Топоров, Владимир Николаевич
Поделись знанием:
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
(перенаправлено с «Топоров В. Н.»)
| Владимир Николаевич Топоров | ||||
 | ||||
| Дата рождения: | ||||
|---|---|---|---|---|
| Место рождения: | ||||
| Дата смерти: | ||||
| Место смерти: | ||||
| Страна: | ||||
| Научная сфера: | ||||
| Место работы: | ||||
| Учёная степень: |
доктор филологических наук (1988) | |||
| Учёное звание: |
академик АН СССР (1990), академик РАН (1991) | |||
| Альма-матер: |
филологический факультет МГУ (1951) | |||
| Научный руководитель: | ||||
| Известные ученики: | ||||
| Известен как: |
создатель (совместно с Вяч. Вс. Ивановым) «теории основного мифа» | |||
| Награды и премии: |
| |||
Влади́мир Никола́евич Топоро́в (5 июля 1928, Москва — 5 декабря 2005, там же) — советский и российский лингвист, филолог, академик РАН (1990). Занимался исследованиями в области славистики, индологии, балтистики и индоевропеистики[1]. Один из основателей московско-тартуской семиотической школы. Создатель (совместно с Вяч. Вс. Ивановым) «теории основного мифа».
Содержание
Биография
Окончил филологический факультет МГУ (1951) и аспирантуру там же (1954). Младший и старший научный сотрудник (1954—1961), ведущий научный сотрудник, заведующий сектором структурной типологии, главный научный сотрудник Института славяноведения и балканистики (1961—2005). Доктор филологических наук (1988), главный научный сотрудник Института высших гуманитарных исследований РГГУ (с 1992), действительный член Российской академии наук (1991; академик АН СССР по Отделению литературы и языка с 15 декабря 1990 года), действительный член общественной организации «Российская академия естественных наук» (1993).
Член редколлегий научных журналов «Балто-славянские исследования» (1980—2005), «Вопросы языкознания», «Этимология» (1963—2005), «Linguistica Baltica», «International Journal of Poetics» (1992—2005), «Kodikas» (1992—2005), «Proverbium» (1992—2005), «Russian Literature» (1997—2005) и др. Член международного редакционного совета журнала «Arbor Mundi» («Мировое древо»).
Член Academia Europaea, International Semiotic Society, International Language Origin Society, член International Philosophic Peirce Society. Почётный член Академии наук Латвии. Доктор honoris causa Вильнюсского университета. Член Семиотического общества США.
Скончался 5 декабря 2005 года в Москве, похоронен на Пятницком кладбище[2].
Награды
Лауреат Государственной премии (1990) — за участие в работе над энциклопедией «Мифы народов мира» (в знак протеста против трагических событий в Вильнюсе 13 января 1991 года от премии отказался), премии А. И. Солженицына (1998)[3], премии имени Андрея Белого (2003).
Был награждён Орденом Почёта (1997), литовским орденом Великого князя Литовского Гядиминаса (1999) и высшей наградой Латвии — орденом Трёх звёзд (2002).
Направления исследований
- лингвистика: сравнительно-историческое языкознание, индоевропеистика, индология, славистика, балтистика, русистика, топонимика;
- литературоведение: проблемы поэтики, структуры текста, история литературы;
- фольклор, религия и мифология, культурология, духовная культура, семиотика на материале индоевропейских этноязыковых традиций, особенно славянской (с акцентом на русской), балтийской, индоиранской, античной.
В 1960 году Топоров первым целиком перевёл на русский язык и ввёл в обращение важнейший текст палийского канона тхеравады — Дхаммападу (423 афоризма Будды), возобновив серию «Bibliotheca Buddhica», издание которой было прервано во время репрессий в СССР в 1938 году.
Семья
Был мужем и нередким соавтором востоковеда Т. Я. Елизаренковой. Две дочери также стали учёными-гуманитариями: Татьяна (род. 1960) — ведущий научный сотрудник Института языкознания[4], Анна (род. 1963) — старший научный сотрудник Института мировой литературы[5].
