Тональпоуалли
Тональпоуалли (аст. tōnalpōhualli — счёт дней) — ритуальный календарь ацтеков и 260-дневный период, часто называемый священным годом, использовавшийся в доколумбовой Месоамерике.
Этот ритуальный календарь был записан в «книге дней» тоналаматль, которая представляла собой кодекс на коже или бумаге из коры, на основе которого жрец тональпоуке составлял гороскопы и вычислял благоприятные и неблагоприятные дни. Его структура была аналогична календарю майя и, вероятно, унаследована от них через тольтеков.
Структура
Священный год по тональпоуалли состоял из двадцати 13-дневных «недель», так называемых тресен (trecena, от исп. trece — тринадцать). Каждая тресена имела своего покровителя среди божеств.
Каждому дню года назначалась комбинация из числа от 1 до 13 и одного из двадцати знаковых дней (см. ниже), таким образом у каждого дня было своё уникальное обозначение. Всего таких комбинаций 260, что и дало в итоге 260-дневный священный год. При наступлении нового дня к дате прибавлялась единица и новый знак. Так, первая неделя начиналась в день 1 Крокодил, дальше шёл 2 Ветер, 3 Дом, 4 Ящерица и далее до дня 13 Тростник. После этого числа повторялись, а знаки присваивались по порядку: вторая неделя начиналась в 1 Ягуар и заканчивалась в 13 Череп и так далее. Только по прошествии полных 260 дней (13×20) оба цикла чисел и знаков совпадали и снова повторялась комбинация 1 Крокодил.
Считалось, что каждым знаком управляет бог или богиня, также все они были связаны со сторонами света (против часовой стрелки, начиная с востока, откуда всходит солнце).
Происхождение тональпоуалли неизвестно, однако на этот счёт существует несколько теорий, например, что он представляет собой венерианский цикл или соответствует периоду беременности у человека. С другой стороны, некоторые учёные полагают, что тональпоуалли не имеет отношения к явлениям природы, но полностью основан на взаимосвязи чисел 13 и 20, которые в Месоамерике имели особое значение.
Другой ацтекский календарь шиупоуалли представляет собой солнечный календарь, в котором год состоит из 18 месяцев по 20 дней с прибавлением 5 пустых дней. Шиупоуалли получал название по знаку своего первого дня по тональпоуалли. Например, Эрнан Кортес встретился с Моктесумой II в день 8 Ветер в год 1 Тростник (или 8 ноября 1519 г.), в тринадцатый год тогдашнего цикла.
Шиупоуалли и тональпоуалли совпадали каждые 52 года. Ацтеки верили, что в конце каждого такого цикла миру угрожает опасность быть уничтоженным, поэтому начало нового ознаменовывалось особыми торжествами.
Знаки дней
Календарь тональпоуалли насчитывал 20 знаков дней. Существуют разные варианты их изображения. Ниже приведены знаки из кодекса Мальябекиаяно.
|
|
Знаки Ветер и Дождь соответствуют изображением бога ветра Ээкатля и бога дождя Тлалока.
Тресены
Каждой тресене 260-дневного цикла соответствовало своё божество:
|
|
Первоисточники
- Пресвитер Хуан; Антонио Перес; фрай Педро де лос Риос (глоссы). [kuprienko.info/codice-mexicano-385-telleriano-remensis-con-codice-rios-codex-azteca/ Кодекс Теллериано-Ременсис]. www.kuprienko.info. — Украина, Киев, 2010. Перевод с испанского — А.Скромницкий, В.Талах. Проверено 11 ноября 2012. [archive.is/zjfi Архивировано из первоисточника 5 декабря 2012].
- [kuprienko.info/skazaniya-o-solntsah-mify-i-istoricheskie-legendy-naua/ Сказания о Солнцах. Мифы и исторические легенды науа] / Ред. и пер. С. А. Куприенко, В. Н. Талах.. — К.: Видавець Купрієнко С.А., 2014. — 377 с. — ISBN 978-617-7085-11-8.
- Альва Иштлильшочитль, Фернандо де. [kuprienko.info/don-fernando-de-alva-ixtlilxochitl-historia-de-la-nacion-chichimeca-su-poblacion-y-establecimiento-en-el-pais-de-anahuac-al-ruso/ История народа чичимеков, его поселения и обоснования в стране Анауак.]. www.kuprienko.info (22 марта 2010). — пер. с исп. — В. Талах, Украина, Киев, 2010. Проверено 23 марта 2010. [www.webcitation.org/618rn3DCA Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].
Источники
- Caso, Alfonso, Los Calendarios Prehispánicos. México: Universidad Nacional Autónoma de México, 1967 г.
- [www.ejournal.unam.mx/ecn/ecnahuatl30/ECN03012.pdf Piña Garza, Eduardo, Aritmética del tonalpohualli y del xiuhpohualli]. Estudios de cultura Náhuatl, ISSN 0071-1675, № 30, 1999 г., с. 257—266.
- [web.archive.org/web/20080513112340/www.arqueomex.com/PDFs/S8N4UNIDPortiIngl56.pdf León-Portilla, Miguel, Mitos de los orígenes en Mesoamérica]. Arqueología Mexicana, № 56, с. 20-27.
См. также
Напишите отзыв о статье "Тональпоуалли"
Ссылки
- [www.azteccalendar.com/ Ацтекский календарь]
- [www.famsi.org/research/loubat/Tonalamatl/thumbs0.html Тоналаматль] в кодексе Обен 1576 года
- [www.tlahuilcalli.com/Elementos_del_Tonalamatl.html Описание элементов тоналаматля с иллюстрациями]
Отрывок, характеризующий Тональпоуалли
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
