Томские мельницы

ОАО "АК "Томские Мельницы"
Основание	1907
Основатели	Г.И. Фуксман, А.Е.Кухтерин
Расположение	Россия Россия: Томск
Ключевые фигуры	Рубцов Е. Л.
Отрасль	Пищевая промышленность
Продукция	Пшеничная и ржаная мука; манная, пшеничную, овсяную крупы; отруби; комбикорма.
Сайт	[tomskmills.ru/ lls.ru]

К:Компании, основанные в 1907 году

Томские мельницы — российская компания пищевой промышленности. Полное наименование — ОАО "АК «Томские мельницы». Расположена в городе Томск.

Предприятие выпускает пшеничную и ржаную муку; манную, пшеничную, овсяную крупы; отруби; комбикорма.

Генеральный директор компании — Евгений Леонидович Рубцов (с 1987 года).

Производство расположено в городе Томск на ул. Мельничная, 40.

История

История развития предприятия началась с 1907 года, когда в Томске на правом берегу реки Томи купцом Фуксманом была построена первая в городе мельница (в настоящее время мельзавод № 2), разместившаяся в пятиэтажном краснокирпичном производственном здании. Каменные склады и службы были построены по проекту и под наблюдением видного томского архитектора А. И. Лангера. Оборудование для мельницы закупали в России и за границей — вальцевые станки, вейки «Корона», рассева и просевные машины. В машинном зале установили паровую машину «Тандем-компаунд» мощностью 300 л.с., в котельном отделении котел Шухова.

Весной 1907 года в газете «Сибирская жизнь» появилась информация: «Сего 9 апреля открывается торговля крупчаткой вновь устроенной мельницы Фуксмана, лавка на Базарной площади, где и раньше производилась торговля».

Мельница Г. И. Фуксмана вырабатывала в сутки 2500 пудов муки (40 тонн) четырёх сортов. По производительности к числу рабочих (50-70 человек) это была одна из самых крупных мельниц Западной Сибири, только некоторые аналогичные предприятия Ново-Николаевска, Омска и Кургана превосходили её.

Мукомольное производство обеспечивало неплохие прибыли. К нему обращались и такие видные томские предприниматели как Кухтерины, владельцы винокуренного завода и спичечной фабрики. Так, в 1913 году купцом Кухтериным по соседству была построена другая мельница — в настоящее время мельзавод № 1. Мельничный корпус представляет собой пятиэтажное здание железобетонной рамной конструкции с заполнением стен кирпичной кладкой. Это здание отличается от здания мельзавода № 2 более строгими линиями и формой, принимает черты промышленного типа. Производительность мельницы была 82 тонны в сутки.

Зерно для переработки обе мельницы закупали на Алтае и в местностях вдоль линии Сибирской железной дороги. Покупая по преимуществу на наличные (поскольку банковский кредит был дорог), томские мукомолы, хотя и оказывались несколько ограниченны-ми в средствах, зато имели возможность получать лучшее сырье, и это естественно обеспечивало и лучшее качество муки.

Ежегодно из Томска на восток — в Енисейскую и Красноярскую губернии и в Забайкалье — вывозилось до 1 миллиона пудов муки (16 тыс. т), на месте, в Томске и Томском уезде, потреблялось до 2 миллионов пудов. Вся эта мука производилась на мельницах Фуксмана и Кухтерина, а также нескольких подобных предприятий поменьше.

В 1918-19 годах, когда власть в Сибири принадлежала сначала антибольшевистскому Временному Сибирскому правительству, затем — Верховному правителю Колчаку, владельцы томских мельниц А. Е. Кухтерин, Г. И. Фуксман, а также А. В. Горохов объединились в товарищество «Томские мукомолы», чтобы совместно решать очень трудные проблемы заготовки зернового сырья. Получив правительственную ссуду в начале девятнадцатого года, «Томские мукомолы» смогли начать заготовки на Алтае и возобновить сортовой размол (одно время приходилось молоть овёс). Муку ежемесячно поставляли в продажу только по карточкам — по 10-15 фунтов (4-6 кг) на человека в месяц. Цена первача в конце 1919 года составляла 70-90 руб. за пуд (более низкие сорта стоили дешевле), тогда как на базаре требовали за такую же муку по 300—400 руб.