Научные труды
Автор около 1500 работ. Основные публикации:
Переводы
- Дхаммапада / Пер. с пали, предисловие и комментарии В.Н.Топорова. (Серия «Памятники литературы народов Востока»). Москва: Изд-во вост. лит-ры. 1960.
Монографии
- Санскрит. Москва: Изд-во вост. лит-ры. 1960. 134 стр. 1300 экз. (Серия «Языки зарубежного Востока и Африки») Соавт. Вяч. Вс. Иванов.
- Локатив в славянских языках. Москва: Изд-во АН СССР, 1961. 379 стр.
- Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья. Москва: Изд-во АН СССР, 1962. 270 стр. Соавт. О. Н. Трубачев.
- Язык пали. Москва: Наука. 1965. 248 стр. 1200 экз. (Серия «Языки народов Азии и Африки»). 2-е изд., доп. М.: Вост.лит. 2003. Соавт. Т. Я. Елизаренкова
- Славянские языковые моделирующие семиотические системы: Древний период. Москва: Наука, 1965. 246 стр. Соавт. В. В. Иванов
- Исследования в области славянских древностей: Лексические и фразеологические вопросы реконструкции текстов. Москва: Наука, 1974. 342 стр. Соавт. В. В. Иванов
- Прусский язык (т. 1—5, 1975—1989, издание не завершено) [prussk.narod.ru/].
- А-Д. 1975. 399 стр. 2150 экз.
- E-H. 1979. 352 стр. 1900 экз.
- I-K. 1980. 384 стр. 1950 экз.
- K-L. 1984. 429 стр. 1700 экз.
- L. 1990. 424 стр. 1300 экз.
- Ахматова и Блок: (К проблеме построения поэтического диалога: «блоковский» текст Ахматовой). Berkeley, 1981. 203 p.
- Неомифологизм в русской литературе нач.20 в.: Роман А. А. Кондратьева «На берегах Ярыни». Trento, 1990. 326 p.
- Пушкин и Голдсмит в контексте русской Goldsmithian’ы: (к постановке вопроса). Wien, 1992. 222 p. (Wiener Slawistischer Almanach, Sonderb. 29)
- Труженичество во Христе (творческое собирание души и духовное трезвение). 1. Russian literature. XXXIII: Special issue. Amsterdam, 1993. 160 р.
- Эней — человек судьбы: (к «средиземноморской» персонологии). М.: Радикс, 1993. Ч. 1. 195 стр.
- «Бедная Лиза» Карамзина: Опыт прочтения: К двухсотлетию со дня выхода в свет. Москва: РГГУ, 1995. 511 стр.
- Святость и святые в русской духовной культуре. Москва: Шк. «Языки рус. культуры», 1995—1998.
- О «блоковском слое» в романе А.Белого «Серебряный голубь». Amsterdam, 1996. 230 стр.
- Древнеиндийская драма Шудраки «Глиняная повозка»: Приглашение к медленному чтению. Москва: Наука: О. Г. И., 1998. 412 стр.
- Предыстория литературы у славян: Опыт реконструкции: Введение к курсу истории славянских литератур. Москва: РГГУ, 1998. 319 стр.
- Странный Тургенев: Четыре главы. Москва: 1998. 188 стр. (Чтения по истории и теории культуры / РГГУ; Вып. 20.)
- Начало литовской письменности. Мартинас Мажвидас в контексте времени (К 450-летию со дня выхода в свет первой литовской книги). Москва: Baltos lankos / Дом Юргиса Балтрушайтиса, 2001. 117 стр.
- Из истории петербургского аполлинизма: его золотые дни и крушение. М.: ОГИ, 2004. 264 с. 3 000 экз. ISBN 5-94282-129-1
Статьи и сборники статей
Сборники статей:
- О мифопоэтическом пространстве: Избр. ст. Pisa: ECIG, 1994. 316 р.
- Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. Москва: Изд. группа «Прогресс-Культура», 1995. 624 стр.
- Baltų mitologijos ir ritualo tyrimai. Vilnius: Aidai, 2000. 365 p. [Исследования в области балтийской мифологии и ритуала. Избранное]
- Miasto i mit / wybrał, przełożył i wstępem opatrzył Bogusław Żyłko, Gdańsk: Słowo/Obraz Terytoria, 2000. 350 s.
