Томпсон, Элизабет

Элизабет Томпсон
англ. Elizabeth Southerden Thompson, Lady Butler
Автопортрет (1869)
Дата рождения:	3 ноября 1846(1846-11-03)
Место рождения:	Лозанна, Швейцария
Дата смерти:	2 октября 1933(1933-10-02) (86 лет)
Место смерти:	Горманстон, Ирландия
Подданство:	Великобритания Великобритания
Жанр:	батальный жанр
Учёба:	Женская школа искусств, Академия изящных искусств (Флоренция)
Работы на Викискладе

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Томпсон и Батлер

Эли́забет То́мпсон, леди Ба́тлер (англ. Elizabeth Southerden Thompson, Lady Butler) — британская художница-баталист, автор картин преимущественно на сюжеты из военной истории Великобритании XIX — начала XX веков.

Биография

Происхождение и ранние годы

Элизабет Томпсон родилась на вилле Клэрмонт (англ. Villa Claremont) в окрестностях Лозанны в семье Томаса Джеймса Томпсона (1812—1881) и Кристианы Уэллер (1825—1910). Её отец, выпускник Кембриджского университета, был состоятельным человеком и дважды баллотировался (неудачно) в парламент. Он много времени уделял детям: Элизабет и её младшей сестре Элис (впоследствии известной поэтессе и писательнице), дав им отличное домашнее образование. Мать Элизабет Томпсон занималась музыкой и живописью, прививая любовь к искусству и своим дочерям. Будущему мужу её представил Чарльз Диккенс — друг Томаса Джеймса Томпсона. Семья много путешествовала, и в детстве и юности Элизабет Томпсон подолгу жила за границей, прежде всего, в Италии (Лигурийская Ривьера).

Рисовать она начала очень рано, в Италии. В Лондоне сначала брала отдельные уроки, а с 1866 года на постоянной основе обучалась в Женской школе искусств в Южном Кенсингтоне (ныне Королевский колледж искусств). В 1862 году Элизабет Томпсон побывала в лондонской студии одного из основателей школы прерафаэлитов Джона Эверетта Милле, который впоследствии высоко ценил её творчество и считал её достойной избрания в Королевскую академию художеств. С 1869 года обучалась в Академии изящных искусств (Флоренция) у художника Джузеппе Беллуччи (1827—1882).

Первоначально молодую художницу занимали религиозные сюжеты («Магнификат», 1870), портреты и пейзажи, но во время поездки в Париж в 1870 году большое впечатление на неё произвели работы военной тематики Месонье и Детайля, и она решила посвятить себя батальному жанру. Впрочем, в 2010 году был обнаружен ранее неизвестный альбом эскизов карандашом, датированный 1868 годом и содержащий наброски эпизодов Крымской войны и битвы при Ватерлоо, что доказывает интерес художницы к этой теме и до визита в Париж. В 1872 году Элизабет Томпсон присутствовала на осенних манёврах британской армии у Саутгемптона и сделала несколько этюдов, один из которых, «Солдаты, поящие лошадей», был продан промышленнику Чарльзу Гэллоуэю, впоследствии ставшему заказчиком знаменитой «Переклички». Первое признание со стороны Королевской академии последовало после картины на тему недавней франко-прусской войны «Пропавший без вести» (1873); на выставке картина экспонировалась на невыгодном месте — под потолком (англ. skyed), однако всё же привлекла некоторое внимание.

«Перекличка»

Следующая крупная работа Элизабет Томпсон — «Перекличка» (1874), посвящённая событиям Крымской войны, произвела сенсацию. Отборочная комиссия Королевской академии согласилась включить картину в ежегодную выставку, и она удостоилась похвал участника Крымской войны герцога Кембриджского и принца Уэльского (будущего короля Эдуарда VII). Ветераны войны подтверждали большую точность художницы в деталях, а прикованная к постели болезнью Флоренс Найтингейл попросила предоставить ей возможность ознакомиться с картиной и одобрительно высказалась о ней. Картина вызвала огромный интерес у публики: наплыв посетителей был так велик, что власти были вынуждены выделить полисмена для регулирования людского потока. Было принято решение отправить «Перекличку» в тур по стране; повсюду к ней выстраивались очереди. Картина разошлась в большом количестве гравюр ведущих британских гравёров.

