Лоуренс, Томас Эдвард

Томас Эдвард Лоуренс
англ. Thomas Edward Lawrence
Прозвище	Лоуренс Аравийский (англ. Lawrence of Arabia)
Принадлежность	Великобритания Великобритания Хиджаз
Род войск	Британская армия Королевские ВВС Великобритании
Годы службы	1914—1918, 1923—1935
Звание	Полковник
Сражения/войны	Первая мировая война Арабское восстание Осада Медины Взятие Акабы Битва при Мегиддо
Награды и премии

Томас Эдвард Лоуренс, или Лоуренс Аравийский (англ. Thomas Edward Lawrence, Lawrence of Arabia; 16 августа 1888, Тремадок — 19 мая 1935, Лагерь Бовингтон, Дорсет), — британский офицер и путешественник, сыгравший большую роль в Великом арабском восстании 1916—1918 годов. Автор мемуаров «Семь столпов мудрости». Лоуренс считается военным героем как в Великобритании, так и в ряде арабских стран Ближнего Востока. Ему посвящён один из самых известных биографических фильмов в истории кино.

Биография

Ранние годы

Томас Эдвард Лоуренс родился 16 августа 1888 года в валлийской деревне Тремадок, незаконный сын сэра Томаса Чэпмена. В детстве жил в Оксфорде, а в 1907 году поступил в оксфордский Колледж Иисуса. Изучал историю и археологию. Лоуренс обследовал средневековые замки во Франции и Сирии и написал свою первую книгу «Замки крестоносцев» (Crusaders Castles, 2 т., опубл. в 1936 году). С 1911 по 1914 год Лоуренс участвовал в производившихся под руководством Д. Хогарта, К. Томпсона и К. Вулли раскопках Кархемиша (Джераблуса), хеттского города в верховьях Евфрата, а в 1912 году — в раскопках в Египте, которыми руководил Флиндерс Питри. В 1911 году ненадолго вернулся в Англию, затем снова поехал на Ближний Восток. Много путешествовал по Аравии, изучил арабский язык.

Военная служба

В январе 1914 года был зачислен в британскую армию в чине лейтенанта, в нестроевые части, в связи со слабым телосложением и маленьким ростом (165 см.). Как знатока арабского языка Лоуренса отправили в Египет в Бюро по арабским делам в Каире. В марте 1916 года он был командирован в Месопотамию для переговоров с турецкими генералами, чтобы добиться почётной капитуляции британского гарнизона, осаждённого в Куте. В мае того же года Лоуренс присоединился к принцу Фейсалу из Мекки (будущему королю Ирака Фейсалу I), вставшему во главе Арабской освободительной армии, и подсказал ему, как, перерезав в ряде мест Хиджазскую железную дорогу, снабжавшую турецкий гарнизон в Медине, лишить подвижности превосходящие турецкие силы. В ходе этой кампании Лоуренс получил 32 ранения. 6 июля 1917 года ему удалось взять Акабу, что существенно помогло британским частям, предпринявшим в это же время наступление в Палестине.

После того как генерал Алленби начал сражение при Газе, Лоуренс развил и упрочил успех союзников, разрушив железнодорожный узел в Маане и направив племена бедуинов против разбитых турок. Лоуренс вступил в Дамаск во главе британских войск.

Дипломат

По завершении войны Лоуренс отказался от предложенного ему рыцарства (через Орден Британской империи в степени Рыцарь-командор) и других высоких почестей, но принял звание члена совета Колледжа Всех Душ. В 1919 году он принял участие в Версальской мирной конференции, где безуспешно выступал в поддержку требования арабов о предоставлении им независимости, одновременно сочувствовал стремлению евреев создать национальное государство. Переговоры завершились неудачей из-за отказа арабов признать британский мандат над Ираком и Палестиной и французский мандат над Сирией. В результате последовавших беспорядков на Ближнем Востоке министр по делам колоний Уинстон Черчилль в 1922 году предоставил Лоуренсу фактически полную свободу действий при подготовке мирного соглашения по Ближнему Востоку. Тем временем Лоуренс был захвачен написанием книги «Семь столпов мудрости» (Seven Pillars of Wisdom), рассказа очевидца об арабском восстании.

