Томас Вудсток, герцог Глостер
| Томас Вудсток англ. Thomas of Woodstock<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 16 июля 1377 — 8 или 9 сентября 1397 | ||
| Предшественник: | Новообразование | |
| Преемник: | Хамфри | |
| ||
| 22 июня 1380 — 8 или 9 сентября 1397 | ||
| Предшественник: | Новообразование | |
| Преемник: | Упразднено | |
| ||
| до 3 сентября 1385 — 8 или 9 сентября 1397 | ||
| Предшественник: | Новообразование | |
| Преемник: | Упразднено | |
| ||
| 6 августа 1385 — 8 или 9 сентября 1397 | ||
| Предшественник: | Новообразование | |
| Преемник: | Упразднено | |
| ||
| 10 июня 1376 — 8 или 9 сентября 1397 | ||
| Предшественник: | Хамфри (X) де Богун | |
| Преемник: | Хамфри Плантагенет | |
| Рождение: | 17 января 1355 Вудсток (Оксфордшир, Англия) | |
| Смерть: | 9 сентября 1397 (42 года) Кале (ныне Франция) | |
| Место погребения: | Плеши, Эссекс, монастырская церковь Святой Троицы | |
| Род: | Плантагенеты | |
| Отец: | Эдуард III | |
| Мать: | Филиппа Геннегау | |
| Супруга: | Элеонора де Богун | |
| Дети: | сыновья: Хамфри
дочери: Анна, Жанна, Изабелла, Филиппа | |
Томас Вудсток (англ. Thomas of Woodstock; 17 января 1355, дворец Вудсток, Оксфордшир — убит 8 или 9 сентября 1397, Кале, Франция) — 1-й граф Бекингем с 1377, 1-й граф Эссекс с 1380, 1-й герцог Глостер и 1-й герцог Альбемарль с 1387, лорд Верховный констебль Англии с 1376, английский военачальник, активный участник Столетней войны, пятый и последний сын Эдуарда III, короля Англии, и Филиппы Геннегау, дочери Гильома I, графа Эно.
Биография
Томас родился во дворце Вудсток в Оксфордшире. Томас был четырнадцатым ребенком и пятым из сыновей короля Эдуарда III, который достиг совершеннолетия.
В 1376 году он женился на Элеоноре де Богун, дочери Хамфри де Богуна, 7-й графа Херефорд и Джоан Фицалан. Элеонора была одной из богатейших невест в Англии. Из владений отца ей достались Плиши, Калдикот, Брекон, Бронллис, а также ряд владений в Эссексе, Брекнокшире, Хантингдоншире. В этом же году король восстановил для Томаса титул графа Эссекс, который был упразднён после смерти Хамфри де Богуна в 1373 году. Младшая сестра жены Томаса, Мария де Богун, несмотря на попытки Томаса сделать её монахиней, позже вышла замуж за Генриха Болингброка, который впоследствии стал королём Англии.
В 1377 году, когда отец Томаса Эдуард III скончался, на трон взошёл сын его старшего брата Эдуарда, принца Уэльского, Ричард II, которому на тот момент было 10 лет. Сам принц Эдуард умер за год до отца. Раньше Томас не входил в круг придворных короля как и его брат Джон Гонт, который, однако, вскоре стал его ближайшим советником. Тем не менее, в том же году в возрасте 22 лет, Томас был сделан графом Бекингемом.
Томас командовал одной из крупнейших кампаний в то время, направленной против Бретани и противника Англии, герцога Бретани Жана IV. Из-за сомнительной безопасности судоходных путей в Бретань, английская армия переправилась на континентальную часть материка, во французский порт Кале. Войско в 5000 солдат во главе с графом двинулось к востоку от Парижа, и вскоре они столкнулись с армией Филиппа Смелого, герцога Бургундии в Труа. Французские войска узнали, что англичане находятся под Креси и Пуатье, и решили не давать им сражения, поэтому в конце концов две армии разошлись. Французские оборонительные операции были брошены после смерти Карла V несколько дней спустя. Граф Томас продолжал продвигаться дальше на запад, разоряя всё на своём пути, а в ноябре 1380 года он осадил Нант и важный мост через Луару, разделявший город с Аквитанией. Тем не менее, он оказался не в состоянии сформировать эффективное нападение, призвал привести из Англии подкрепление в 2000 человек во главе с Томасом Фелтоном. В январе стало очевидно, что герцог Бретани примирился с новым французским королём и заключил с ним альянс, разрушивший планы Вудстока. Также дизентерия опустошила войско последнего, и ему пришлось снять осаду, приняв за это 50 тысяч франков от герцога Бретани.