Заказчик картины Чарльз Гэллоуэй (гонорар составлял 100 фунтов, затем был увеличен до 120 гиней) получал много предложений о перепродаже «Переклички», в том числе от принца Уэльского, однако отказывался расстаться с картиной. Наконец, она была затребована для ознакомления в Букингемский дворец (первый случай в истории Королевской академии), после чего королева Виктория выразила желание приобрести её в личную коллекцию. Гэллоуэй благоразумно согласился, но с условием, что автор напишет ещё одну картину для него, при этом Томпсон с учётом обретённой славы подняла гонорар до 1126 фунтов.

Необычайной популярности картины способствовал подъём британского национального самосознания в период активного расширения колониальной империи, вызвавший общественный запрос на работы военной тематики и вообще посвящённые крупным событиям в жизни страны. До массового распространения фотографии в прессе это была, наряду с гравюрами в периодических изданиях, своего рода журналистика. При этом Элизабет Томпсон продемонстрировала совершенно новый подход к военной тематике: если раньше подобные картины представляли собой панораму сражения или изображение подвига конкретного офицера, то в случае «Переклички» автор стремится запечатлеть «изнанку» войны, боль и страдания простых солдат. Также большой интерес вызывала сама личность автора: для викторианской эпохи было совершенно нехарактерно профессиональное занятие женщиной живописью, к тому же в батальном жанре. На пике популярности картины было продано не менее четверти миллиона фотографий художницы.

На вершине славы

После успеха «Переклички» Элизабет Томпсон стала почётным членом Общества женщин-художников, членом Королевского института акварелистов, однако так и не была избрана в Королевскую академию художеств (в 1879 году её кандидатура была отклонена с перевесом всего в два голоса). Она продолжала создавать большие, тщательно проработанные картины на военную тематику (примерно по одной в год), которые регулярно выставлялись в Королевской академии (всего 24 работы в период с 1873 по 1920 годы) и ведущих британских галереях, а также публиковалась в популярном иллюстрированном издании «The Graphic». Большое внимание художница уделяла достоверности изображения: известно, что она просила военных позировать ей в униформе и с оружием в её студии в Портсмуте. Королева Виктория ценила её работы и приобрела как минимум две из них. В середине 1870-х годов Томпсон была одним из самых популярных и узнаваемых художников Великобритании.

11 июня 1877 года Элизабет Томпсон сочеталась браком с Уильямом Фрэнсисом Батлером (1838—1910) — офицером (впоследствии генерал-лейтенантом) британской армии; церемонию венчания проводил кардинал Мэннинг. У пары было шестеро детей, один из которых рано умер. Батлер принадлежал к небогатому ирландскому католическому дворянскому роду; к 1877 году в его послужном списке уже были Британская Индия, экспедиция Уолсли, кампания против Ашанти (за которую он стал кавалером ордена Бани) и Наталь; он опубликовал несколько книг, в том числе историю своего полка. Последующая его карьера включала англо-зулусскую и англо-египетскую войны, восстание махдистов, кратковременное исполнение обязанностей губернатора Капской колонии незадолго до начала англо-бурской войны; он стал рыцарем-командором (1886) и рыцарем Большого креста (1906) ордена Бани. С 1899 года занимал различные должности на Британских островах, а в 1905 году вышел в отставку. Повсюду сопровождая мужа (с перерывами на путешествия по Италии и Франции), леди Батлер прониклась его критическими взглядами на колониализм Великобритании и сочувствовала идеям ирландского национализма, однако не оставила излюбленного жанра.

Поздние годы

После выхода мужа в отставку леди Батлер переехала с ним в Ирландию (замок Банша, графство Типперэри). К началу XX века её работы стали восприниматься как анахронизм: времена изменились, и публика в большей степени ожидала прославления побед британской армии, а не реалистичного изображения войны, которое могло подорвать боевой дух солдат. Кроме того, у англичан не могло находить сочувствие стремление леди Батлер обратить внимание на бедственное положение католиков в Ирландии. Она испытывала сложности с продажей своих работ. В 1924 году (ровно через 50 лет после «Переклички») Королевская академия даже отклонила одну из её картин.

Леди Батлер овдовела в 1910 году, но продолжала жить в Банше до 1922 года, когда переехала к младшей из её шести детей, Эйлин, виконтессе Горманстон, и продолжала работать как минимум до 1930 года. После начала Первой мировой войны она не раз предоставляла свои акварели для благотворительных выставок и распродаж. Двое сыновей леди Батлер принимали участие в войне: Ричард выбрал духовную карьеру, вступил в орден бенедиктинцев и служил капелланом; Патрик был тяжело ранен в ноябре 1914 года в первой битве при Ипре, дослужился до полковника, был награждён орденом «За выдающиеся заслуги». Леди Батлер умерла в замке Горманстон (графство Мит) незадолго до своего 87-го дня рождения и была похоронена на кладбище Стамаллина.

