Томиловский, Георгий Сергеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Георгий Сергеевич Томиловский
Дата рождения

3 июля 1913(1913-07-03)

Место рождения

Минск, Российская империя

Дата смерти

1 сентября 1990(1990-09-01) (77 лет)

Место смерти

Ижевск, УАССР, СССР

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

стрелковые войска (мотострелковые войска)

Годы службы

19311959

Звание


гвардии полковник

Командовал

военной кафедрой при Ижевском сельскохозяйственном институте

Сражения/войны

Освобождение Западной Украины и Западной Белоруссии (1939 год), Великая Отечественная война

Награды и премии

Гео́ргий Серге́евич Томило́вский (3 июля 1913, Минск — 1 сентября 1990, Ижевск) — советский офицер, гвардии полковник в отставке, Герой Советского Союза, (16 октября 1943 года).





Биография

Обучался:

Участвовал в освобождении Западной Украины и Западной Белоруссии (1939 год). На фронтах Великой Отечественной войны с апреля 1942 года на Брянском, Центральном, 1-м и 4-м Украинских фронтах. Прошёл боевой путь от города Ливны Орловской области до города Прага, Чехословакия.

Командир 151-го стрелкового полка 8-й стрелковой дивизии 13-й армии Центрального фронта. В боях с 23 июля по 27 сентября 1943 года полк под его командованием в числе первых в дивизии форсировал реки Десна, Припять, Днепр. С апреля 1944 года — командир 211-й Черниговской Краснознамённой орденов Суворова и Кутузова II степени стрелковой дивизии. Участвовал в освобождении Польши, Германии, Чехословакии. Трижды ранен, дважды контужен.

За время войны Томиловский был шесть раз упомянут в благодарственных в приказах Верховного Главнокомандующего[1].

Участник Парада Победы 24 июня 1945 года. Обучался на курсах «Выстрел» (19481949 года). Окончил Высшие академические курсы Военной академии имени М. В. Фрунзе (1953 — 1954 года), с 1955 по 1959 год — начальник военной кафедры при Ижевском сельскохозяйственном институте (ИжСХИ). С 1959 года — в запасе (хрущёвское сокращение). С 1959 по 1990 год — директор профессионально-технического училища (ПТУ).

Командующий военно-спортивной игрой «Орлёнок» в Удмуртской АССР (1976, 1979).

Похоронен на Хохряковском кладбище города Ижевск Удмуртской Республики.

Награды

Память

Напишите отзыв о статье "Томиловский, Георгий Сергеевич"

Примечания

  1. [grachev62.narod.ru/stalin/orders/content.htm Приказы Верховного Главнокомандующего в период Великой Отечественной войны Советского Союза. Сборник. М., Воениздат, 1975].

Литература

  • Кулёмин И. Г. Героев наших имена, 2-е изд. — Ижевск, 1975. — С. 63—65.
  • Герои Советского Союза — узбекистанцы. — Ташкент, 1984. — С. 313, 373.
  • Кулёмин И. Г., Сентемова Л. Ф., Ислентьева Р. А. Герои Советского Союза — наши земляки. — Устинов, 1985. — С. 168—169.
  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — С. 594. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
  • Главный редактор В. В. Туганаев. Удмуртская Республика: Энциклопедия = Удмурт Элькун: Энциклопедия. — Ижевск: «Удмуртия», 2000. — С. 800 + ил.. — ISBN 5-7659-0732-6.
  • Белорусская энциклопедия (Беларуская энцыклапедыя: у 18 т. Т. 15: Следавікі — Трыо), Редколлегия: Г. П. Пашков и другие, Минск, БелЭн, 2002 год, ISBN 985-11-0251-2 (Т. 15, тираж 10 000 экз.).

Ссылки

  • [gasur.izhnet.ru/guidbook/cga/tomilovski.shtml Томиловский Г. С. в архиве Удмуртии].

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8322 Томиловский, Георгий Сергеевич]. Сайт «Герои Страны».


Отрывок, характеризующий Томиловский, Георгий Сергеевич

Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.