В конце декабря 1919 года в Томск вошли части Красной Армии, была восстановлена советская власть. Чуть больше месяца спустя были подвергнуты аресту и заключены в концентрационный лагерь «до окончания гражданской войны» вместе с другими томскими предпринимателями Александр Евграфович Кухтерин и Григорий Ильич Фуксман (дальнейшая судьба первого пока неизвестна, второго в 1937 году расстреляли как «врага народа»).

После Октябрьской революции мельничные заводы были национализированы и на их базе создали мельничный комбинат.

В середине 20-х годов численность производственного персонала на обеих мельницах увеличилась почти до 200 человек, выработка муки и другой продукции возросла до 27 тыс. тонн в год, почти девять десятых этого объёма составляла пшеничная сортовая мука.

Техническое оборудование обеспечивало пока рост объёма производства. Озабоченность вызывала система доставки сырья и отправки готовой продукции. Зерно с прибывших речных судов разгружалось, как встарь, вплечевую — с наборкой в мешки и высыпкой в склады, с железнодорожной станции Томск 2, зерно доставляли на лошадях, на них же перевозили сырье и готовую продукцию по территории мельниц — от мельзаводов в склады.

После ряда реорганизаций томские мельницы соединились в одно предприятие Томское заводоуправление томских мельзаводов № 6 и № 7 треста «Росглавмука» Наркомторга (в конце 30-х — наркомата заготовок). При этом номер 6 был присвоен бывшей кухтеринской, номер 7 — фуксмановской мельнице.

В 1927 году к мельницам была проложена железная дорога протяженностью 7 км. Первая большая реконструкция предприятия была начата в 1936 году — вместо деревянных зерновых складов между заводами были построены следующие объекты: элеватор емкостью 40 тысяч тонн зерна, зерносушилка, приемные устройства с железнодорожного и автогужевого транспорта. Весь этот комплекс был сдан в эксплуатацию в 1941 году.

Строительство элеватора и новых цехов объединило два завода в комплексное пред-приятие — мельничный комбинат.

Сразу после начала войны была перестроена производственная программа: 11 июля 1941 года завод № 6 перевели с сортового помола на обойный, выпускалась мука второго сорта и ниже. Порой, как это случилось в 1943-м, 1944-м, едва ли не все два года вырабатывалась только овсяная мука. На заводе № 7 также преобладал обойный помол, хотя до-пускался отбор манки и муки 1 сорта. В 1943-44 годах действовал крупоцех, выпускавший овсяную крупу. Суточная производительность в годы войны на заводе № 7 была выше довоенной — 237 тонн обойного помола, а на заводе № 6 она понизилась до 261 тонны.

Перебои в поставках зерна, частое отсутствие тары, регулярные отключения электроэнергии — все это стало в военные годы почти обычным, но люди работали, стремясь во что бы то ни стало выполнить план, дать продукцию сверх плана.

После 1945 года комбинат снова проводит целый ряд организационно — технических мероприятий и реконструкцию основных производственных цехов. На территории комбината строится крупный комбикормовый завод, строится новое выбойное отделение при мельзаводе № 1, построен гараж, полностью механизирована загрузка всех складов мукой и погрузка её на железнодорожный и автомобильный транспорт, построен красный уголок, столовая, душевые, склад бестарного хранения муки емкостью 500 тонн, трехэтажный склад муки на 3 500 тонн, построены новые жилые дома, детский комбинат на 140 мест.

В 1951 году произошла электрификация завода № 6, позже перешли на использование электромоторов и на заводе № 7. В 1952-м построили ещё один склад (однако и он не решил проблему складирования и проблему тары), установили новые зерноочистительные машины. В начале 50-х на мельзаводах появился наконец-то автотранспорт, который вытеснил гужевой (в июле 1941-го мельницам была передана автобаза с 14 автомашинами, но их сразу же мобилизовали и завод остался ни с чем). В 1951-м приобрели два самосвала и одну грузовую машину общей грузоподъемностью в 7,5 тонн. Пять лет спустя имелось уже 11 автомашин, два катера, появился даже собственный трактор.

Середина 50-х годов стала для мельзаводов периодом стабилизации: регулярно выполнялись и перевыполнялись годовые и пятилетние планы. Годовое производство составляло 130—150 тыс. тонн сортовой пшеничной, а также ржано-обойной, овсяной муки. Предприятие укрепило свою материальную базу, вело жилищное строительство, формировало социально-культурный центр.

