Томская епархия (РПСЦ)

Не следует путать с Томской епархией Русской Православной церкви.

Томская епархия Русская православная старообрядческая церковь
Успенская церковь в Томске
Основная информация
Епархиальный центр	Томск
Количество храмов	8
Кафедральный храм	Успенская церковь (Томск)
Архиерей
Правящий архиерей	Григорий (Коробейников)

Томская епархия — епархия Русской православной старообрядческой церкви на территории Томской и Кемеровской областей, Красноярского края, Республики Хакасии и Республики Тывы.

История

В октябре 1885 года Мефодий (Екимов) был поставлен во еписко­па Томского и всея Сибири. Резиденция епископа Мефодия находилась в деревне Выдриха Бийского округа Томской губернии. В подчинении епископа Мефодия находились белокриницкие общины Томской, Иркутской, Енисейской губернии, Амурской, Якутской, Забайкальской, Акмолинской, Семипалатинской и Семиреченской областей.

Период епископства Мефодия, конец 1880-х — первая половина 1890-х годов, представляется весьма важным с точки зрения динамики развития Белокриницкого согласия в Сибири: оформляется организационная структура сибирских белокриницких обществ, хотя в томских мирских и иноческих обществах существовала и довольно влиятельная группировка, недовольная Мефодием.

В 1894 года после ареста и ссылки епископа Мефодия для управления приходами в Сибири священноинок Антоний (Паромов) был хиротонисан во епископа Тобольского и Колыванского. В августе 1899 году огромная епархия, которой руководил епископ Антоний, была уменьшена: на Освященном Соборе принято решение об образовании самостоятельной Томской епископии. В сентябре того же года в сан епископа Томского и всея Сибири возведён игумен мужского Казанского скита Феодосий (Быков).

После выхода правительственных указов 1905—1906 годов большинство общин получило официальную регистрацию. В Томской губернии это барнаульская, новониколаевская, томская и связанные с ними сельские общины, Казанский мужской и Ново-Архангельский женский скиты на реке Юксе Томского уезда Томской губернии, женский Тихвинский монастырь на реке Тое Колыванского уезда Томской губернии.

12 февраля 1906 года во епископа Томского и всея Сибири был рукоположен Иоасаф (Журавлёв).

В 1908 году к общине города Томска был рукоположён во священника Трифон Сухов, который в 1909 году начал строительство в городе Успенского храма на улице Алексее-Александровской (ныне — Яковлева).

25 августа 1911 года решением Освященного собора из состава Томской и Сибирской епархии была выделена Иркутская и всея Восточныя Сибири епархия, после чего епархия стала именоваться Томской и Алтайской.

На 1 января 1912 года по данным МВД в пределах Томской губернии числилось 24565 человек, принадлежащих к Белокриницкому согласию.

В июне 1919 года епархиальным съездом Томско-Алтайской епархии разработано «Временное положение о древлеправославной Церкви», предназначенное для утверждения колчаковским правительством в качестве «временного закона».

С конца 1919 года, после смерти епископа Иоасафа, его брат епископ Амфилохий (Журавлёв) по просьбе Совета епархии взял в свои руки временное управление Томской кафедрой. В 1920 году он перенёс из Перми свою резиденцию в Томскую епархию. Отсюда велось управление сразу тремя старообрядческими епархиями — Урало-Оренбургской, Пермско-Тобольской и Томско-Алтайской.

В 1920 году большинством приходов Томско-Алтайской епархии Трифон Сухов был избран кандидатом во епископы и, после пострижения в монашество с именем Тихон, епископами Амфилохием (Журавлёвым) и Иоанникием (Ивановым) 6 декабря был рукоположен во епископа Томского и Алтайского.

В бытность епископа Тихона началась провокационная кампания против Православной церкви, одновременно и против Старообрядческой церкви, выразившаяся в изъятии церковных ценностей на основании постановления Президиума ВЦИК под председательством М. И. Калинина от 2 января 1922 года «О ликвидации церковного имущества». В 1923 году епископа Тихона арестовали и отправили в Новосибирск.

После ареста епископа Тихона Семипалатинская губерния была выделена в отдельную епархию. Причинами такого решения были удальённость от епархиального центра и неудобства, связанные с его посещением. Предполагалось, что близость епископа обеспечила бы приток в древлеправославную веру инаковерующих, которых там было предостаточно. Вновь образованную епархию возглавил епископ Семипалатинский и Миасский Андриан (Бердышев).

С 27 по 30 июня 1924 года в Новониколаевске (ныне Новосибирск) по инициативе епископа Тихона прошёл первый епархиальный съезд, на нём был избран епархиальный совет и принято решение о разделении епархии на две самостоятельные: Томскую и Алтайскую. По отчету финансовой комиссии Томско-Алтайской епархии в 1924 года общее число старообрядцев белокриницкой иерархии составило около 19000 чел.

В 1925 года советом в епархии принят Устав религиозных общин, получивших статус религиозных обществ. Существенные ограничения делались в области имущественных прав и внутренней жизни: для созыва церковных собраний стало необходимо разрешение административных отделов, зарегистрированные общины могли быть закрыты по постановлению губернских органов власти и т. д. Но, как отмечалось в докладе епархиального совета московскому собору 1925 года, несмотря на все трудности, епископ Тихон привёл в «образцовый порядок» управление епархии, способствовал открытию нескольких новых общин.

В 1930-е годы епископ Тихон был репрессировал и расстрелян, а сама Томско-Алтайская епархия упразднена.

В 1992 году постановлением московского Освященного собора была образована Новосибирская и всея Сибири епархия.

21 октября 2015 года на Освященном Соборе РПСЦ в Москве общины Томского благочиния выступили с инициативой воссоздания Томской епархии и выделения из состава Новосибирской епархии самостоятельной церковно-канонической территории с кафедральным храмом в Томске; правящим архиереем они избрали священноинока Григория (Коробейникова). Приняв во внимание большую протяженность Сибирской епархии и сложность окормления территориально разрозненных приходов, Собор восстановил деятельность Томской епархии путём выделения приходов Томского благочиния из состава Новосибирской епархии и избранием управляющим епархией священноинока Григория (Коробейникова).

31 октября 2015 года в Успенском старообрядческом храме Томска состоялось возведение на кафедру Томской епархии (РПСЦ) недавно поставленного епископа Григория.

Современное состояние

В настоящее время в Томской епархии около 8 приходов.

Ежегодные мероприятия

С 2004 года в начале декабря в Томске проходят ежегодные Тихоно-Аввакумовские чтения.

Каждый год в агусте проводятся крестные ходы к месту Казанского и Ново-Архангельского скитов возле д. Гарь Томской области.

В селе Корнилово летом проходит детский христианский лагерь "Сибирский Радонеж".

Епископы

• Мефодий (Екимов) (15 октября 1885 — 10 мая 1898)
• Антоний (Паромов) (14 июля 1894 — август 1899) в/у, еп. Тобольский
• Феодосий (Быков) (23 сентября 1899 — 22 августа 1905)
• Иоасаф (Журавлёв) (12 февраля 1906 — 15 ноября 1919)
• Амфилохий (Журавлёв) (декабрь 1919 — 6 декабря 1920) в/у, еп. Пермско-Тобольской
• Тихон (Сухов) (6 декабря 1920 — 15 декабря 1937)
• Григорий (Коробейников) (с 25 октября 2015)

Отрывок, характеризующий Томская епархия (РПСЦ)

– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.