Толчиф, Мария

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Элизабет Мэри Тол Чиф
Имя при рождении:

Elizabeth Marie Tall Chief

Дата рождения:

24 января 1925(1925-01-24)

Место рождения:

Фэйрфакс, США

Дата смерти:

11 апреля 2013(2013-04-11) (88 лет)

Место смерти:

Чикаго, США

Профессия:

артистка балета

Гражданство:

США США

Театр:

Нью-Йорк Сити балет

IMDb:

ID 0848126

Эли́забет М́эри Тол Чиф[a 1] (на русский переводится как «Высокий Вождь»; 24 января 1925, Фэрфакс, Оклахома — 11 апреля 2013, Чикаго) — одна из т. н. «пяти лун[en]», первая американская прима-балерина[1], первый представитель индейцев — балерина[2]. Старшая сестра балерины Марджори Толчиф, третья супруга Джорджа Баланчина.





Биография

Её отец являлся вождём осейджи, а предки матери были шотландских и ирландской кровей. Тол Чиф танцевала почти с самого рождения — уже в возрасте трёх лет она ходила на танцевальные занятия. Когда ей исполнилось восемь, семья переехала в Лос-Анджелес, Калифорния, где у сестёр было больше возможностей для занятий танцем.

В 17 лет в поисках ангажемента она переехала в Нью-Йорк, где по настоянию работодателей взяла псевдоним «Мария Толчиф». В течение пяти лет Толчиф танцевала в компании «Русский балет Монте-Карло», где она познакомилась с Джорджем Баланчиным. Когда Баланчин стал балетмейстером собственной труппы, Толчиф стала одной из основных её солисток. Она покинула компанию в 1956 году вскоре после развода с ним.

Страстная манера танца Толчиф удачно сочеталась с виртуозной хореографией Баланчина, наполненной техническими сложностями. Известность балерине принесла главная партия в балете «Жар-птица» (1949). Другой удачной партией стала Фея Драже в «Щелкунчике». Она объездила весь мир, став первой гражданкой США, выступившей в Большом театре, регулярно выступала на американском телевидении. После завершения исполнительской карьеры в 1966 году Мария Толчиф принимала активное участие в развитии балета в Чикаго: в 1974 она основала труппу Чикагского городского балета, которая первоначально функционировала в составе Лирической Оперы, а затем, в 1981 году, стала самостоятельной компанией.

В Оклахоме установлено несколько статуй балерины. Она стала членом американского Национального зала славы женщин и получила Национальную медаль за вклад в искусство. В 1996 году Толчиф получила награду Центра Кеннеди. Её жизнь была предметом нескольких документальных фильмов и биографий.

Репертуар

Нью-Йорк Сити балет
  • 27 ноября 1949Жар-птица*, «Жар-птица» Джорджа Баланчина (Иван-царевич — Франсиско Монсьон)

(*) — первая исполнительница партии.

Напишите отзыв о статье "Толчиф, Мария"

Комментарии

  1. Имя на языке оседжи в написании латиницей: Ki He Kah Stah Tsa. Dance Magazine 1960 Award Winners: Maria Tallchief". Dance Magazine (April 1961)

Примечания

  1. Hedy Weiss (April 12, 2013). «American prima ballerina Maria Tallchief dies at 88». Chicago Sun Times. Retrieved April 15, 2013.
  2. Howard Chua-Eoan (April 12, 2013). «The Silent Song of Maria Tallchief: America’s Prima Ballerina (1925—2013)». Time. Retrieved April 16, 2013.

Ссылки

  • [danceinteractive.jacobspillow.org/dance/maria-tallchief?ref=artist&refcar=/artist/a-b Фрагмент pas de deux из балета «Сильвия», хореография Джорджа Баланчина] // фестиваль Jacob's Pillow, июль 1951 года.

Отрывок, характеризующий Толчиф, Мария

– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.