Торжество православия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

«Торжество́ правосла́вия» (греч. το θρίαμβο της Ορθοδοξίας) — праздник в Православных церквях, совершаемый в первую неделю (воскресенье) Великого поста.

Установление праздника связано с событиями Константинопольского собора 843 года, созванного императрицей Феодорой для восстановления иконопочитания в Византийской империи.





История установления

После церковного собора, осудившего иконоборцев и восстановившего иконопочитание в империи, Феодора устроила церковное торжество, которое пришлось на первое воскресенье Великого поста, бывшее в 843 году[1] 11 марта[2][3] (по другим данным — 19 февраля[4]).

По словам историка Христианской церкви Антона Карташёва, один из византийских летописцев описал это событие таким образом:

Царица предложила святейшему патриарху Мефодию известить и собрать всех православных митрополитов, архиепископов, игуменов, клириков и мирян, чтобы пришли в Великую Церковь Божию с честными крестами и святыми иконами в первое воскресенье святого Поста.
И когда бесчисленное множество народа собралось, приходит и сам царь Михаил со святой и православной матерью своей Феодорой и со всем синклитом… соединившись со святым Патриархом, вместе двинулись от алтаря со святыми иконами и честным крестом и святым евангелием и пошли с литией до ворот дворца, так называемых Кентавриевых. И после долгой молитвы и сокрушенного многоплачевного и умиленного взывания Κύριε ελέησον[5] возвратились во святой храм для совершения божественной таинственной литургии с великой радостью и торжеством.
И таким образом восстановлены святые и честные иконы для почитания и поклонения в храме Божием. Благочестивые же самодержцы со всечестным и святым патриархом Мефодием и бывшими при нём тогда митрополитами и преподобными подвижниками постановили: ежегодно в первое воскресение святого Поста праздновать торжественно в Великой Божией Церкви сей святой и честной праздник, который и празднуется доныне. Иконы одновременно были поставлены и во всех церквах Константинополя.[6]

В воспоминание об этом событии, значимом для христианского мира, и в память императрицы Феодоры ежегодно в первое воскресенье Великого поста Православная церковь торжественно празднует восстановление иконопочитания, именуемое «Торжество православия».

Чин Торжества православия

К XI веку, возможно и раньше, сложился особый чин Торжества православия (Последование в неделю Православия, иначе Сино́дик), который к XIV веку был дополнен текстами, содержащими православные догматы. В тексте службы провозглашается торжество церкви над всеми существовавшими ересями, утверждаются постановления семи Вселенских соборов. Особое место в службе занимает чин анафематствования лиц, совершивших, по мнению церкви, тяжкие прегрешения перед Православной церковью.

На Руси чин Торжества православия был введён в XI веке преподобным Феодосием Печерским, который вводил в своей обители ктиторский устав по образцу типика Алексеевского монастыря (один из уставов так называемой Студийской группы) в Константинополе. Сначала в него добавлены были имена почивших князей, святителей, монахов, а позже в него были добавлены имена русских еретиков. Чин неоднократно изменялся и не был единообразным на Руси, рукописные списки в разных местах отличались друг от друга. Первое печатное издание было изготовлено на Украине (в составе Речи Посполитой) в 1627 году в составе Триоди Постной при архимандрите Захарии Копыстенском и под наблюдением «архитипографа» Памвы Берынды. В Москве первое печатное издание в Триоди Постной в 1656 году при патриархе Никоне[7]. Всего к XVIII веку в нём было 20 анафемствований и до 4000 имён людей, объявленных еретиками. В 1767 году был напечатан чин Торжества православия, отредактированный архиепископом Санкт-Петербургским Гавриилом (Кременецким)[8], который исключил из него многие имена лиц, кому возглашалась «вечная память», а также имена многих гражданских преступников и расколоучителей, которым провозглашалась анафема. Чин ежегодно совершался в кафедральных соборах на середине храма перед иконами Христа и Богородицы. В 1801 году чин был заметно сокращён, в нём стали только перечисляться ереси без упоминания имён еретиков, а из имён государственных преступников остались только Григорий Отрепьев и Иван Мазепа. В 1869 году из текста чина были убраны имена государственных преступников. К 1917 году чин Православия включал в себя двенадцать общих анафематизмов без указания имён конкретных лиц.

Во времена советской власти в России во время совершения чина Торжества православия не провозглашались анафемы. В 90-е годы XX века провозглашение анафем было допущено только на архиерейском богослужении. Однако из соображений политкорректности, во избежание разжигания религиозной нетерпимости (карается уголовной статьёй), анафемы фактически либо не произносятся совсем, либо произносятся в урезанном виде.

