Тонкинская резолюция
Тонкинская резолюция — совместная резолюция Конгресса США, принятая в 1964 году и ставшая правовой основой для эскалации участия США во Вьетнамской войне.
После двух инцидентов в Тонкинском заливе, в которых, по утверждению администрации президента Джонсона, американские корабли были атакованы северовьетнамскими катерами в международных водах, Конгресс США 7 августа 1964 года принял совместную резолюцию, известную как Тонкинская. В Палате представителей она была принята единогласно (416 голосов «за»), в Сенате — с двумя голосами против (88 «за», «против» голосовали сенаторы Морз и Грюнинг). Президент подписал резолюцию 10 августа, после чего она вступила в силу.
Тонкинская резолюция предоставляла право президенту Джонсону принять все необходимые меры, включая использование вооружённых сил, для сохранения свободы всех стран, входящих в Договор коллективной безопасности Юго-Восточной Азии. Эта резолюция стала правовой основой для отправки в Южный Вьетнам крупных американских подразделений и начала бомбардировок Северного Вьетнама без формального объявления войны.
В июне 1970 года под влиянием протестов против вторжения в Камбоджу Сенат отменил Тонкинскую резолюцию. Администрация Никсона отреагировала на это, заявив, что президент продолжает вести боевые действия в Юго-Восточной Азии, опираясь на своё конституционное право.
|
Это заготовка статьи по истории США. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Тонкинская резолюция"
Отрывок, характеризующий Тонкинская резолюция
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