В 1958 году предприятие перешло в ведение Томского областного управления хлебопродуктов и стало называться «Томские мельзаводы», позже «Томский мелькомбинат» (а с 1975 года — «Комбинат хлебопродуктов»). Это название отразило дальнейшее расширение предприятия: к действующим за¬воду № 1 (возникшему как мельница Кухтерина) и заводу № 2 (быв. Фуксмана) добавился комбикормовый завод. В течение 1955-61 годов на территории мельниц было выстроено 6-этажное железобетонное здание, в котором расположился цех по производству комбикормов, склад сырья и готовой продукции. Оборудование его позволяло принимать зерно с автотранспорта и с железной дороги и на эти же виды транспорта отпускать готовую продукцию. Со временем в корпусе было создано выбойное отделение, а в 1990 году вошел в строй трехэтажный склад комбикормового завода: в ко¬тором разместилось и новое выбойное отделение. Производительность комбикормового завода составляет ныне 430 тонн в сутки.

Произошла модернизация элеватора, оборудование его новой техникой, что значительно повысило его производительность. Техническое перевооружение мельничного производства началось в1989 году и длилось около пяти лет. Первоначально оно коснулось завода № 2, где с сентября 89-го происходила замена технологического, транспортного, весового, аспирационного оборудования более новым и совершенным. Два года спустя завод был полностью обновлен и стал выпускать муку высшего, первого и второго сортов общим объёмом 250 тонн зерна в сутки. Одновременно производится отбор пшеничной крупы «Полтавская».

В 1992 году приступили к перевооружению завода № 1, длившееся до апреля 9З-го, когда приступили к производству продукции — также 250 тонн ежесуточно трехсортной муки 75-процентного помола. В феврале 1994 года на заводе № 1 была смонтирована линия диетических отрубей и лини отбора зародышевых хлопьев, пользующихся большим спросом у населения.

В цехе фасовки муки, где с 1983 года установлен фасовочный автомат, смонтирована линия изготовления вермишели, мощность которой была вскоре увеличена за счет установки пресса марки ЛПМ-2М.

В сентябре 1993 года начались строительные работы по сооружению мельницы № 3, ввод в эксплуатацию которой состоялся в начале февраля 1994-го. На новом мельзаводе налажена более простая и гибкая технология, позволяющая выпускать обойную, обдирную и сеяную муку в объёмах до 100 тонн в сутки.

В 1997 году было приобретено здание по ул. Мельничной 40/2, которое также расположено на территории предприятия, но принадлежало «Хлебопродуктам». В этом здании расположена была действующая пекарня, производительность которой составляла 800 кг хлеба в сутки.

Одновременно со строительством и тех. перевооружением мельничных заводов и основных производств, проводилась реконструкция противопожарного снабжения водой, с этой целью были построены новые линии водопровода и канализации, а в районе мельзавода № 1 — противопожарный водоём ёмкостью 500 м³. В это же время была смонтирована линия центрального теплоснабжения.

Наряду с производственным строительством предприятие осуществляло и жилищное строительство.

В 1992 году было закончено строительство и сдан в эксплуатацию девятиэтажный 14З-х квартирный дом в микрорайоне комбината, что позволило обеспечить жильем около двухсот работников предприятия.

В 2000 году был открыт филиал "Сельхозпредприятие «Вороновское» в с. Вороново Кожевниковского района.

В 2005-м предприятию присуждено почетное звание «Лучшая мельница России», а через год в 2006-м году на Всероссийском смотре была получена награда ГРАН-ПРИ за качество муки высшего сорта. Предприятие сертифицировано по международному стандарту ГОСТ Р ИСО. В 2000—2007 годах проводились «Системы менеджмента качества».

И в 2007 была получена высшая награда в сфере производства продовольствия «3а изобилие и процветание России».

Продукция

Мука пшеничная хлебопекарная:

• высший сорт фасовка 50 кг, 25 кг, 10 кг, 5 кг, 3 кг, 2 кг, 1 кг.
• первый сорт фасовка 50 кг, 25 кг
• второй сорт фасовка 50 кг, 25 кг

Мука ржаная: обдирная, обойная: фасовка 45 кг.

Комбикорма: для всех видов с/х животных и птицы,

Отруби пшеничные.

Ссылки

• [www.tomskmills.ru/ Официальный сайт компании]

Отрывок, характеризующий Томские мельницы

13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…