Томсон, Джеймс (поэт, 1700)

Джеймс Томсон

Джеймс Томсон (англ. James Thomson; 11 сентября 1700 — 27 августа 1748) — шотландский поэт и драматург, известный в первую очередь благодаря своему произведению «Времена года» (англ. The Seasons). Томсон является автором слов знаменитой британской патриотической песни «Правь, Британия, морями!».

С 1715 по 1719 Томсон учился в Эдинбургском университете, где изучал Латынь, греческий язык, философию. После окончания университета жил в Эдинбурге, стал членом литературного кружка Grotesque Club. Публиковал стихи в Edinburgh Miscellany. В 1725 году переехал в Лондон вместе с другом, поэтом Дэвидом Маллетом.

Времена года

Первую поэму из цикла «Времена года», «Зима» Томсон опубликовал в 1726 году. В 1727 году вышла вторая часть, «Лето»; в 1728 году — «Весна» и последняя часть, «Осень», вышла в 1730 году. Впоследствии, авторские права на данное литературное произведение стали основанием для двух судебных споров, которые стали важными этапами развития авторского права — Миллар против Тэйлора и Дональдсон против Беккета.

Немецкий поэт Бартольд Брокс (нем. Barthold Heinrich Brockes) перевёл поэму Томсона на немецкий язык. Этот перевод позднее лёг в основу одноимённого произведения австрийского поэта и дипломата Готфрида ван Свитена, который в свою очередь был использован в качестве либретто для оратории Гайдна «Времена года» (1801).

Ссылки

• [www.richmond.gov.uk/local_history_j_thomson.pdf Биография Джеймса Томсона] (англ.)
• [rpo.library.utoronto.ca/poet/329.html Электронная библиотека поэзии Джеймса Томсона] (англ.)

Отрывок, характеризующий Томсон, Джеймс (поэт, 1700)

– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?