Тонкий человек (фильм)
| Тонкий человек | |
| The Thin Man | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
93 мин. |
| Бюджет |
226 тыс. $ |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Тонкий человек», «Худой человек» (англ. The Thin Man) — комедийный детектив 1934 года о приключениях супругов, частных детективов Ника и Норы Чарльз. Экранизация одноимённого романа Дэшила Хэммета.
После успешного проката (фильм собрал полтора миллионов долларов прибыли против 226-ти тысяч, затраченных на производство) вышли в свет ещё пять серий о Тонком человеке. Кроме того, благодаря этому фильму Уильям Пауэлл и Мирна Лой составили один из наиболее выразительных кинодуэтов 30-х годов.
Содержание
Сюжет
Фильм начинается с момента, когда в лабораторию богатого и эксцентричного изобретателя Клайда Винанта приходит его дочь Дороти вместе с женихом Томми. Они сообщают Винанту, что собираются пожениться. Изобретатель тем временем собирается уехать в таинственную командировку, чтобы в уединении испытать на практике свою новую теорию, но обещает дочери вернуться к 30 декабря, дате её предстоящего бракосочетания. Сам Винант недавно развёлся с матерью Дороти, Мими, и завел роман со своей секретаршей, хорошенькой блондинкой по имени Джулия Вульф.
Поручив своему адвокату Герберту Макколею вести финансовые дела на время его отсутствия, Винант обнаруживает, что из его сейфа пропали облигации на сумму 50 тысяч долларов, предназначенные в подарок дочери на свадьбу. Изобретатель подозревает в краже свою любовницу, врывается в её квартиру и застает Джулию в компании другого мужчины, Джо Морелли. Придя в бешенство от двойного предательства, Винант угрожает, что донесет на неё в полицию, и вынуждает Джулию сознаться в содеянном. Несмотря на то, что Джулия отказывается назвать имя своего сообщника, с которым поделила облигации, у Винанта есть подозрения относительно того, кем может оказаться этот человек.
Проходит три месяца. Дороти обеспокоена долгим отсутствием отца. Однажды в ресторане Дороти вместе с Томми встречает элегантного отставного сыщика Ника Чарльза, клиентом которого был ранее её отец. Дороти делится с Ником своими опасениями, и тот советует девушке позвонить Макколею и спросить, не знает ли тот что-нибудь о местонахождении Винанта. Далее в ресторан заходит жена сыщика, Нора, нагруженная пакетами с рождественскими подарками и с терьером по кличке Аста на поводке. Ник знакомит её с Дороти и Томми, и пары договариваются ещё раз встретиться вместе.
Нора и Ник — новобрачные. Они живут в Калифорнии и приехали в Нью-Йорк, чтобы весело провести время и отпраздновать Рождество. Прилично напившись в баре, они возвращаются в отель, где к ним приходит адвокат Винанта. Он рассказывает, что вот уже три месяца не общался с Винантом лично и лишь время от времени по просьбе его секретарши посылал ему деньги, но недавно Джулия сообщила, что Винант вернулся в город. Далее Ник звонит Дороти, чтобы обрадовать её хорошими новостями об отце.
Тем временем Мими на другом конце провода подслушивает их разговор. Она боится, что Джулия вытянет все деньги из её бывшего супруга до того, как что-нибудь перепадет ей самой и её новому мужу, бездельнику Йоргенсену. Дороти упрекает мать в жадности. Рассчитывая узнать о местонахождении Винанта от Джулии, Мими договаривается с ней о встрече. Она приезжает на квартиру Джулии, и в этот момент из подъезда незаметно выскальзывает некто Артур Нанхейм — тот самый человек, которого Винант считал её сообщником. Мими обнаруживает, что Джулия мертва. В её руке зажата цепочка от часов Винанта, и Мими забирает её, чтобы оградить бывшего мужа от обвинения в убийстве.
Череда дальнейших событий ещё больше накручивает интригу. Выясняется, что Мими и Нанхейм знакомы и связаны каким-то таинственным делом, а адвокат Винанта рассказывает полиции, что на днях дал Джулии тысячу долларов, чтобы она передала их боссу. Так как денег в квартире не было обнаружено, Винант становится главным подозреваемым в смерти девушки. Далее полиция допрашивает Мими. Несмотря на то, что судмедэксперт утверждает, что кто-то разжал руку девушки после её смерти, Мими отрицает, что притрагивалась к телу убитой. Когда полиция во главе с лейтенантом Гилдом уходит, Дороти находит в стенном шкафу цепочку от часов отца и со страхом подозревает, что он вполне мог убить Джулию.
Тем временем супруги Чарльз весело проводят время на вечеринке. После того, как по радио передают новость о загадочном убийстве Джулии Вульф, Нора уговаривает Ника заняться расследованием. Ник отказывается под шутливым предлогом, что все его время посвящено заботам о целости и сохранности денег, ради которых он женился на Норе, но жена, заинтригованная этим таинственным делом, продолжает настаивать. Далее на вечеринку приезжает Дороти и, попросив Ника о разговоре наедине, сообщает, что это она застрелила Джулию, но сыщик понимает, что из любви к отцу она сознательно берет на себя чужую вину. Вскоре к ним присоединяется Мими и в свою очередь просит Ника заняться поисками её бывшего мужа.