Послевоенные годы

Доведя то и другое до завершения, Лоуренс, по собственному желанию, был зачислен рядовым под фамилией Росс в ВВС Великобритании. Через несколько месяцев его отправили в отставку после того, как один из офицеров выдал газетчикам его истинное имя. В марте 1923 года, взяв фамилию Шоу, Лоуренс поступил в Королевские танковые части, а в свободное время испытывал новые модели мотоциклов. В 1925 году ему вновь разрешили поступить в военно-воздушные силы. Следуя совету своего друга Бернарда Шоу, он продолжал работу над «Семью столпами мудрости» и в 1926 году выпустил книгу в виде прекрасно оформленного издания, отпечатанного в количестве 128 экземпляров, распространявшихся по подписке. Чтобы окупить расходы на публикацию, в 1927 году выпустил сокращённый вариант под названием «Восстание в пустыне» (Revolt in the Desert). Эта книга имела огромный успех во многих странах мира.

В 1927 году Лоуренса перевели в Карачи (теперь в Пакистане), где с 1927 по 1928 год он работал комендантом военных казарм и завершил книгу «Чеканка» (The Mint), эмоциональное повествование о своем обучении в качестве новобранца в школе королевских ВВС в Аксбридже (в Англии книга была издана лишь в 1955 году). В 1930—1935 годах Лоуренс участвовал в работе по модернизации скоростных военных судов в Саутгемптоне. В 1932 году был опубликован его перевод «Одиссеи» Гомера. Срок его службы в ВВС истёк в феврале 1935 года, и он вышел в отставку.

Гибель

13 мая 1935 года Лоуренс отправился на прогулку вблизи своего дома в Мортоне (графство Дорсет) на мотоцикле Brough Superior SS100. Пытаясь объехать велосипедистов, не справился с управлением и упал на дорогу. Несмотря на усилия врачей, 19 мая Лоуренс скончался от последствий сложной черепно-мозговой травмы. Лоуренс похоронен в г. Лондоне в соборе Святого Павла, там же где похоронен адмирал Нельсон. Уинстон Черчилль, друживший с Лоуренсом, написал:

В лице Лоуренса мы потеряли одного из величайших людей нашего времени. Я надеялся убедить его вернуться к активной службе и занять командную должность в смертельной борьбе, которая вскоре предстоит нашей стране.

Оригинальный текст (англ.)  

In Lawrence we have lost one of the greatest beings of our time," said his friend Winston Churchill. "I had hoped to see him quit his retirement and take a commanding part in facing the dangers which now threaten the country.

Трагедия произвела большое впечатление на одного из врачей, пытавшихся спасти жизнь Лоуренса — Хью Кэрнса (англ. Hugh Cairns). Результаты научной работы Кэрнса, опубликованные в «Британском Медицинском Журнале» в период с 1941 по 1946 год сыграли важную роль в разработке и внедрении мотоциклетных шлемов .

Признание заслуг

В честь Т. Э. Лоуренса была названа награда — Памятная медаль Лоуренса Аравийского — которая вручается с 1935 года Британским Королевским обществом по делам Азии (англ. Royal Society for Asian Affairs) «в знак признания выдающихся заслуг в области разведки, исследований и литературы».

