Арцишевский, Томаш

Томаш Арцишевский Tomasz Arciszewski
Председатель Правительства Польши в изгнании
29 ноября 1944 года — 2 июля 1947 года
Президент:	Владислав Рачкевич Аугуст Залеский
Предшественник:	Станислав Миколайчик
Преемник:	Тадеуш Коморовский
Член Совета Трёх
8 августа 1954 года — 20 ноября 1955 года
Соправитель:	Владислав Андерс Эдвард Бернард Рачинский
Вероисповедание:	Католик
Рождение:	4 ноября 1877(1877-11-04) Щежховы, Царство Польское, Российская империя
Смерть:	20 ноября 1955(1955-11-20) (78 лет) Лондон, Великобритания
Награды:

Томаш Арцишевский (польск. Tomasz Arciszewski; 4 ноября 1877, Щежховы, Царство Польское, Российская империя — 20 ноября 1955, Лондон, Великобритания) — польский государственный и политический деятель, премьер-министр правительства Польши в изгнании в 1944—1947 годах.

Ранние годы

Томаш Арцишевский родился в маленьком городке, лежащем между Варшавой и Лодзью, в семье Миколая Арцишевского, ветерана Польского восстания 1863 года, и Хелены, урождённой Млынарской. Посещал технические училища в Любани и Радоме, позднее работал на металлическом заводе в Сосновце, в регионе Заглембе. В 1896 году вступил в Польскую социалистическую партию, принимал участие в забастовках, из-за чего был уволен. В 1898-1900 годах находился за границей, жил в Лондоне и Бремене, был активистом Ассоциации польских социалистов в изгнании. В 1900 вернулся в Польшу, был арестован и провёл в заключении 3 года. В 1904 Арцишевский вступил в Боевую организацию Польской социалистической партии. Там он познакомился с Юзефом Пилсудским. Будучи членом Боевой организации, организовывал покушения на высокопоставленных российских чиновников, принял участие в Безданском ограблении почтового поезда и похищении 200 тысяч рублей. С началом Первой мировой войны Арцишевский вступил в один из Польских легионов, входивших в состав армии Австро-Венгрии. После обретения Польшей независимости в 1918 году Арцишевский был министром труда и социального развития в правительстве Игнацы Дашинского, министром почт и телеграфов в правительстве Енджея Морачевского. С 1919 стал членом Сейма от Польской социалистической партии, бывшей в оппозиции Юзефу Пилсудскому, отношения с которым у Арчишевского стали напряжёнными.

В эмиграционном правительстве

В сентябре 1939 Арцишевский принимал участие в обороне Варшавы. После оккупации страны ушел в подполье, принимал участие в Совете национального единства, игравшего роль парламента при подпольном правительстве Яна Янковского. Незадолго до Варшавского восстания 1944 года Арцишевского эвакуировали в Лондон, где осенью 1944 года он занял пост премьер-министра Правительства Польши в изгнании.

Послевоенные годы

В отличие от своего предшественника на посту премьер-министра, Станислава Миколайчика, Арцишевский не пытался найти компромисса с Советским Союзом по поводу послевоенного устройства Польши, а целиком полагался на поддержку западных стран. Его усилия, впрочем, не изменили неуклонного пути Польши к социалистическому строю, и летом 1947 года Арцишевский подал в отставку. Он остался в Лондоне, где и провел последние годы жизни и был похоронен на Бромптонском кладбище в Лондоне.

Литература

• Aleksandra Tymieniecka, Tomasz Arciszewski, w: Słownik Biograficzny Działaczy Polskiego Ruchu Robotniczego, Tom 1, Wydawnictwo "Książka i Wiedza", Warszawa 1978
• Adam Ciołkosz, Ludzie PPS, Londyn 1981
• Parlament Rzeczypospolitej Polskiej 1919–1927. Pod red. Henryka Mościckiego i Włodzimierza Dzwonkowiskiego, Warszawa 1928

Отрывок, характеризующий Арцишевский, Томаш

В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.