Отзывы критики и современников

Уже в начале карьеры работы Элизабет Томпсон удостоились положительных оценок коллег по цеху и критиков. Согласно её «Автобиографии» Милле после ознакомления с картиной «28-й полк при Катр-Бра» (1875) сказал, что скоро будет иметь удовольствие поздравить её с избранием в Королевскую академию — честью, которую она полностью заслуживает. Выдающийся британский теоретик искусства и критик Джон Рёскин назвал ту же картину «работой [настоящей] амазонки», сравнив мастерство автора с техникой Тёрнера и отказавшись от сказанных ранее слов о том, что женщина неспособна рисовать.

Самое влиятельное издание викторианской эпохи в области искусства — «The Art Journal» — в 1880 году назвало Элизабет Томпсон «художником огромной и неповторимой мощи» (англ. an artist of great and original power). Известный публицист Генри Блэкберн отмечал «истинно хогартовский дух анализа» в её работах.

Известные работы

Изображение	Название на английском языке	Название на русском языке	Год создания	Сюжет
	Calling the Roll After An Engagement, Crimea (также известна как The Roll Call)	Перекличка после боя, Крым	1874	Крымская война, Инкерманское сражение. Перекличка гвардейских гренадер, обессиленных и израненных после победоносного, но тяжёлого для британцев сражения.
	The 28th Regiment at Quatre Bras	28-й полк при Катр-Бра	1875	Сто дней, битва при Катр-Бра. Картина основана на книге британского офицера и военного историка Уильяма Сайборна и изображает британцев, построившихся в каре для отражения атаки французской кавалерии.
	The Remnants of an Army, Jellalabad, January 13, 1842 (также известна как Remnants of an Army)	Остатки армии, Джелалабад, 13 января 1842 года	1879	Первая англо-афганская война, отступление отряда Эльфинстона из Кабула. В ходе вынужденного отступления отряд Эльфинстона был полностью уничтожен афганцами, гибели или плена избежали единицы, среди них — военный врач Уильям Брайдон.
	The Defence of Rorke's Drift	Оборона Роркс-Дрифт	1880	Англо-зулусская война, сражение у Роркс-Дрифт. Героическая оборона здания бывшей лютеранской миссии, обращённого в госпиталь и склад, силами роты «B» 2-го батальона 24-го пехотного полка и отрядом военных инженеров от многократно превосходящих сил зулусов.
	Scotland Forever!	Шотландия навеки!	1881	Сто дней, битва при Ватерлоо. Один из наиболее драматичных эпизодов битвы: атака 2-го Королевского Северобританского драгунского полка («шотландских серых») на позиции 1-го корпуса Друэ д’Эрлона.

Книги

• Butler, Elizabeth. [archive.org/details/lettersfromholyl00butl Letters from the Holy Land]. — London: Adam and Charles Black, 1906. — 84 p.
• Butler, Elizabeth. [archive.org/details/fromsketchbookdi00butluoft From Sketch-book and Diary]. — London: Adam and Charles Black, Burns and Oates, 1909. — 177 p.
• Butler, Elizabeth. [www.gutenberg.org/files/41638/41638-h/41638-h.htm An Autobiography]. — London, Bombay, Sydney: Constable & Co., Ltd., 1922. — 337 p.

Цитата

Я никогда не прославляла саму войну, но хотела запечатлеть её воодушевление и героизм.

Оригинальный текст (англ.)  

I never painted for the glory of war, but to portray its pathos and heroism.

Интересные факты

• Одна из самых известных работ Элизабет Томпсон — «Шотландия навеки!» — довольно точно «процитирована» в советско-итальянском художественном фильме «Ватерлоо» (1970, режиссёр С. Ф. Бондарчук). Сцена атаки «шотландских серых» занимает около 5 минут экранного времени, в течение которых оператор неоднократно использует ракурс, соответствующий положению всадников на картине.
• Во время Первой мировой войны у одного из немецких военнопленных англичане обнаружили новогоднюю почтовую открытку, в оформлении которой была использована репродукция «Шотландии навеки!», однако с изменением английской униформы на прусскую. Изображение должно было символизировать победоносное наступление немецкой армии.
• Несмотря на большую популярность её работ в 1870—1880-х годах, Элизабет Томпсон так и не была избрана членом Королевской академии художеств. Первое избрание членом Академии женщины состоялось лишь в 1922 году.

