Торопецко-Холмская операция

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Торопецко-Холмская операция
Основной конфликт: Вторая мировая война,
Великая Отечественная война
Дата

9 января — 6 февраля 1942 года

Место

Россия: запад Калининской, север Смоленской, восток Псковской, южный край Новгородской областей

Итог

Победа СССР

Противники
СССР СССР Третий рейх Третий рейх
Командующие
П. А. Курочкин
И. С. Конев22 января)
В. фон Лееб
Г. фон Кюхлер17 января)
Силы сторон
122,100 неизвестно
Потери
10,400 убиты или пропали без вести
18,810 ранены
12,000

Торопецко-Холмская операция — наступательная операция советских войск во время Великой Отечественной войны с целью окружения крупных группировок немецких войск, в особенности ржевской группировки (см. битва за Ржев), против которой была также направлена одновременная Ржевско-Вяземская операция. Проводилась с 9 января по 6 февраля 1942 года силами ударной группировки в составе 3-й ударной армии и 4-й ударной армии левого крыла Северо-Западного фронта (с 22 января — Калининского фронта).





Силы сторон

СССР

Германия

Проведение операции

В начале января 1942 года войска левого крыла (3-я и 4-я Ударные армии) Северо-Западного фронта (генерал-лейтенант П. А. Курочкин) занимали оборону на рубеже восточного берега озера Селигер, города Осташков, северного берега озера Волго.

Немцы не ожидали здесь активных действий советских войск и в полосе около 100 км имели 3 пехотные дивизии и 1 кавалерийскую бригаду 16-й армии группы армий «Север».

Советское командование планировало ударом 3-й и 4-й Ударных армий на стыке групп армий «Север» и «Центр» разгромить противника в озёрном районе западнее Осташкова, затем развивать успех в юго-западном направлении, обойти его ржевско-вяземскую группировку с северо-запада и во взаимодействии с войсками Калининского и Западного фронтов окружить и уничтожить её. 3-я Ударная армия под командованием генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева) должна была наступать в направлении на Холм, Великие Луки. 4-я ударная армия (генерал-полковник А. И. Ерёменко) — в направлении на Торопец, Велиж. Обеспечение ударной группировки с севера возлагалось на 34-ю армию, которая имела задачу частью сил наступать на Вотолино.

9 января войска 3-й и 4-й Ударных армий внезапно перешли в наступление и к 12 января, продвинулись на 25—30 км, прорвав тактическую зону немецкой обороны. 4-я Ударная армия 16 января овладела г. Андреаполь, 21 января, совместно с партизанами, г. Торопец, а передовыми частями перерезала железнодорожную ветку Великие Луки — Ржев, содействуя продвижению войск левого крыла Калининского фронта, проводившего в это время Сычёвско-Вяземскую операцию 1942 года. Войска 3-й Ударной армии к 22 января окружили немецкий гарнизон в г. Холм и обошли демянскую группировку 16-й армии с юга. Затем 3-я и 4-я Ударные армии (с 22 января в составе Калининского фронта) развивали наступление на витебском и смоленском направлениях, в глубокий тыл группы армий «Центр». В первых числах февраля они вышли на подступы к Великим Лукам, Велижу и Демидову, а 249-я дивизия 4-й Ударной армии прорвалась к Витебску.

Для остановки наступления советских войск немецкое командование выдвинуло против них 4 пехотных дивизии, переброшенные из Западной Европы. Растянувшиеся на фронте около 300 км, войска 3-й и 4-й Ударных армий вынуждены были остановиться и 6 февраля перешли к обороне.

