святого человека. Он подчинился своей чудачке и жил с нею как брат»[2].
Пока супруг графини был на службе в Петербурге, она постоянно жила в Москве, в собственном доме, на Никитском бульваре, где принимала многих высокопоставленных и духовных сановников, как московских, так и проезжающих через Москву. Она чуждалась шумного светского общества; всегда вела уединенную жизнь; любила духовные беседы, отличалась искренним благочестием и благотворительностью. Из 60-тысячного своего годового дохода она половину отдавала на дела благотворительности[3]. На её средства в Нижегородской губернии были устроены приют и училище для сирот. В Москве в 1864 году ею был открыт Георгиевский приют для престарелых лиц духовного звания. Свой большой дом на Садово-Кудринской она отдала в пользу московского духовенства. Скончалась после тяжелой болезни в Москве и была похоронена рядом с мужем на кладбище Донского монастыря[4].
Награды
- Орден Святого Владимира 4-й ст. с бантом (1826)
- Орден Святой Анны 3-й ст. с бантом (1829)
- Орден Святой Анны 2-й ст. (1829)
- Золотая шпага «За храбрость» (1829)
- Орден Святого Станислава 1-й ст. (1835)
- Знак отличия за XV лет беспорочной службы (1835)
- Орден Святой Анны 1-й ст. (1837)
- Знак отличия за XX лет беспорочной службы (1858)
- Орден Святого Владимира 2-й ст. с мечами над орденом (1859)
- Орден Белого орла (1862)
Напишите отзыв о статье "Толстой, Александр Петрович (1801)"
Примечания
- ↑ Ф. Ф. Вигеля. Записки. В 2-х книгах. — М.: Захаров, 2003.
- ↑ 'А. О. Смирнова-Россет. Дневник. Воспоминания. — М.: Наука, 1989. — С. 224.
- ↑ Савва (Тихомиров, Иван Михайлович). Хроника моей жизни: Автобиографические записки высокопреосвященного Саввы, архиепископа Тверского и Кашинского: В 9 томах. — Сергиев Посад: 2-я тип. А. И. Снегиревой, 1898-1911. — Т. 2. — 1899. — С. 430—431.
- ↑ В. И. Саитов. Московский некрополь. — СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1907—1908. — Т. 3. — С. 211.
Литература
- Переписка Константина Зедергольма со старцем Макарием Оптинским (1857-1859). — М. : Изд-во ПСТГУ, 2013. — 383 с.: ил. — ISBN 978-5-7429-0717-6.
- Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи : Главы высших и центральных учреждений, 1802—1917. — 2-е изд. — СПб., 2002. — С. 735—737. — ISBN 5-86007-144-2.
- Бежанидзе Ю. И., Фирсов А. Г. Александр Петрович Толстой // Вопросы истории. — 2014. — № 2. — С. 17—41.
- Список генералам по старшинству на 1 августа 1872 г.
Ссылки
- [www.hrono.info/biograf/bio_t/tolstoy_ap.html Толстой Александр Петрович] на сайте «Хронос»
- Воропаев В. [www.orthedu.ru/ch_hist/hi_rpz/45116sm.htm Смиренный обер-прокурор Синода]
Отрывок, характеризующий Толстой, Александр Петрович (1801)
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
- Родившиеся 9 февраля
- Родившиеся в 1801 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Санкт-Петербурге
- Умершие 3 августа
- Умершие в 1873 году
- Умершие в Женеве
- Кавалеры ордена Белого орла (Российская империя)
- Кавалеры ордена Святого Владимира 2 степени
- Кавалеры ордена Святого Владимира 4 степени
- Кавалеры ордена Святой Анны 1 степени
- Кавалеры ордена Святой Анны 3 степени
- Кавалеры ордена Святого Станислава 1 степени
- Кавалеры золотого оружия «За храбрость»
- Толстые
- Члены Государственного совета Российской империи
- Одесские градоначальники
- Обер-прокуроры Святейшего правительствующего синода
- Похороненные в некрополе Донского монастыря