Кид, Томас
| Томас Кид | |
 |
Томас Кид (англ. Thomas Kyd; 1558, Лондон, крещён 6 ноября — умер в 1594, похоронен 15 августа 1594) — английский драматург, автор «Испанской трагедии»[1].
С 1565 года Томас учится в Мерчант-Тэйлорз-скул. Его дальнейшую судьбу можно восстановить только лишь по фрагментам. Вероятно, закончив учиться, он встал на путь своего отца, работавшего нотариусом. В 1580-е годы Кид начинает переводить пьесы и создавать свои. В 1587—1593 годах состоял на службе у какого-то аристократа, а в 1591 году, на паях, снимал квартиру вместе с К. Марло. Через два года из-за знакомства с Марло у Томаса начались неприятности — он был заподозрен в антигосударственной деятельности; затем его обвинили в атеистических взглядах на мир; Кида арестовали, а затем и пытали. Однако в скором времени его выпустили из заключения; но он стал духовно сломленным человеком и прожил после всех этих событий не более года.
Большая часть сочинений Кида утрачена или не поддаётся атрибуции. В числе сохранившихся произведений — перевод из Торквато Тассо «Философия домохозяина» (англ. The Householder’s Philosophy; 1588), памфлет «Убийство Джона Бруэна» (англ. The Murder of John Brewen; 1592) и трагедия Корнелия (англ. Cornelia; 1594).
Единственная пьеса однозначно написана Кидом — это «Испанская трагедия»[2] (англ. The Spanish Tragedy). Она была поставлена в 1585 году; пьеса оказала заметное влияние на театр эпохи королевы Елизаветы I. Вероятно, это произведение знал и Шекспир; некоторые особенности сюжета трагедии и безумие героя произведения похожи на «Гамлета».
Также Томасу приписывают авторство трагедии «Солиман и Персида» (англ. Soliman and Perseda). Вклад Кида в эпоху Елизаветы неоценим, хотя славу драматург приобрёл только из-за одной пьесы. В драматургии Кида преобладают рельефность характеров, зрелищность и отточенная риторика[3].
Напишите отзыв о статье "Кид, Томас"
Примечания
Отрывок, характеризующий Кид, Томас
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
