Томас, Георг

Георг Томас
Georg Thomas
генерал Г. Томас
Дата рождения	20 февраля 1890(1890-02-20)
Место рождения	Форст, провинция Бранденбург, Германская империя
Дата смерти	29 октября 1946(1946-10-29) (56 лет)
Место смерти	Франкфурт-на-Майне, Американская зона оккупации
Принадлежность	Германская империя Германская империя Веймарская республика Веймарская республика Третий рейх Третий рейх
Род войск	Сухопутные войска
Годы службы	1908—1944
Звание	генерал пехоты
Командовал	экономическое управления Верховного командования вермахта
Сражения/войны	Первая мировая война Вторая мировая война
Награды и премии
В отставке	узник концентрационного лагеря

Георг Томас (нем. Georg Thomas; 20 февраля 1890, Форст, провинция Бранденбург — 29 октября 1946, Франкфурт-на-Майне) — генерал пехоты, один из руководителей военной экономики Германии.

Биография

Родился 20 февраля 1890 года в семье фабриканта. 1 сентября 1908 года поступил в имперскую армию. В 1910 году был произведён в лейтенанты, служил в 63-м пехотном полку.

В период Первой мировой войны служил офицером штаба в нескольких пехотных полках, получил ранение.

Закончил войну в звании капитана, был награждён Железными крестами 2-го и 1-го класса, орденом Pour le Merite, королевским орденом Дома Гогенцоллернов за военные заслуги.

После демобилизации армии остался служить в рейхсвере, в штабе 4-й пехотной дивизии, дислоцированной в Дрездене. С 1928 года — офицер, с 1930 года — начальник штаба артиллерийско-технического снабжения армии.

Считал экономическую подготовку войны не менее важной, чем подготовку войск. 1 ноября 1934 года был назначен руководителем Экономической группы в составе Военного управления Военного министерства, которая 1 января 1935 года была преобразована в Экономический штаб вермахта. 1 января 1938 года получил звание генерал-майора, а затем — должность начальника экономического управления Верховного командования вооруженными силами Германии.

Тяжело воспринял отстранение от командования генерал-полковника Вернера фон Фрича, враждебно относившегося к агрессивным планам нацистов.

14 августа 1939 года представил Вильгельму Кейтелю подробный доклад, проанализировав степень готовности экономики Третьего рейха к войне и сделав вывод о том, что Германия не способна провести скоротечную войну и выиграть в противостоянии ведущим европейским державам. Гитлер, ознакомившись с докладом Томаса, проигнорировал предостережение, заявив, что союзником Германии в предстоящей войне будет Советский Союз.

После начала Второй мировой войны, имея намерение спасти страну от поражения путём отстранения от власти Гитлера, искал единомышленников в командовании вермахта, однако прекратил свои попытки, когда главнокомандующий сухопутными войсками Вальтер фон Браухич сообщил о его настроениях начальнику абвера адмиралу Канарису и Томас с трудом избежал ареста.

Продолжая возглавлять экономическое управление и решать задачи экономического обеспечения первого периода войны, Томас добился определённых успехов. За эти заслуги 1 января 1940 года ему было присвоено звание генерал-лейтенанта, а 1 августа 1940 года — генерала от инфантерии.

После начала вторжения в СССР Томас неоднократно бывал с инспекционными поездками на Восточном фронте, после чего заявил фон Браухичу о недопустимости потворства массовым убийствам мирного населения, чинимым на оккупированных территориях военнослужащими вермахта и войск СС, на что генерал-фельдмаршал ответил, что долг немецкого солдата — подчиняться фюреру.

С 6 мая по 20 ноября 1942 года возглавлял Управление вооружений и военной промышленности Имперского министерства вооружений и являлся членом Совета вооружений — консультативно-координирующего органа при министерстве, где занимался вопросами экономической эксплуатации оккупированных территорий.

Продолжая занимать высокий пост в верховном командовании, Томас не оставлял намерения отстранить фюрера от руководства страной и вооружёнными силами и поддерживал отношения с генералами, готовившими заговор против Гитлера.

Заговор 20 июля

При расследовании неудавшегося покушения 20 июля 1944 года были обнаружены документы, указывавшие на его связь с некоторыми из заговорщиков. 11 октября 1944 года Томас был отстранён от должности и арестован гестапо.

Хотя прямых доказательств участия руководителя военной экономики рейха в заговоре не было, он был отправлен в концлагерь Флоссенбюрг, 20 апреля 1945 года переведён в Дахау, а оттуда — в лагерь в Южном Тироле.

После освобождения лагеря американскими войсками 5 мая 1945 года Георг Томас, здоровье которого было серьёзно подорвано, провёл остаток жизни во Франкфурте-на-Майне, где скончался 29 октября 1946 года.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_t/tomas.html ХРОНОС > Биографии > Лица Германии: Георг Томас]

Отрывок, характеризующий Томас, Георг

И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.