Ссылки

• [www.britishempire.co.uk/biography/ladybutler.htm Биография на сайте «Британская империя»] (англ.)
• [web.archive.org/web/20080802215024/www.victorianartinbritain.co.uk/obituary/butler.htm Некролог в газете «The Times» от 3 октября 1933 г.] (англ.)

Отрывок, характеризующий Томпсон, Элизабет

– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
Но будет болтать. Кончаю мой второй листок, а маменька прислала за мной, чтобы ехать обедать к Апраксиным.
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.
PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]
Княжна подумала, задумчиво улыбаясь (при чем лицо ее, освещенное ее лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг поднявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
«Chere et excellente ami. Votre lettre du 13 m'a cause une grande joie. Vous m'aimez donc toujours, ma poetique Julie.
L'absence, dont vous dites tant de mal, n'a donc pas eu son influenсе habituelle sur vous. Vous vous plaignez de l'absence – que devrai je dire moi, si j'osais me plaindre, privee de tous ceux qui me sont chers? Ah l si nous n'avions pas la religion pour nous consoler, la vie serait bien triste. Pourquoi me supposez vous un regard severe, quand vous me parlez de votre affection pour le jeune homme? Sous ce rapport je ne suis rigide que pour moi. Je comprends ces sentiments chez les autres et si je ne puis approuver ne les ayant jamais ressentis, je ne les condamiene pas. Me parait seulement que l'amour chretien, l'amour du prochain, l'amour pour ses ennemis est plus meritoire, plus doux et plus beau, que ne le sont les sentiments que peuvent inspire les beaux yeux d'un jeune homme a une jeune fille poetique et aimante comme vous.
«La nouvelle de la mort du comte Безухой nous est parvenue avant votre lettre, et mon pere en a ete tres affecte. Il dit que c'etait avant derienier representant du grand siecle, et qu'a present c'est son tour; mais qu'il fera son possible pour que son tour vienne le plus tard possible. Que Dieu nous garde de ce terrible malheur! Je ne puis partager votre opinion sur Pierre que j'ai connu enfant. Il me paraissait toujours avoir un coeur excellent, et c'est la qualite que j'estime le plus dans les gens. Quant a son heritage et au role qu'y a joue le prince Basile, c'est bien triste pour tous les deux. Ah! chere amie, la parole de notre divin Sauveur qu'il est plus aise a un hameau de passer par le trou d'une aiguille, qu'il ne l'est a un riche d'entrer dans le royaume de Dieu, cette parole est terriblement vraie; je plains le prince Basile et je regrette encore davantage Pierre. Si jeune et accable de cette richesse, que de tentations n'aura t il pas a subir! Si on me demandait ce que je desirerais le plus au monde, ce serait d'etre plus pauvre que le plus pauvre des mendiants. Mille graces, chere amie, pour l'ouvrage que vous m'envoyez, et qui fait si grande fureur chez vous. Cependant, puisque vous me dites qu'au milieu de plusurs bonnes choses il y en a d'autres que la faible conception humaine ne peut atteindre, il me parait assez inutile de s'occuper d'une lecture inintelligible, qui par la meme ne pourrait etre d'aucun fruit. Je n'ai jamais pu comprendre la passion qu'ont certaines personnes de s'embrouiller l'entendement, en s'attachant a des livres mystiques, qui n'elevent que des doutes dans leurs esprits, exaltant leur imagination et leur donnent un caractere d'exageration tout a fait contraire a la simplicite chretnne. Lisons les Apotres et l'Evangile. Ne cherchons pas a penetrer ce que ceux la renferment de mysterux, car, comment oserions nous, miserables pecheurs que nous sommes, pretendre a nous initier dans les secrets terribles et sacres de la Providence, tant que nous portons cette depouille charienelle, qui eleve entre nous et l'Eterienel un voile impenetrable? Borienons nous donc a etudr les principes sublimes que notre divin Sauveur nous a laisse pour notre conduite ici bas; cherchons a nous y conformer et a les suivre, persuadons nous que moins nous donnons d'essor a notre faible esprit humain et plus il est agreable a Dieu, Qui rejette toute science ne venant pas de Lui;que moins nous cherchons a approfondir ce qu'il Lui a plu de derober a notre connaissance,et plutot II nous en accordera la decouverte par Son divin esprit.