Торквемада, Томас
| Томáс де Торквемáда Tomás de Torquemada<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 21 февраля 1483 — 16 сентября 1498 | ||||
| Монарх: | Изабелла Кастильская Фердинанд II Арагонский | |||
| Предшественник: | должность учреждена | |||
| Преемник: | Диего де Деса | |||
| Вероисповедание: | католицизм | |||
| Рождение: | 14 октября 1420 Вальядолид (Кастилия)[1] | |||
| Смерть: | 16 сентября 1498 (77 лет) Авила | |||
Томáс де Торквемáда[2] (исп. Tomás de Torquemada, или Торкемáда[3]; 1420 — 16 сентября 1498) — основатель испанской инквизиции, первый великий инквизитор Испании. Отличался особой жестокостью. Был инициатором преследования мавров и евреев в Испании[4].
Содержание
Биография
Томас де Торквемада родился в городе Вальядолид, Испания. Приходился племянником кардиналу Хуану де Торквемаде, который был потомком крещённых евреев. Историк той эпохи Эрнандо дель Пульгар пишет о его дяде кардинале Хуане де Торквемада, что «его дед и бабка были из рода обращенных в нашу святую католическую веру». Отец Томaca Торквемады — также носивший имя Хуан, был служителем доминиканского ордена, принимал участие в Констанцском соборе.
Получив богословское образование и отличаясь аскетическими наклонностями, Торквемада поступил в доминиканский орден, в 1459 году стал приором монастыря Санта-Крус ла Реал, одного из основных монастырей в Сеговии, а потом — духовником кастильской инфанты Изабеллы. Он способствовал её возведению на трон и заключению брака с Фердинандом Арагонским, на которого также оказывал огромное влияние. Благодаря суровому и непреклонному характеру, религиозному энтузиазму и богословской начитанности, подчинил своему влиянию даже папу. В 1478 году, по прошению Фердинанда и Изабеллы, Сикст IV основал в Испании Трибунал священной канцелярии инквизиции, а в 1483 году назначил Торквемаду великим инквизитором.
Главной задачей Торквемады было религиозное и политическое объединение Испании. Для достижения этой цели он реорганизовал и расширил деятельность инквизиции[5]. В 1483 году Торквемада был назначен великим инквизитором Кастилии и Арагона, а в 1486 году — Валенсии и Каталонии. Хронист той эпохи Себастьян де Ольмедо называет его «молотом еретиков, светом Испании, спасителем своей страны, честью своего ордена». Имя Торквемады, как часть «чёрной легенды» Испании, стало нарицательным для обозначения жестокого религиозного фанатика.
Оценки деятельности
Изгнание евреев (1492) и мавров (1502, произошло уже после его смерти) из Испании, конфискация имущества осуждённых инквизицией. Общее количество аутодафе во время Торквемады оценивается в 2200, половина из этого числа — соломенные чучела лиц, которые умерли до ареста или были вне досягаемости для инквизиции[6]. Чтобы предотвратить пропаганду «ереси», Торквемада, как вся Европа в то время, дал ход сожжению на кострах некатолической литературы, в основном еврейских и арабских библиотек. Хуан Антонио Льоренте, первый историк Инквизиции, утверждает, что за все время, что Торквемада возглавлял Священную Канцелярию, светскими властями на территории современной Испании были сожжены заживо 8800 человек, 6500 сожгли фигурально после их бегства или смерти и подвергнуты пыткам 27000, хотя многие историки считают эти цифры завышенными (сам Лорьенте считал эти цифры заниженными).
Благодаря же деятельности Торквемады как политика стало возможным объединение королевств Кастилия и Арагон в единое королевство Испания. Впоследствии Испания стала одним из самых могущественных государств Европы, положила начало колонизации Нового Света и явилась «культурной матрицей» всей Латинской Америки. По сей день в латиноамериканских странах есть идиома, которую можно перевести как «мать-отечество». Этим словом обозначают Испанию.
По словам профессора РГГУ медиевиста Н. И. Басовской: «Торквемада, великий инквизитор, видимо, он верил, что он очищает людей от грехов. Спорят, он подписал 18 тысяч приговоров или 20. Но в конце своей жизни он завёл охрану в 250 человек и плохо спал по ночам, жертвы ему грезились».
