Торндайк, Сибил

Сибил Торндайк
Sybil Thorndike
Имя при рождении:	Агнес Сибил Торндайк
Дата рождения:	24 октября 1882(1882-10-24)
Место рождения:	Гейнсборо, Линкольншир, Англия, Великобритания
Дата смерти:	9 июня 1976(1976-06-09) (93 года)
Место смерти:	Лондон, Великобритания
Профессия:	актриса
Гражданство:	Великобритания Великобритания
Годы активности:	1903—1970
Театр:	Олд Вик
Награды:
IMDb:	ID 0861345

Дама Агнес Сибил Торндайк CH (англ. Agnes Sybil Thorndike, 24 октября 1882 — 9 июня 1976) — английская актриса.

Молодость

Сибил Тордайк родилась в городе Гейнсборо английского графства Линкольншир в семье каноника Рочестерского собора Артура Торндайка и Агнес Макдоналд. Она получила образование в Рочестерской гимназии для девочек, где также обучалась игре на фортепиано, ради которого еженедельно посещала уроки музыки в Гилдхоллской школе музыки и театра (Лондон).

Она дала своё первое публичное выступление как пианистка в возрасте 11 лет, но в 1899 году из-за частых спазмов в руках во время игры ей пришлось бросить пианино. По совету своего брата, актёра и писателя Рассела Торндайка, Сибил Торндайк решила стать актрисой.

Карьера

В 21 год ей предложили первый профессиональный контракт: тур по США вместе с актёром-менеджером Беном Гритом, у которого она обучалась театральному искусству в «Академии Бен Грита», и другими актёрами. Её первое выступление на сцене произошло в 1904 году в спектакле Грита по комедии Уильяма Шекспира «Виндзорские насмешницы». За время этих четырёхлетних гастролей она исполнила 112 ролей из шекспировского репертуара.

В 1908 году Сибил заметил драматург Джордж Бернард Шоу, когда она заменила исполнительницу главной роли в спектакле по «Кандиде» во время его турне, в ходе которого она познакомилась со своим будущим мужем, Льюисом Кассоном. В декабре этого же года они поженились. В браке родилось четверо детей: Джон (1909-1999), Кристофер (1912-1996), Мэри (1914-2009) и Энн (1915-1990).

Она была в труппе Энни Хорниман в Манчестере (1908-1909 и 1911-1913), участвовала в бродвейских постановках в 1910 году, играла в спектаклях лондонского театра Олд Вик (1914-1918), играя главные роли в произведениях Шекспира и других авторов. После войны она сыграла Гекубу в «Троянках» Еврипида (1919-1920), позже, в 1920-1922 годах, Сибил и её муж исполнили главные роли в британской версии французского спектакля «Гран-Гиньоль».

В 1924 году она вернулась на сцену в заглавной роли в спектакле по пьесе Джорджа Бернарда Шоу «Святая Иоанна», чью заглавную героиню драматург специально написал для Торндайк. Постановка имела большой успех, и Сибил исполняла эту роль вплоть до 1941 года. В 1927 году она появилась в короткометражной экранизации пьесы, где была показана сцена в соборе.

Сибил Торндайк и Льюис Кассон были активными членами Лейбористской партии, а также сторонниками левых взглядов. Когда всеобщая забастовка британских рабочих не позволила Торндайк выйти на сцену в роли Жанны д’Арк, то они оба поддержали забастовщиков.

Несмотря на оппозиционные взгляды, в 1931 году была удостоена титула Дама-Командор. Также была известна как пацифист.

Во время Второй мировой войны вместе с мужем гастролировала с шекспировскими спектаклями, пока в 1944 году не вступила в труппу переехавшего в новое здание театра Олд Вик, который тогда возглавили Ральф Ричардсон и Лоуренс Оливье.

Она и в дальнейшем продолжала играть в спектаклях. Она также провела гастроли по Австралии и ЮАР, прежде чем снова выступить с Оливье в постановке по чеховскому «Дяде Ване» в Чичестере в 1962 году. В 1966 году в Лондоне Торндайк сделала свой последний спектакль с мужем — «Мышьяк и старые кружева». В последний раз она выходила на сцену 1969 в постановке There Was an Old Woman в городе Летерхед, тогда же местному театру было присвоено её имя. В этом же 1969 скончался её муж сэр Льюис Кассон.

Её последняя роль была в телефильме 1970 года The Great Inimitable Mr. Dickens с Энтони Хопкинсом в главной роли.

В том же году она была стала Кавалером Почёта. Она и её муж были одной из немногих пар, в которой каждый из супругов был обладателем этого ордена. Ей также была присуждена почётная степень Манчестерского университета в 1922 году и почётное звание Doctor of Letters Оксфордского университета в 1966 году.

Дама Сибил Торндайк была похоронена в Вестминстерском аббатстве.

Фильмы

В кино дебютировала лентой Moth and Rust (1921), появившись в большом количестве немых фильмов следующем году, в том числе в киноверсиях книг «Холодный дом», «Собор Парижской Богоматери», «Макбет», «Венецианский купец» и «Алая буква».

В 1927 году она появилась в короткометражной экранизации пьесы Джорджа Бернарда Шоу «Святая Жанна», в которой показана сцена в соборе. Среди её наиболее заметных киноработ можно выделить роль сестры Эдит Кавелл в «Рассвете» (1928), Эллен в «Розе Тюдоров» (1936), генерал Бейнс в «Майоре Барбаре» (1941), миссис Гилл в «Страхе сцены», королева Виктория в Мельба (1952) и вдовствующая королева в «Принце и танцовщице» (1957, премия Национального совета кинокритиков США за лучшую женскую роль второго плана). Её последняя роль в кино была в фильме «Дядя Ваня» 1963 года.

В британском фильме 2011 года «7 дней и ночей с Мэрилин» роль Дамы Сибил Торндайк исполнила английская актриса Джуди Денч.

Библиография

• «Биография Дамы Сибил Торндайк» (англ. Biography of Dame Sybil Thorndyke) Шеридана Морли (1977)
• «Сибил Торндайк: Звезда жизни» (англ. Sybil Thorndyke: A Star of Life) Джонатана Кроулла (2008)

Ссылки

• [www.sybilthorndikescrapbook.arthurlloyd.co.uk/ Вырезки статей о Сибил Торндайк (англ.)]
• [ibdb.com/person.php?id=68891 Сибил Торндайк] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
• Сибил Торндайк (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.wardsbookofdays.com/24october.htm Работа жизни Сибил Торндайк (англ.)]
• [www.amazon.co.uk/dp/1905791925 Сибил Торндайк: звезда жизни Джонатана Кроулла (англ.)]
• [www.str.org.uk/events/lectures/archive/lecture0810.shtml Репортаж о лекции биографа Джонатана Коуллаа к Обществу исследоваия театра в октябре 2008 года (англ.)]

Отрывок, характеризующий Торндайк, Сибил

Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.