Торможение в небесах
| Торможение в небесах | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Виктор Смирнов, |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
81 мин. |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Торможение в небесах» — советский художественный фильм Виктора Бутурлина 1989 года. Премьера состоялась в июле 1990 года. Фильм получил Гран-при на Международном кинофестивале в Страсбурге в 1992 году[1].
Содержание
Сюжет
Перестройка. Михаил Сергеевич совершает поездку по стране. Когда же очередная местная партконференция заканчивается и генсек уезжает, первый секретарь обкома Махонин проводит беседу с членами партии. Он упрекает их, что на встрече они много говорили о местных проблемах, как то — плохое бетонное покрытие в аэропорту, заражённая ртутью рыба или дача в 3 этажа с вертолётной площадкой и арабской мебелью найденная в тайге геологами. В зале поднимается шум, поскольку эти вопросы всё же заботят людей.
Съёмочная группа программы «Время», снимавшая в этом же помещении встречу с Горбачёвым, ещё не успела собрать всю аппаратуру и случайно сняла и этот эпизод «разбора полётов». Режиссёр программы «Время» считает, что это очень интересный материал и его нужно обязательно показать по ЦТ. Они садятся на самолёт до Москвы.
Секретарь обкома узнаёт об этом и принимает решение развернуть самолёт со 150 пассажирами, чтобы изъять плёнки. В самолёте появляются недовольные. Режиссёр программы «Время» догадывается, что скорее всего всё дело именно в её съёмочной группе. Она устраивает скандал и под её доводами и давлением командир экипажа решает развернуть самолёт обратно в Москву. Секретарь обкома на всякий случай отдаёт распоряжение сжечь дачу в тайге. Но вдруг оказывается, что второй пилот имеет хорошие отношения с одним из партийцев. Этот партиец налаживает связь с ним и обещает всевозможные награды. Пока командир экипажа спит, второй пилот снова меняет курс. Самолёт успешно приземляется. Все плёнки уничтожены.
Через какое-то время во время застолья секретарь обкома получает звонок с телевидения. Режиссёр объясняет ему, что хотя плёнки и уничтожены, телевизионщики всё же свои материалы всегда пишут сразу на две плёнки, чтобы не было брака. Не дожидаясь, когда сюжет о нём покажут по всесоюзной программе, секретарь Махонин созывает пленум, где заранее бичует себя и берёт всю вину за допущенные ошибки.
В ролях
- Виктор Смирнов — Михаил Михайлович Махонин, секретарь обкома
- Нина Русланова — Валентина Лалитина, режиссёр программы «Время»
- Юрий Кузнецов — Алексей Митрофанович Куркин
- Виктор Цепаев — Павел Гнеушев
- Лев Борисов — Николай Иванович Езепов
- Игорь Никитин — Парамонов
- Юрий Мажуга — Иван Сергеевич Бареев (Тургенев)
- Борис Щербаков — Александр Васильевич Попов, командир экипажа
- Александр Фатюшин — Железов, второй пилот
- Евгений Поротов — Женя Бородов, член телевизионной группы
- Татьяна Григорьева — член телевизионной группы
- Лариса Леонова — секретарь Махонина
- Геннадий Ложкин — бортинженер
- Яков Степанов — авиадиспетчер
- Владимир Матвеев — авиадиспетчер
- Николай Ковальский — эпизод
- Елена Ярцева — эпизод
- Маргарита Середа — эпизод
- Юрий Серов — эпизод
- Юрий Чернобровкин — эпизод
- Ирина Замотина — эпизод
- Тамара Колесникова — эпизод
- Евгений Прокашев — эпизод
- Александр Пестов — эпизод
- Николай Лайков — эпизод
- Андрей Дударенко — эпизод
- Николай Дик — пилот (в титрах не указан)
- Шерхан Абилов — фотокорреспондент (в титрах не указан)
- Карина Разумовская — эпизод (в титрах не указана)
Съёмочная группа
- Режиссёр = Виктор Бутурлин
- Сценаристы = Роман Солнцев, Виктор Бутурлин
- Оператор = Владимир Васильев
- Композитор = Виктор Кисин
- Художник = Владимир Банных
Призы
- Гран-при Международного кинофестиваля в Страсбурге (1992)[1]
Напишите отзыв о статье "Торможение в небесах"
Примечания
Ссылки
- [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=6646 Торможение в небесах] на сайте «Энциклопедия отечественного кино».
- [ruskino.ru/mov/6753 Торможение в небесах] на сайте ruskino.ru
| ||||||
Отрывок, характеризующий Торможение в небесах
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.
Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