Упоминания в искусстве
В литературе
- «Торквемада» — пьеса Виктора Гюго.
- «Торквемада» — роман американского писателя Говарда Фаста.
- Торквемада является прообразом Великого инквизитора в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы».
- Торквемада является прообразом дьякона Ворбиса из книги «Мелкие боги» Терри Пратчетта
- Торквемадой называли Федора Ивановича Дежкина в романе «Белые одежды» Дудинцева В. Д.
- Торквемада является прообразом Великого инквизитора в книге «Демоны в Ватикане» Александра Рудазова (используется итальянская транскрипция имени — Томмазо)
- «Торквемада и испанская инквизиция» — историческая хроника Рафаэля Сабатини.
- Торквемада — персонаж графической новеллы «Реквием рыцарь-вампир», представлен там в виде оборотня.
- Торквемада упоминается в книге Фрэнка Герберта «Бог-Император Дюны». Бог-Император рассказывает, что стёр всякое упоминание в истории о нём.
- Торквемада упоминается как один из фантомов — неприкаянных душ, в повести Бернара Вербера «Империя Ангелов»
- Торквемада упоминается в повести Габриэля Гарсия Маркеса «Вспоминая моих грустных шлюх» (2004) в отношении главного корректора издательства. «…он вымарал её своим карандашом Торквемады.»
- Торквемада упоминается в романе украинского писателя Романа Иванычука «Манускрипт з вулиці Руської» (1978) как автор «Кодекса инквизиции».
В кино и на телеэкране
- Роль Торквемады в мини-мюзикле «Инквизиция» в комедии 1981 года «Всемирная история, часть первая» исполнил Мел Брукс
- Роль Торквемады в фильме 1992 года «Христофор Колумб: Завоевание Америки» исполнил Марлон Брандо
- Торквемада — главный герой фильма «Колодец и Маятник» (Инквизитор), 1990
- Имя Торквемады упоминается в сериале Хранилище 13, во 2 сезоне 9 серии, когда один человек убил другого при помощи цепи, впитавшей жестокость инквизиции и боль погибших. Эта цепь была частью одной пытательной машины, используемой для дробления костей.
- Торквемада является одним из персонажей 2-го сезона испанского исторического телесериала «Изабелла».
- Сериал «Министерство времени», 4 серия 1 сезона.
- Фильм «Разрытые могилы» 2009 год.
- Томас де Торквемада — один из главных злодеев предстоящего фильма «Кредо убийцы», где его сыграет известный испанский актер Хавьер Гутьеррес.
В музыке
- Песня Tomas de Torquemada английской маткор-группы Down I Go.
- Песня Torquemado чешской готик-рок группы XIII. Století
- Песня Torquemada 71 британской стоунер-метал группы «Electric Wizard»
- Песня Witchhammer Российской рок-группы «Carlsband»
- Песня «Будь что будет» коллектива «Проект увечье»
Напишите отзыв о статье "Торквемада, Томас"
Примечания
- ↑ [www.krugosvet.ru/enc/istoriya/TORKVEMADA_TOMAS.html Торквемада, Томас] — статья из энциклопедии «Кругосвет». Иван Кривушин
- ↑ латинское прочтение
- ↑ современное испанское прочтение
- ↑ Торквемада Томас // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
- ↑ Longhurst, John Edward. [vlib.iue.it/carrie/texts/carrie_books/longhurst2/ The Age of Torquemada]. European University Institute.
- ↑ Kamen, Henry, The Spanish Inquisition, p. 17.
</ol>
Литература
- Будда. Конфуций. Савонарола. Торквемада. СПб, 1993
- История инквизиции, т. 3. М., 1994
- Ян Гус; Мартин Лютер; Жан Кальвин; Торквемада; Лойола: Биографические очерки. М., 1995
- Сабатини Р. Торквемада и испанская инквизиция. М., 1999
- Льоренте Х.А. История испанской инквизиции. М., 1999
Ссылки
- [family-history.ru/material/biography/biography_6.html Биография Томаса Торквемады]
- [web.archive.org/web/20120411004504/maybo.narod.ru/History/deTorquemada1.html Профессия: инквизитор]
Отрывок, характеризующий Торквемада, Томас
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