Богослужение

День, в который совершается Торжество Православия, в богослужебных книгах носит название: Неде́ля пе́рвая свята́го поста́, в ню́же Правосла́вие воспомина́ется. В Православной церкви празднование Торжества Православия начинается в субботу вечером, богослужение совершается по Октоиху и Постной Триоди, служится всенощное бдение, на котором поются стихиры, в которых славится Христос и прославляется иконопочитание. Тропарём праздника является тропарь Нерукотворному образу Спаса. Канон праздника написан Феофаном Начертанным, который сам пострадал от иконоборцев вместе со своим братом Феодором. Краегранесие канона: «Днесь благоче́стия Богосве́тлая прии́де заря́» (др.-греч. Σημερον εὐσεβίης θεοφεγγέος ἤλυθεν αἴγλη). В отдельных тропарях канона прославляются императоры Михаил и Феодора как восстановители иконопочитания. Чин торжества Православия — это молебен, который соединяется обычно с божественной литургией, он является вставкой в конце литургии. В XIV веке Никифор Каллист Ксанфопул написал Синаксарь в Неделю Православия. В Синаксаре кратко рассказывается об истории иконоборчества, а также помещён рассказ о том, как перед смертью к умирающему Феофилу его супруга Феодора приносит иконы, которые Феофил, плача, целует и умирает. После этого Феодора просит помолиться за её мужа. Патриарх Мефодий собирает отцов, пострадавших от иконоборчества, записывает имена всех царей иконоборцев, включая имя Феофила, в список, который помещает под престол. Патриарх Мефодий служит всенощное бдение, после которого в списке имя Феофила исчезает. Синаксарь вошел в богослужение всенощного бдения в Неделю Торжества Православия, его читают после шестой песни канона на утрени.

Стихира, слава, на стиховне с великой вечерни; тропарь; кондак в Неделю Торжества Православию.
На греческом На церковнославянском(транслитерация) На русском
Стихира, слава, на стиховне с великой вечерни глас 2 (Ἦχος β') Οἱ ἐξ ἀσεβείας, εἰς εὐσέβειαν προβάντες, καὶ τῷ φωτὶ τῆς γνώσεως ἐλλαμφθέντες, ψαλμικῶς τὰς χεῖρας κροτήσωμεν, εὐχαριστήριον αἶνον Θεῷ προσάγοντες, καὶ τὰς ἐν τοίχοις καὶ πίναξι, καὶ ἱεροῖς σκεύεσιν ἐγχαραχθείσας ἱερὰς Χριστοῦ Εἰκόνας, τῆς Πανάγνου, καὶ πάντων τῶν Ἁγίων, τιμητικῶς προσκυνήσωμεν, ἀποβαλλόμενοι τὴν δυσσεβῆ τῶν κακοδόξων θρησκείαν· ἡ γὰρ τιμὴ τῆς Εἰκόνος, ὥς φησι Βασίλειος, ἐπὶ τὸ πρωτότυπον διαβαίνει, αἰτούμενοι ταῖς πρεσβείαις τῆς ἀχράντου σου Μητρός, Χριστὲ ὁ Θεὸς ἡμῶν, καὶ πάντων τῶν Ἁγίων, δωρηθῆναι ἡμῖν τὸ μέγα ἔλεος. Из нече́стия во благоче́стие преше́дше, и све́том ра́зума просвети́вшеся, псало́мски рука́ми воспле́щим, благода́рственно хвалу́ Бо́гу принося́ще: и на стена́х, и дсках, и на свяще́нных сосу́дех, начерта́нным свяще́нным о́бразом Христо́вым, и Пречитыя, и всех святы́х, честно поклони́мся, отлага́юще злоче́стную злосла́вных ве́ру: [честь бо о́браза, я́коже глаго́лет Васи́лий, на первообра́зное прехо́дит,] прося́ще моли́твами Пречи́стыя Твоея́ Ма́тере, Христе́ Бо́же наш, и всех святы́х, дарова́ти нам ве́лию ми́лость. От нечестия к благочестию перейдя и светом познания просветившись, будем согласно псалму рукоплескать, благодарственно хвалу Богу принося, и на стенах, и досках, и священных сосудах начертанным священным образам Христа, и Пречистой, и всех святых, с почтением поклонимся, отвергая нечестивую бесславных веру, – ибо честь, воздаваемая образу, как говорит святой Василий, на первообраз переходит, – и прося по ходатайствам пречистой Твоей Матери, Христе Боже наш, и всех святых, даровать нам великую милость.
Тропарь праздника, глас 2 (Ἦχος β') Τὴν ἄχραντον Εἰκόνα σου, προσκυνοῦμεν ἀγαθέ, αἰτούμενοι συγχώρησιν τῶν πταισμάτων ἡμῶν, Χριστὲ ὁ Θεός· βουλήσει γὰρ ηὐδόκησας σαρκί, ἀνελθεῖν ἐν τῷ Σταυρῷ, ἵνα ῥύσῃ οὓς ἔπλασας, ἐκ τῆς δουλείας τοῦ ἐχθροῦ· ὅθεν εὐχαρίστως βοῶμέν σοι· Χαρᾶς ἐπλήρωσας τὰ πάντα, ὁ Σωτὴρ ἡμῶν, παραγενόμενος εἰς τὸ σῶσαι τὸν κόσμον. Пречи́стому Твоему о́бразу покланя́емся Благи́й, прося́ще проще́ния прегреше́ний на́ших Христе́ Бо́же: во́лею бо благоволи́л еси́ пло́тию взы́ти на крест, да изба́виши, я́же созда́л еси, от рабо́ты вра́жия. Тем благода́рственно вопие́м Ти: ра́дости испо́лнил еси́ вся Спа́се наш, прише́дый спасти́ мир Пречистому образу Твоему поклоняемся, Благой, прося прощения согрешений наших, Христе Боже. Ибо добровольно благоволил Ты взойти плотию на Крест, чтобы избавить созданных Тобою от рабства врагу. Потому мы благодарно взываем Тебе: "Радостью Ты наполнил все, Спаситель наш, / пришедший спасти мир!"
Кондак праздника, глас 2 (Ἦχος β') Ὁ ἀπερίγραπτος Λόγος τοῦ Πατρός, ἐκ σοῦ Θεοτόκε περιεγράφη σαρκούμενος, καὶ τὴν ῥυπωθεῖσαν εἰκόνα εἰς τὸ ἀρχαῖον ἀναμορφώσας, τῷ θείῳ κάλλει συγκατέμιξεν. Ἀλλ' ὁμολογοῦντες τὴν σωτηρίαν, ἔργῳ καὶ λόγῳ ταύτην ἀνιστοροῦμεν. Неопи́санное Сло́во О́тчее, из Тебе́ Богоро́дице описа́ся воплоща́емь: и оскве́рншийся о́браз в дре́внее вообрази́в, Боже́ственною добро́тою смеси́. Но испове́дающе спасе́ние, де́лом и сло́вом, сие́ вообража́ем. Неизобразимое Слово Отчее при воплощении от Тебя, Богородица, изобразилось, и осквернившийся образ в первоначальном виде воссоздав, с Божественною красотой соединило. И мы, исповедуя наше спасение, делом и словом его изображаем.