Культурный след

• В романе «Золотой телёнок» (1931 год) главный герой Остап Бендер, едущий через пустыню на верблюде, называет себя полковником Лоуренсом: «Если через два дня мы не получим приличной пищи, я взбунтую какие-либо племена. Честное слово! Назначу себя уполномоченным пророка и объявлю священную войну, джихад»;
• «Лоуренс Аравийский» (фильм, 1962) — эпический 3,5-часовой кинофильм Дэвида Лина о событиях Арабского восстания 1916—1918 годов, удостоенный семи премий «Оскар», в том числе за лучший фильм;
  • В фильме «Прометей» андроид Дэвид, в одиночестве охраняя космический корабль во время долгого перелёта, часто пересматривает вышеупомянутый фильм и старается во всём подражать главному герою;
• «Опасный человек: Лоуренс после Аравии» (телевизионный фильм, 1990);
• «Лоуренс Аль-Араб» (арабский сериал режиссёра Тайера Мусы, 2008 год);
• В телесериале «Приключения молодого Индианы Джонса» в серии 15 «Война в пустыне» главный герой встречает Лоуренса, который на тот момент является майором британской армии;
• В фильме «Королева пустыни» (2015) есть сюжетная линия с Лоуренсом Аравийским и Гертрудой Белл.
• Упоминается в фильме «Цельнометаллическая оболочка» в разговоре сержанта Хартмана с Леонардом Лоуренсом;
• Один из изображенных на передней стороне обложки альбома The Beatles Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band;
• В 2011 году в Кёльне прошла большая выставка, посвященная жизни Лоуренса Аравийского и его мифу в мировой культуре;
• Упоминается в видеоигре «Uncharted 3: Drake's Deception»;
• Появился в сюжетной кампании Battlefield 1 (2016).

Список сочинений

• Seven Pillars of Wisdom — «Семь столпов мудрости».
• Revolt in the Desert — «Восстание в пустыне» (сокращенный вариант предыдущей книги). Перевод на русский — Я. Черняк (1929)
• The Mint — опубликовано посмертно, воспоминания о пребывании в военно-воздушных силах.
• Crusader Castles
• The Odyssey of Homer — прозаическое переложение на английский язык «Одиссеи» Гомера. Перевод на русский — Исраэль Шамир (2000).

См. также

• Марка мотоциклов Brough Superior

Примечания

Комментарии

Сноски

Литература

• Лиддел Гарт. [militera.lib.ru/bio/liddel-hart2/index.html Полковник Лоуренс]. — М.: Воениздат, 1939. — 296 с.
• Malcolm Brown, Julia Cave. A Touch of Genius. The Life of T. E. Lawrence. — London: J. M. Brent, 1988.
• Malcolm Brown. Lawrence of Arabia: the Life, the Legend. — London: Thames & Hudson : [In association with] Imperial War Museum, 2005. — ISBN 0-500-51238-8.
• John E. Mack. A Prince of Our Disorder: The Life of T. E. Lawrence. — Boston: Little, Brown, 1976. — ISBN 0-316-54232-6.
• Suleiman Mousa. T. E. Lawrence: An Arab View. — London: Oxford University Press, 1966.
• Harold Orlans. T. E. Lawrence: Biography of a Broken Hero. — Jefferson (North Carolina), and London: McFarland, 2002. — ISBN 0-7864-1307-7.
• Lowell Thomas. With Lawrence in Arabia. — New York, 1924.
• Jeremy Wilson. Lawrence of Arabia: The Authorised Biography of T. E. Lawrence. — 1989. — ISBN 0-689-11934-8.
• [books.google.com/books?id=KgSGAAAAIAAJ&dq=T.+E.+Lawrence+by+His+Friends T. E. Lawrence by His Friends] / A. W. Lawrence. — 1937. — ISBN 0-689-11934-8.

Ссылки

• [allpersons.name/index.php?option=com_content&task=view&id=473&Itemid=17 Биография Лоуренса Аравийского]
• Lawrence James. [www.oxforddnb.com/view/printable/34440 Lawrence, Thomas Edward (known as Lawrence of Arabia) (1888—1935), intelligence officer and author]. — Oxford Dictionary of National Biography — Издательство Оксфордского университета. 2004-12
• [lib.ru/INPROZ/LOURENS_T/arawia.txt Семь столпов мудрости] на сайте Lib.ru
• [kommersant.ru/doc/1664828 Алексей Мокроусов. Вся правда о мифе // Коммерсант. 23.06.2011]

Отрывок, характеризующий Лоуренс, Томас Эдвард

– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.