- Из истории русской литературы. Т. 2: Русская литература второй половины XVIII века: исследования, материалы, публикации. М. Н. Муравьев: Введение в творческое наследие. Москва: «Языки рус. культуры», 2001—2003. Кн. 1. 912 стр.; Кн. 2. 928 стр.
- Przestrzeń i rzecz / tłum. Bogusław Żyłko. Kraków: Tow. Autorów i Wydaw. Prac Nauk. «Universitas», 2003
- Петербургский текст русской литературы. СПб.: Искусство — СПБ, 2003 г. 616 стр.
- Из истории петербургского аполлинизма: его золотые дни и его крушение. — ОГИ, 2004. 264 стр., ил. (входит в предыдущее издание, но без иллюстраций — nES)
- Исследования по этимологии и семантике. В 4-х тт. М.: «Языки славянских культур»-«Рукописные памятники Древней Руси», 2004—2010.
- Т. 1. Теория и некоторые частные её приложения. Москва: М.: ЯСК, 2004. 816 стр.
- Т. 2. Индоевропейские языки и индоевропеистика.
- Кн. 1. М.: ЯСК, 2006. 544 стр. 1000 экз.
- Кн. 2. М.: ЯСК, 2006. 728 стр. 1000 экз.
- Т. 3. Кн. 1. Индоарийские языки. М.: ЯСК, 2009. 376 стр. 800 экз. ISBN 978-5-9551-0332-7
- Т. 3. Кн. 2. Индийские и иранские языки. М.: ЯСК, 2010. 384 с. 800 экз. ISBN 978-5-9551-0419-5
- Т. 4. Кн. 1. Балтийские и славянские языки. М.: ЯСК, 2010. 416 стр. 800 экз. ISBN 978-5-9551-0388-4
- Т. 4. Кн. 2. Балтийские и славянские языки. М.: РПДР, 2010. 512 стр. 800 экз. ISBN 978-5-9551-0442-3
- Мировое дерево: Универсальные знаковые комплексы. М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2010.
- — Т. 1 (448 с., илл.) ISBN 978-5-9551-0434-8;
- Том 2 (496 с., вклейка) ISBN 978-5-9551-0405-8. (В книге собраны работы разных лет, группирующиеся вокруг темы мирового дерева.)
Некоторые статьи:
- [www.archeologia.ru/Library/Book/82021caa6137/page1 Значение белорусского ареала в этногенетических исследованиях] // Славяне: адзінства і мнагастайнасць: Міжнародная канферэнцыя (Мінск, 24-27 мая 1990 г.): Тэзісы дакладаў і паведамленняў. Секцыя 2. Этнагенез славян. Мінск, 1990. С. 87-90.
- К реконструкции мифа о мировом яйце // Труды по знаковым системам, т. 3, Тарту, 1967
Доп.:
- Комментарий «К буддологическим исследованиям Ф. И. Щербатского» (и ред. переводов) //Ф. И. Щербатский. Избранные труды по буддизму. Москва: Наука, 1988, с.263-419
- [ec-dejavu.ru/p/Publ_Toporov_Space.html Пространство и текст] // Текст: семантика и структура. М., 1983, с. 227—284
- [ec-dejavu.ru/p/Publ_Toporov_Babilon.html Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте] // Исследования по структуре текста. М., 1987, с. 121—132
- [ec-dejavu.ru/v/Vesh.html#toporov Вещь в антропоцентрической перспективе] // Aequinox. М., 1993, с. 70-94
- [ec-dejavu.ru/s/Socrates.html Сократ платоновской «Апологии Сократа» как человек «осевого времени»] // Славянское и балканское языкознание. Человек в пространстве Балкан. — М.: «Индрик», 2003, с. 7-18
Напишите отзыв о статье "Топоров, Владимир Николаевич"
Примечания
- ↑ [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke9/ke9-7312.htm ТОПОРО́В Владимир Николаевич] // Краткая литературная энциклопедия. — Т. 9. — М., 1978.