Бои за город Холм

18 января до подхода основных сил 3-й Ударной армии на немецкий гарнизон города Холм был совершен сильный партизанский налёт. Для немцев это стало большой неожиданностью, к 11.00 они отступили к центру города. Там, заняв оборону у церкви и тюрьмы ГПУ, немцы успешно отражали атаки. Советская 33-я стрелковая дивизия, которая продвигалась к городу и должна была поддержать партизан, была остановлена немецкими частями восточнее Холма. Без поддержки и боеприпасов, партизаны в конце концов вынуждены были отойти ранним вечером. Однако одиночные стычки с партизанами продолжались до 21 января. 33-я стрелковая дивизия пробилась к окраинам города только 20 января, в то время как 257-я стрелковая дивизия и 31-я стрелковая бригада обходили город с юга. К 22-му января эти три соединения замкнули кольцо. Вплоть до конца января немецкие войска продолжали попытки деблокады Холма. Снаружи снова наступала «боевая группа Укермана», которой удалось до 31 января продвинуться в сторону котла на 10-15 километров, но затем она была остановлена. Части Красной Армии отразили эту попытку деблокирования и одновременно в течение десяти дней атаковали Холм, в результате силы штурмующих также иссякли. Полки 33-й стрелковой дивизии из-за высоких потерь насчитывали теперь по 200—300 человек личного состава. Потому временно, с 1 февраля, наступление было приостановлено. Всего за десять дней в период с 18 по 28 января окружённым в Холме немцам пришлось выдержать шесть атак и провести 15 контратак. С начала февраля заработало воздушное снабжение окружённого немецкого гарнизона в Холме. Но небольшой аэродром к западу от города был небольших размеров, примерно 200 на 500 метров, и находился под постоянным обстрелом советской артиллерии. Поэтому вместо воздушного моста немцы опять начали сбрасывать (на парашютах) контейнеры с едой и боеприпасами. Однако полностью гарантировать обеспечение гарнизона таким образом Люфтваффе было не в состоянии.

Советская 3-я Ударная армия продолжала наступление в направлении на Торопец и Великие Луки. К середине февраля фронт растянулся на 200 километров и наступательный порыв был в значительной степени утрачен. Потому она была вынуждена закрепиться на достигнутых рубежах и перейти к обороне. Хотя Холм и считался важным стратегическим транспортным узлом для советского командования, тем не менее, основные силы концентрировались на гораздо более крупном котле под Демянском, где в окружении оказались 6 немецких дивизий. Таким образом запланированный разгром этого котла имел первостепенное значение и советские части под Холмом должны были полагаться лишь на собственные силы.

13 февраля осаждавшие Холм советские войска начали концентрированными силами новый штурм города. В центре обороны находилось здание тюрьмы ГПУ, одно из немногих крепких строений в городе, которое стало важнейшим опорным пунктом. В последующие дни немецкие оккупанты вынуждены были частично отступить из северо-западного района и из восточной части города. Но вскоре немцы получили подкрепление по воздухе в виде роты парашютистов-десантников. Ввод этих подкреплений дал оборонявшимся немцам возможность отражать советские атаки вплоть до 26 февраля. Но обстрел города из артиллерии велся практически непрерывно. К середине марта советским войскам удалось захватить девять каменных домов и кладбище в северо-восточной части города. С начала до середины апреля Красная Армия возобновила атаки, чтобы воспользоваться преимуществами, обусловленными переменой погоды — начался ледоход и фактически немецкие войска были разделены на четыре части. При массированной поддержке артиллерии и танков советским войскам удалось занять северную и северо-восточную части города, но дальше продвинуться не получилось.

К началу мая советская разведка узнала о сосредоточении боевой группы Ланга для деблокирования окруженного гарнизона и 1 мая советские войска предприняли очередную попытку уничтожить окруженный гарнизон. Следующие три дня советские войска непрерывно штурмовали город, но понесли большие потери и не смогли продвинуться. Тем временем утром 5 мая 1942 года в 6:20 ударная группа при поддержке штурмовой артиллерии под командованием лейтенанта барона фон Хохенхаузера достигла Холма. К 16:10 был проложен кабель телефонной связи, а в 16:25 в Холм вошёл полноценный батальон из «группы Ланга». Хотя сразу после деблокады котла в Холм незамедлительно прибыли для инспекции командир XXXIX танкового корпуса, генерал танковых войск Ганс-Юрген фон Арним и главнокомандующий 16-й армией генерал-полковник Эрнст Буш, бои за город продолжались. Только 18 мая советские войска отступили с южной окраины, а северная часть была занята немцами вновь 8 июня 1942 года. Город Холм оставался под немецкой оккупацией до 21 февраля 1944 года.