Напишите отзыв о статье "Торжество православия"

Примечания

  1. Длительное время годом восстановления иконопочитания считался 842 год ([www.kulichki.com/~gumilev/VAA/vaa154.htm Васильев А. А. История Византийской империи Второй период иконоборчества и Восстановление Православия. Разделение церквей в IX веке])
  2. [historik.ru/books/item/f00/s00/z0000048/st007.shtml Сборник История Византии. Т. 2 // Академик Сказкин С. Д. (отв.редактор) — Москва: Наука, 1967 г.]
  3. [lib.eparhia-saratov.ru/books/24sh/shmeman/history/30.html Александр Шмеман, протопресвитер. Исторический путь Православия. Глава 5. Византия, часть 2]
  4. [www.zavet.ru/kalendar/vp/n1-003.htm О чине православия]
  5. греч. Κύριε ελέησον — Господи помилуй
  6. Карташев А. В. Вселенские соборы. Клин, 2004 год.
  7. Дергачев В. В. [www.drevnyaya.ru/vyp/v2001.php#n1 Вселенский синодик в Древней и Средневековой России] // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. — 2001. — № 1 (3). — С. 18—30.
  8. [www.xxc.ru/orthodox/pastor/torgestvo/index.htm О чине Православия].

Ссылки

  • [commons.wikimedia.org/wiki/File:%D0%A1%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B4%D0%B8%D0%BA_%D0%B2_%D0%9D%D0%B5%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D1%8E_%D0%BF%D1%80%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%B8%D1%8F_(%D0%A3%D1%81%D0%BF%D0%B5%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9).pdf Синодик в Неделю Православия Успенский Ф.]
  • [anemi.lib.uoc.gr/metadata/a/c/7/metadata-07-0000001.tkl Τριώδιον.greek,1586]
  • [www.omolenko.com/bogosluzhenia/prolog.htm?p=8#toc10 Синаксарь в неделю первую Великого поста. Торжество Православия]
  • [days.pravoslavie.ru/design/canon.php?id=326 Торжество православия. Песнопения Триоди Постной]
  • [dll.botik.ru/Synodik/chapt6/chapt6.ru.html Миниатюры чина Православия]

Отрывок, характеризующий Торжество православия

Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.