В 1384 году он стал кавалером ордена Подвязки. В 1385 году Томас получил титулы герцога Альбемарль и Глостер. Год спустя, в июле 1386 года, его брат Джон Гонт уехал на Пиренейский полуостров, и Томас, заняв его место, был вовлечён в политическую жизнь королевства и стал одним из самых влиятельных людей в государстве. Вудсток нередко вступал в противоречие с самим королём Ричардом II, тогда как его старший брат Эдмунд Лэнгли, 1-й герцог Йорк, оставался в стороне.
Томас был лидером лордов-апеллянтов — группы влиятельных аристократов, добивающихся продолжения войны против Франции. Король устранил от себя своего фаворита, Роберта де Вера, 9-го графа Оксфорда и назначил лорд-канцлером Англии Майкла де Ла Поля, 1-го графа Саффолка. Хотя граф Оксфорд был сослан в Ирландию, где Ричард дал ему титул герцога, в 1386 году король сместил Саффолка. Затем он попытался наказать оппозиционеров, которых возглавлял Ричард Фицалан, 11-й граф Арундел, друг герцога Томаса, штрафами и непродолжительными тюремными заключениями. Король закрыл парламент и решил посетить все графства страны, ища поддержки. Он вернулся в Лондон до ноября 1387 года. Ричард приказал арестовать графа Арундела, лидера лордов-апеллянтов, а герцог Ирландии, Роберт де Вер, собрал войско в графстве Чешир и отправился в Лондон. Король вызвал Глостера и Фицалана на встречу, но вместо этого направил войска на силы противников. 19 декабря состоялась битва при Рэдкот Бридже, в которой Роберт де Вер был разбит.
3 февраля 1388 года английский парламент собрался, чтобы разобрать работу короля и его советников. Он вошёл в историю под названием «Безжалостный парламент» и завершил свою работу 4 июня. Ричард попытался аннулировать обвинения, призвав на свою сторону видных юристов, но он сказал, что Палата лордов не была связана ни с римским правом. Он вынес обвинительное заключение и приговор был исполнен (8 человек было казнено за государственную измену, а другие были сосланы). За одиннадцать месяцев Ричард II был лишён почти всех своих полномочий. В течение этого периода Томас желал сместить короля Ричарда, но его предложение не было принято большинством лордов-апеллянтов.
С возвращением его брата Джона Гонта с Пиренейского полуострова в 1389 году, влияние Томаса снизилось, и ситуация стабилизировалась. Это позволило королю Ричарду вести впредь политику мира с Францией, чему Томас всегда препятствовал.
В июле 1397 года Ричард II решил избавиться от лордов-апеллянтов, которые ограничивали его власть в последние 10 лет, а братья Томаса, Эдмунд и Джон утвердили это решение. Томас де Бошан, 12-й граф Уорик был арестован 10 июля, герцог Глостер был вызван в Лондон на следующий день и отправлен в Кале, в то время как граф Арундел сдался королю вскоре после этого. В парламенте он был осуждён за государственную измену и затем казнён. Герцог Глостер который также принял обвинения, был арестован в Кале и 8 или 9 сентября убит по приказу короля в тюрьме.
Титулы и земли его были конфискованы, но его сын Хамфри носил только титул графа Бекингема. Жена Томаса Элеонора после его смерти удалилась в монастырь в Баркинге.
