Тонди (улица)
| Улица Тонди Таллин | |
| Tondi tänav | |
 Казармы на улице Тонди | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна |
Эстония |
| Город | |
| Прежние названия |
Улица Александра Матросова |
| [wikimapia.org/#lang=ru&lat=59.409255&lon=24.728680&z=15&m=b на Wikimapia] | |
Улица То́нди (эст. Tondi) — улица в Таллине. Само название происходит от слова «Tont», что в переводе с эстонского языка обозначает «призрак, привидение, злой дух, черт»[1]
Содержание
Описание
Улица Тонди начинается от Пярнуского шоссе (эст. Pärnu maantee), пересекает у платформы Тонди линию железной дороги на Палдиски и доходит до Таммсааре теэ (эст. A.H.Tammsaare tee). Когда владелец летнего имения Якоб Дунтен проложил её в 1870-x годах, здесь была свободная от застройки земля.
В этом районе есть конечная остановка трамваев «Тонди». На ней останавливаются трамваи № 3 и № 4.
История
Эта улица была проложена в начале XX века и называлась Дунтенская (нем. Duntenstraße) по имени главы городской думы Ревеля (Таллина) Йобста Дунте (эст. Jobst Dunte) и Старая Перновская ул. (нем. Alte Straße Pernausch). С 1921 года года получила название «Тонди».
С 1950 по 1992 годы улица улица носила имя Александра Матросова. Именем Матросова был назван и 254-й гвардейский мотострелковый полк, в составе которого он совершил свой подвиг. Полк занимал часть протянувшихся вдоль улицы Тонди казарм, построенных более ста лет назад для солдат ревельского гарнизона.
В 1992 году улице было возвращено название «Тонди».
15 мая 2009 года перед зданием Тондиского военного училища (д. 55/57) состоялось открытие восстановленного памятника «Парням из Тонди»[2].
Напишите отзыв о статье "Тонди (улица)"
Примечания
Ссылки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 11 января 2013 года. |
Отрывок, характеризующий Тонди (улица)
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
