Толстяк и Малыш

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Толстяк и Малыш
Fat Man and Little Boy
Жанр

историческая драма

Режиссёр

Ролан Жоффэ

Продюсер

Тони Гарнетт

Автор
сценария

Ролан Жоффэ
Брюс Робинсон

В главных
ролях

Пол Ньюман
Дуайт Шульц
Джон Кьюсак
Бонни Беделиа
Наташа Ричардсон

Оператор

Вилмош Жигмонд

Композитор

Эннио Морриконе

Кинокомпания

Paramount Pictures

Длительность

127 мин.

Страна

США США

Год

1989

IMDb

ID 0097336

К:Фильмы 1989 года

«Толстяк и Малыш» (англ. Fat Man and Little Boy) — американский художественный фильм Ролана Жоффэ об истории создания первой атомной бомбы.





Сюжет

Картина воспроизводит историю Манхэттенского проекта по разработке атомного оружия США в 19421945 годах. В центре сюжета — взаимоотношения между военным руководителем проекта, генералом Лесли Гровсом (Пол Ньюман) и научным руководителем, Робертом Оппенгеймером (Дуайт Шульц).

Сценарий существенно отступает от исторических фактов; так, история Майкла Мерримана (персонаж Джона Кьюсака) отдалённо и неточно воспроизводит реальные истории жизни и смерти двух человек — Луиса Злотина (19101946) и Гарри Дагляна (19211945). Джин Тетлок, персонаж Наташи Ричардсон, в реальной жизни покончила с собой на год раньше, нежели в фильме, и не могла принимать участия в событиях 1944 года. Любые домыслы об интимных отношениях Оппенгеймера и Тетлок остаются беллетристикой, не подкреплённой свидетельскими показаниями.

В ролях

Интересные факты

  • Фильм провалился в прокате, собрав менее 4 миллионов долларов. Критики отмечали длинноты, несвязность постановки и крайне неподходящий выбор актёров, игравших хорошо известных исторических персонажей (прежде всего, Ньюмана).
  • В Великобритании фильм вышел под названием Shadow Makers (дословно «Создатели тени»).
  • «Толстяк» (англ. Fat Man) и «Малыш» (англ. Little Boy) — названия первых атомных бомб, сброшенных на Нагасаки и Хиросиму соответственно.

Напишите отзыв о статье "Толстяк и Малыш"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Толстяк и Малыш

– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.