Торбеке, Йохан Рудольф

Йохан Рудольф Торбеке

Йохан Рудольф Торбеке (нидерл. Johan Rudolf Thorbeke; 15 января 1798, Зволле — 4 июня 1872, Гаага) — нидерландский государственный деятель, учёный, либерал, один из самых известных голландских политических деятелей XIX столетия.

Биография

После окончания в 1820 году Лейденского университета, где он изучал древнюю филологию, Й. Р. Торбеке до 1824 года продолжает обучение в Германии, в Гёттингенском университете, где публикует философско-историческую работу «О сущности и органическом характере истории», затем работает приват-доцентом по истории в Гёттингене и Гиссене.

В 1825 году приезжает в Гент, входивший вместе со всей Бельгией тогда в состав Нидерландского королевства, и получает в местном университете кафедру профессора политических наук.

После Бельгийской революции 1830 года перебирается в Лейден, где в 1831 году становится профессором юриспруденции.

Политическая и государственная деятельность Й. Р. Торбеке неразрывно связана с Либеральной партией, которую он в 1840 году возглавил. В 1840—1849 и в 1853—1862 годах он избирается в Генеральные штаты от этой партии, и в 1848 году, по его запросу парламентом принимается закон, ограничивающий королевскую власть парламентской.

В течение трёх периодов (1849—1853, 1862—1866 и 1871—1872 годов) он возглавлял правительство Нидерландов. Важнейшими из принятых в годы его правления законов были изменение избирательного законодательства; разрешение создания в стране католических епископств, что вызвало недовольство части протестантского населения; отмена рабства в Голландской Вест-Индии (1862 год); введение парламентского контроля над управлением Голландской Ост-Индией (ныне Индонезия) в 1864 году, уменьшение таможенных налогов в 1862 году. Заслугой Й. Р. Торбеке как государственного деятеля несомненно является то, что он сумел своими реформами превратить Нидерланды в современное, либеральное государство.

По воспоминаниям современников, Й. Р. Торбеке обладал честным, строгим и прямым характером, что не раз приводило к столкновениям между ним и королями Виллемом II и, в особенности, с Виллемом III.

Сочинения

• «Bedenkingen aangaande het regt en den Staat. Naar aanleiding van Mr. J.Kinker´s Brieven over het Naturregt», Amsterdam 1825
• «Aanteekening op de grondwet», 2 uitg., di.1-2, ´s-Gravenhage 1906.

Литература

• Olivier W.C.D. «Herinneringen aan… J.R.Thorbeke», Arnheim 1872
• Boersema K.H. «J.R.Thorbeke.Ein historisch-critische studie», Leiden 1949.

Ссылки

• Торбеке, Иоганн-Рудольф // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Торбеке, Йохан Рудольф — статья из Большой советской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Торбеке, Йохан Рудольф

В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.