Томсон, Уильям Монтгомери
| Уильям Монтгомери Томсон | ||||
| англ. William Montgomery Thomson | ||||
| Дата рождения | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата смерти | ||||
| Принадлежность | ||||
| Годы службы |
1897—1934 | |||
| Звание | ||||
| Командовал | ||||
| Награды и премии |
| |||
Сэр Уильям Монтгомери Томсон (1877—1963) — генерал-лейтенант британской армии, ставший военным губернатором Баку в 1918 году.
Биография
Родился 2 декабря 1877 года. Уильям Томсон был четвертым сыном капитана Уильяма Томсона (старшего) из 78-го горского полка и его жены Элис Бротон. Его старший брат, Генри Бротон Томсон, был канадским бизнесменом и политиком; другой брат, Томас Уэлдон Томсон, был женат на Гвинет Бебб, одной из первых женщин-юристов в Великобритании. Уильям Томсон получил образование в Бедфордской школе.
В 1897 году он поступил в полк Сифортских горцев. В 1898 году служил в Судане. Во время Первой мировой войны с 1915 по 1916 он был офицером в 1-м полку Сифортских горцев во Франции и Месопотамии, с 1916 по 1917 командовал бригадой, а с 1917 по 1918 — дивизией. В период с сентября 1918 по май 1919 он командовал Северо-персидской группой войск, а затем британскими силами в Закавказье[1].
На 16 ноября 1918 года, в Бендер-Энзели, Томсон встретился с Насиб-беком Юсуфбейли, Мусой беком Рафиевым и Ахметом Агаевым, представителями партии Мусават, в тот момент правящей в Азербайджанской Демократической Республике (АДР). Он изложил им свои цели, такие как: (I) обеспечить эвакуацию воинских частей Османской армии и воинских соединений АДР из Баку, (II) предотвратить ввод армянских войск в Баку, (III) создание британской администрацией местной милиции, (IV) облегчение поставок нефти из бакинских нефтепромыслов британцам и (V) обеспечение работы восточной части Закавказской железной дороги. Он отрицал, что англичане вмешиваются во внутренние дела:. "Принцип самоопределения народов принят на Парижской мирной конференции, и Азербайджан из него не будет исключён"[2][3]
Генерал Томпсон прибыл в Баку на следующий день с отрядом около 2000 солдат Британской Индийской армии и отрядом русских войск под командованием Николая Баратова. Это было встречено с энтузиазмом русскими, проживающими в Баку. Одним из первых действий Томсона был приказ о спуске флага АДР. Он также сказал в адрес России следующее: "Союзники не могут вернуться домой, не наведя порядка в России, и вернув её в такое состояние, когда она снова займёт надлежащее ей место среди стран мира."[4]
Томсон ушёл в отставку из Британской армии в 1934 году, он скончался 23 июля 1963.
Награды
- Орден Святого Михаила и Святого Георгия
- Кавалер ордена Ордена Бани
- Военный крест
Напишите отзыв о статье "Томсон, Уильям Монтгомери"
Примечания
- ↑ [www.ukwhoswho.com/view/article/oupww/whowaswho/U52386/THOMSON_Lieut-Gen._Sir_William?index=11&results=QuicksearchResults&query=0 Who's Who]
- ↑ Audrey L. Altstadt (1992), [openlibrary.org/books/OL1560533M/The_Azerbaijani_Turks The Azerbaijani Turks], Stanford, Calif: Hoover Institution Press, Stanford University, 0817991816, ISBN 0817991816, OCLC [worldcat.org/oclc/24846708 24846708], <openlibrary.org/books/OL1560533M/The_Azerbaijani_Turks>
- ↑ Анахронизм в воспоминаниях Томсона: Парижская мирная конференция началась в 1919 году, а английские войска были введены в Баку на год раньше.
- ↑ Tadeusz Swietochowski (1985), [openlibrary.org/books/OL2850438M/Russian_Azerbaijan_1905-1920 Russian Azerbaijan, 1905-1920] (Russian Azerbaijan, 1905-1920 ed.), Cambridge University Press, 0521263107, ISBN 0521263107, OCLC [worldcat.org/oclc/10878461 10878461], <openlibrary.org/books/OL2850438M/Russian_Azerbaijan_1905-1920>
Отрывок, характеризующий Томсон, Уильям Монтгомери
– Два, кажется?– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .
Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