Нику ужасно не хочется прерывать отпуск. Он отказывается помогать Мими и сохраняет невозмутимость даже после таинственного звонка Нанхейма, который сообщает, что ему кое-что известно о смерти Джулии Вульф. Вечером в отеле Нора продолжает уговаривать Ника распутать это дело. В это время раздается стук в дверь. Нора открывает, в номер заходит Джо Морелли, один из любовников Джулии, и с пистолетом в руке начинает убеждать Ника, что не имеет никакого отношения к смерти подруги. Ник безуспешно пытается заверить его, что никаким образом не связан с этим делом, и советует тому рассказать о своих проблемах полиции.
В этот момент в номер врывается полиция. Морелли от страха начинает палить из пистолета, Ник ударом в челюсть отталкивает Нору с линии огня и, получив лёгкое ранение, помогает полиции обезоружить бандита. Нора тем временем приходит в себя и сокрушается о том, что пропустила самое интересное. Несмотря на её комические протесты, полиция проводит обыск и находит в номере пистолет — из этого оружия Дороти по её признанию якобы убила Джулию. С этим трофеем полицейские удаляются, пообещав вернуться наутро и хорошенько допросить Ника.
За чтением утренних газет Нора и Ник получают телеграмму от Винанта, в которой он просит Ника взять дело в свои руки. Во время визита Макколея раздается звонок из полиции — они подозревают, что Винант покончил с собой в своей лаборатории, и просят Макколея помочь опознать обезображенное тело. Адвокат хочет, чтобы Ник нашел убийцу Джулии, хотя бы затем, чтобы восстановить доброе имя Винанта. После ухода Макколея Нора заявляет, что разочарована полным равнодушием Ника к такому загадочному делу. В итоге он уступает и соглашается приступить к расследованию.
На улице они встречают Гилда. Тот излагает им свою версию происходящего — якобы Винант убил Джулию из ревности, — а Ник сообщает ему о возможной причастности Нанхейма и соглашается вместе поехать на встречу с таинственным человеком. Нора хочет присоединиться к ним и даже садится в такси, но Ник, чтобы обезопасить её, даёт шоферу указание ехать по другому адресу. Ник и Гилд приезжают к Нанхейму, застают его дома вместе с подругой и спрашивают, есть ли у него алиби и где он находился в момент смерти Джулии. Тот отказывается отвечать и убегает по пожарной лестнице.
После того, как Нанхейм шантажирует неизвестную личность по телефону, вымогая деньги за своё молчание, в него стреляют из того же самого пистолета, которым была убита Джулия. Чтобы не обижать Нору и создать иллюзию её участия в расследовании, Ник просит её узнать, куда делся Крис Йоргенсен, второй муж Мими. Мими предстоит выбрать, кому она обеспечит алиби, и она отдаёт полиции цепочку Винанта. Подозрения полиции в его причастности к смерти Джулии крепнут, они делают вывод, что мертвец в лаборатории — это не Винант, и назначают награду в 5 тысяч долларов за его поимку.
Обыскав лабораторию Винанта, Ник находит спрятанный под полом труп. Затем ему приходит в голову блестящая идея. Он принимает решение устроить вечеринку и пригласить на неё всех подозреваемых — Макколея, Мими, Криса, Морелли, подругу Нанхейма и Таннера, помощника Винанта. Также он приглашает Дороти и Томми, но не рассматривает их как возможных преступников. На вечеринке также присутствуют полицейские, для конспирации переодетые официантами. На глазах у собравшихся Ник виртуозно распутывает дело и доказывает, что преступник, отнявший жизни у Винанта, Джулии и Нанхейма, находится среди них, и это — адвокат Макколей.
В ролях
- Уильям Пауэлл — Ник Чарльз
- Мирна Лой — Нора Чарльз
- Морин О'Салливан — Дороти Вайнант
- Нат Пендлтон — лейтенант Джон Гилд
- Минна Гомбелл — Мими Йоргенсен, бывшая миссис Вайнант
- Сесар Ромеро — Крис Йоргенсен
- Натали Мурхед — Джулия Вульф
- Портер Холл — Герберт Маккоули
- Генри Вадсворт — Томми
- Эдвард Эллис — Клайд Вайнант, «Тонкий человек»
- Гарольд Хубер — Артур Нанхейм
- Эдвард Брофи — Джо Морелли
Номинации
В 1935 году фильм был номинирован на премию «Оскар» в четырёх категориях — лучший фильм, лучшая режиссура (В.С. ван Дайк), лучшая мужская роль (Уильям Пауэлл) и лучший адаптированный сценарий.
Сиквелы
- После тонкого человека (1936)
- Другой тонкий человек (1939)
- Тень тонкого человека (1941)
- Тонкий человек едет домой (1945)
- Песня тонкого человека (1947)
Напишите отзыв о статье "Тонкий человек (фильм)"
Ссылки
- [www.afisha.ru/movie/169718/ О фильме на сайте «Афиша. Ру»]
- [www.filmsite.org/thin.html О фильме на Filmsite.org] (англ.)
- [www.filmbuffonline.com/Features/ThinMan/ThinManPart1.1.htm История создания фильма на Filmbuffonline.com] (англ.)
Отрывок, характеризующий Тонкий человек (фильм)
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
