Томбалбай, Франсуа

Франсуа Томбалбай François (N'Garta) Tombalbaye<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Чада
11 августа 1960 года — 13 апреля 1975 года
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Феликс Маллум
Премьер-министр автономной республики Чад
26 марта 1959 года — 11 августа 1960 года
Предшественник:	Ахмед Куламаллах
Преемник:	Должность упразднена
Премьер-министр Чада
11 августа 1960 года — 13 апреля 1975 года
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Ноэль Одингар
Вероисповедание:	католик, анимист
Рождение:	15 июня 1918(1918-06-15) Бассада
Смерть:	13 апреля 1975(1975-04-13) (56 лет) Нджамена
Партия:	Прогрессивная партия Чада

Франсуа Томбалбай или Нгарта Томбалбай (фр. François (N'Garta) Tombalbaye, 15 июня 1918, Бассада — 13 апреля 1975, Нджамена) — чадский политический деятель, первый Президент Республики в 1960-1975 годах.

Биография

Родился 15 июня 1918 года в деревне Бассада (близ Кумары) префектуры Среднее Шари в южной части французской колонии Чад в семье этнической группы сара. Окончил средние школы в Форт-Аршамбо (ныне Сарх) и в Браззавиле (Французское Конго). В 1942 году начал свою карьеру как школьный учитель в школах столицы колонии Форт-Лами (ныне Нджамена) и Форт-Аршамбо, одновременно занимаясь частным предпринимательством. Выдвинулся как профсоюзный активист. В 1946 году был избран территориальным советником — членом Территориальной ассамблеи французской Заморской территории Чад. В 1947 году участвовал в создании Прогрессивной партии Чада (Parti progressiste Tchadien, PPT)- секции Демократического объединения Африки и стал одним из её лидеров. В 1951 году сложил полномочия территориального советника. В 1952 году вошел в Большой совет Французской Экваториальной Африки. В 1952 году Томбалбай стал одним из основателей и возглавил Союз автономных профсоюзов Чада. Одновременно в 1952 — 1959 годах был управляющим Кредитного общества Экваториальной Африки и службы почты и телеграфа, затем стал управляющим общества радиовещания Французских заморских территорий (Браззавиль). В 1957-1959 годах — Вице-президент Правительственного совета Французской Экваториальной Африки.

Во главе автономии (1959—1960)

С 26 марта 1959 года Премьер-министр Автономной Республики Чад в составе Французского сообщества. Он стал четвёртым за четыре месяца главой временного правительства автономии после того, как ни одна из партий не сумела получить большинства в Законодательной ассамблее. 31 мая 1959 года проводятся новые парламентские выборы и Прогрессивная партия Чада получает 57 депутатских мандатов из 85. 16 июня 1959 Франсуа Томбалбай приносит присягу как полноправный глава правительства Автономной Республики Чад. Он получает ограниченную метрополией власть над одной из самых бедных и слабозаселенных колоний Франции. Население автономии составляет около 2.600.000 человек, в столице Форт-Лами проживают всего 30.000 жителей. Три четверти экспорта страны дает хлопок, который скупает и вывозит из страны французская компания «Котонфран». Кроме хлопка Чад обладает только большим поголовьем крупного рогатого скота. Хозяйство автономии убыточно и дефицит покрывается за счет субсидий Франции.

На политической арене Томбалбаю и Прогрессивной партии Чада противостоят мусульманские партии, представляющие север страны. Самая влиятельная из них — Африканское националистическое движение — настаивает на разделе автномии и образовании на её территории исламского государства. 1 февраля 1960 года пять мусульманских партий создают Африканскую национальную партию, которая выступает против предоставления Чаду независимости до решения национальной проблемы. Создание АНП, которую возглавляет Министр юстиции в автономном правительстве Д. Кераллах вызывает отрицательную реакцию Томбалбая. Он прилагает усилия к достижению независимости — 2 февраля 1960 года Томбалбай на встрече в Банги (Центральноафриканская республика) поддерживает решение автономий Французской Экваториальной Африки просить Президента Франции генерала де Голля о предоставлении им независимости. Там же Томбалбай соглашается на вступление Чада в Союз Республик Центральной Африки (ЮРАС) вместе с ЦАР и Конго. 15 апреля Законодательное собрание Чада, в котором большинство мест имеет ППЧ, принимает решение добиваться независимости и призывает Францию предоставить автономии «максимум суверенитета». В мае Томбалбай принимает в Форт-Лами конференцию Союза Республик Центральной Африки и подписывает Устав ЮРАС, который передает в компетенцию союза вопросы внешней политики, обороны, связи, финансов и пр. Однако 4 июля на переговоры с Францией в Париже Чад, как и все автономии, выходит самостоятельно, фактически отказавшись от Союза. 12 июля Чад вместе с ЦАР и Конго подписывает с Францией соглашение о предоставлении независимости, а 30 июля — соглашение о прередаче компетенций Французского сообщества Чаду и о присоединении Чада к Сообществу.

11 августа 1960 года Чад становится независимым государством.

Первый президент Республики Чад

С 11 августа 1960 года — Президент независимой Республики Чад. После получения Чадом независимости ввел в стране однопартийную систему. Внутренняя политика Томбалбая на посту президента привела к значительному росту социальной и межэтнической напряженности, созданию нескольких сильных групп вооруженной оппозиции (включая ФРОЛИНА), эскалации гражданской войны, и закончилась военным переворотом 13 апреля 1975 года, в результате которого он погиб.

Литература

• Советская историческая энциклопедия т.14 / М. 1973 — C. 306
• Большая советская энциклопедия / т.26 М.1977 — С.62
• Африка. Энциклопедический справочник. / т.2 М. 1987 — С.463, 553
• Ежегодник БСЭ. 1961 / М.1961 — С.571 (биографическая справка)
• Франсуа Томбалбай. Биографическая справка / Новое время, — 1961 — № 22
• Франсуа Томбалбай (Люди и события) // Новое время. — М., 1969. — № 33. — С. 32.

Отрывок, характеризующий Томбалбай, Франсуа

Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.