- ↑ [www.moscow-tombs.ru/2005/toporov_vn.htm Могила В. Н. Топорова на Пятницком кладбище]
- ↑ Присуждена «за исследования энциклопедического охвата в области русской духовной культуры, отечественной и мировой литературы, соединяющие тонкость специального анализа с объёмностью человеческого содержания; за плодотворный опыт служения филологии национальному самопознанию в свете христианской традиции».
- ↑ [iling-ran.ru/main/scholars/toporova_t Топорова Татьяна Владимировна] на сайте ИЯ РАН
- ↑ [imli.ru/structure/show/employee/Otdel-klassicheskih-literatur-Zapada-i-sravnitelnogo/?id=168 Топорова Анна Владимировна] на сайте ИМЛИ
Ссылки
- [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-2585.ln-ru Профиль Владимира Николаевича Топорова] на официальном сайте РАН
- [orientalstudies.ru/rus/index.php?option=com_personalities&Itemid=74&person=290 Страница] на сайте ИВР РАН
- [www.rsuh.ru/who_is_who/detail.php?ID=5377 Страница] на сайте РГГУ
- [about-msu.ru/next.asp?m1=person1&type=aka&fio=%D2%EE%EF%EE%F0%EE%E2%20%C2%EB%E0%E4%E8%EC%E8%F0%20%CD%E8%EA%EE%EB%E0%E5%E2%E8%F7 Биографические сведения] на сайте «Всё о Московском университете»
- [isaran.ru/?q=ru/person&guid=283C81AF-B31F-F8E9-DE13-84022C6F9011 Историческая справка] на сайте Архива РАН
- [gallery.vavilon.ru/img/stage/aiz-top01/?id=372 Фотография с Михаилом Айзенбергом на вручении премии Андрея Белого]
- [www.enet.ru/~kc/aktkbg/RELEASE/2003/aktkbg_am_01.htm Интервью на сайте, посвящённом возвращению Калининграду исторического названия Кёнигсберг; фотография с А. И. Солженицыным] (недоступная ссылка с 20-05-2013 (3984 дня) — история, копия)
- [russ.ru/comments/culture/104354024 Некролог Сергея Бочарова в «Русском журнале»] (недоступная ссылка с 20-05-2013 (3984 дня) — история, копия)
- [www.kommersant.ru/doc-y.html?docId=632675&issueId=23579 Некролог Григория Ревзина в «Коммерсанте»]
- [www.mn.ru/issue.php?2005-47-48 Некролог Михаила Мейлаха в «Московских Новостях»]
- [lit.1september.ru/articlef.php?ID=200701615 Петербургский текст Владимира Топорова]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Топоров, Владимир Николаевич
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Категории:
- Родившиеся 5 июля
- Родившиеся в 1928 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Москве
- Умершие 5 декабря
- Умершие в 2005 году
- Умершие в Москве
- Доктора филологических наук
- Действительные члены АН СССР
- Действительные члены РАН
- Выпускники филологического факультета МГУ
- Кавалеры ордена Почёта
- Кавалеры Большого креста ордена Трёх звёзд
- Лауреаты Государственной премии СССР
- Учёные по алфавиту
- Кавалеры ордена Великого князя Литовского Гядиминаса
- Кавалеры ордена Трёх звёзд
- Лингвисты СССР
- Востоковеды СССР
- Буддологи СССР
- Индологи СССР
- Слависты СССР
- Семиотики СССР
- Лингвисты России
- Востоковеды России
- Буддологи России
- Индологи России
- Слависты России
- Семиотики России
- Филологи России
- Литературоведы России
- Индоевропеисты
- Балтисты
- Кетологи
- Этимологи
- Компаративисты
- Структуралисты
- Тютчеведы
- Сотрудники Института славяноведения РАН
- Преподаватели Российского государственного гуманитарного университета
- Лауреаты премии Андрея Белого
- Лауреаты премии Александра Солженицына
- Почётные доктора Вильнюсского университета
- Почётные члены АН Латвии
- Топонимисты
- Исследователи славянского язычества
- Похороненные на Пятницком кладбище