Брак и дети
Жена: (с раннее, чем 8 февраля 1376) Элеонора (около 1366 — 3 октября 1399, монастырь Миноресс, Олдгейт, Лондон, похоронена в Вестминстерском аббатстве), дочь Хамфри де Богуна, 7-го графа Херефорд, графа Нортгемптон и Эссекс. От этого брака у них было пятеро детей:
- Хамфри (около 1381 — 2 сентября 1399, похоронен в аббатстве Валден, Эссекс), 2-й граф Бекингем
- Анна (апрель 1383 — 16 октября 1438, похоронена в приорате Ллантони, Монмутшир); 1-й муж (около 1390, брак не завершён) — Томас Стаффорд (1368 или раннее — 4 июля 1392), 3-й граф Стаффорд; 2-й муж (раннее, чем 28 июня 1398) — Эдмунд Стаффорд (2 марта 1378 — убит 21 июля 1403, битва при Шрусбери), её деверь, 5-й граф Стаффорд; 3-й муж (раннее, чем 20 ноября 1405) — Уильям Буршье (умер 28 мая 1420, Труа, похоронен в приорате Ллантони, Монмутшир), констебль Лондонского Тауэра с 26 ноября 1415, граф д'Э
- Жанна (1384 — 16 августа 1400, похоронена в аббатстве Валден, Эссекс); помолвлена около 20 мая 1392 с Гилбертом Тальботом (1383 — убит 9 октября 1418, Руан)
- Изабелла (12 марта 1386 — апрель 1402), монахиня в монастыре Миноресс, Олдгейт, Лондон
- Филиппа (около 1389 — до 3 октября 1399)
В литературе
- Томас Вудсток является главным действующим лицом хроники неизвестного автора «Томас Вудсток», которая иногда приписывается Уильяму Шекспиру.
Предки
| Предки Томаса Вудстока, герцога Глостера |
|---|
Напишите отзыв о статье "Томас Вудсток, герцог Глостер"
Литература
- Bernard L. Manning. Inghilterra: Edoardo III e Riccardo II. — della Storia del Mondo Medievale, 1999. — Т. cap. XIX, vol. VI. — С. 718—783. — (Declino dell'impero e del papato e sviluppo degli stati nazionali).
- Ormrod, W. M. Edward III and his family. — Journal of British Studies 26. — U.K., 1987. — С. 398.
- Weir, Alison. Britain's Royal Family: A Complete Genealogy. — U.K.: The Bodley Head London, 2002. — С. 113. — ISBN 0-7126-4286-2.
- Cokayne, G. E. Alan Sutton. The Complete Peerage of England, Scotland, Ireland, Great Britain and the United Kingdom, Extant, Extinct, or Dormant. — U.K.: The Bodley Head London, 2000. — С. Vol I. 368; Vol III. 258—259. — ISBN 0-7126-4286-2.
- Брайант Артур. Эпоха рыцарства в истории Англии / Пер. с англ. Т. В. Ковалёва, М. Г. Муравьёва. — СПб.: Издательская группа «Евразия», 2001. — 576 с. — 3 000 экз. — ISBN 5-8071-0085-9.
- Устинов В. Г. Столетняя война и Войны Роз. — М.: АСТ: Астрель, Хранитель, 2007. — 637 с. — (Историческая библиотека). — 1500 экз. — ISBN 978-5-17-042765-9.
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/ENGLAND,%20Kings%201066-1603.htm#Thomasdied1397 EDWARD III 1327-1377, RICHARD II 1377-1399] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 11 мая 2010.
- [thepeerage.com/p10189.htm#i101884 Thomas of Woodstock, 1st and last Duke of Gloucester] (англ.). thePeerage.com. Проверено 8 мая 2010. [www.webcitation.org/67BQchR49 Архивировано из первоисточника 25 апреля 2012].
Отрывок, характеризующий Томас Вудсток, герцог Глостер
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
- Родившиеся 17 января
- Родившиеся в 1355 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Вудстоке (Англия)
- Умершие 9 сентября
- Умершие в 1397 году
- Умершие в Кале
- Герцоги Глостер
- Графы Бекингем
- Графы Эссекс
- Герцоги Альбемарль
- Плантагенеты
- Кавалеры ордена Подвязки
- Правители Европы XIV века
- Лорды Верховные констебли Англии
- Лорды-апеллянты