Всего в боях в котле погибло 1550 немецких солдат. Около 2200 было ранено. О советских потерях конкретных данных в литературе не имеется.

В результате этих боев город Холм был практически полностью разрушен.

Итоги

В результате Торопецко-Холмской операции советские войска продвинулись до 250 км, нарушили оперативное взаимодействие между группами армий «Север» и «Центр». По отношению к незначительным, по меркам Второй мировой, силам использованным Красной армией для прорыва немецкого фронта, советское наступление достигло впечатляющего успеха как по отбитой у Вермахта территории, так и по нанесённому противнику ущербу. Однако, возникшие оперативные возможности не были достаточно использованы, и главные задачи — разгром ржевско-вяземской и демянской группировок немецких войск — выполнены не были. Находясь на северо-западе от ржевско-вяземской группировки, советские ударные армии угрожали ей полным окружением, однако поражение Красной армии под Сычёвкой и Вязьмой свело успех на нет. Немецкий Ржевский выступ просуществовал до начала 1943 года. Окружённая демянская группировка противника состоящая из 90 - 100 тысяч человек, названная Демянским котлом, впоследствии пробила коридор на запад к 21 апреля 1942 года и была организованно эвакуирована спустя год в период с 16-17 февраля по 1 марта 1943 года, несмотря на усилия Красной Армии в ходе Демянской наступательной операции 1943 года.

См. также

Напишите отзыв о статье "Торопецко-Холмская операция"

Примечания

Литература

  • Еременко, Андрей Иванович. В начале войны. Мемуары. — М.: Нaука, 1965. (с главы 9 «Снова на фронте» и далее)
  • А. Исаев. [militera.lib.ru/h/isaev_av4/04.html Торопецко-Холмская операция (9.01—6.02 1942 г.)] Военная Литература.
  • Курочкин П. А., Мы сражались на Сев.-Зап. фронте, в кн.: На Сев.-Зап. фронте. 1941—1943, М., 1969.
  • Еременко А. И., Наступление в лесах Валдая. Военно-исторический журнал, 1971, № 7.
  • М. А. Вилинов. [web.archive.org/web/20041020051646/hist-battle.chat.ru/toropez.htm Особенности Торопецко-Холмской наступательной операции.] Военно-исторический журнал, № 1, 1988.

Ссылки

  • [archive.is/20121221152522/victory.mil.ru/war/oper/128.html Торопецко-Холмская операция]

Отрывок, характеризующий Торопецко-Холмская операция

– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
Но будет болтать. Кончаю мой второй листок, а маменька прислала за мной, чтобы ехать обедать к Апраксиным.
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.
PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]
Княжна подумала, задумчиво улыбаясь (при чем лицо ее, освещенное ее лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг поднявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
«Chere et excellente ami. Votre lettre du 13 m'a cause une grande joie. Vous m'aimez donc toujours, ma poetique Julie.
L'absence, dont vous dites tant de mal, n'a donc pas eu son influenсе habituelle sur vous. Vous vous plaignez de l'absence – que devrai je dire moi, si j'osais me plaindre, privee de tous ceux qui me sont chers? Ah l si nous n'avions pas la religion pour nous consoler, la vie serait bien triste. Pourquoi me supposez vous un regard severe, quand vous me parlez de votre affection pour le jeune homme? Sous ce rapport je ne suis rigide que pour moi. Je comprends ces sentiments chez les autres et si je ne puis approuver ne les ayant jamais ressentis, je ne les condamiene pas. Me parait seulement que l'amour chretien, l'amour du prochain, l'amour pour ses ennemis est plus meritoire, plus doux et plus beau, que ne le sont les sentiments que peuvent inspire les beaux yeux d'un jeune homme a une jeune fille poetique et aimante comme vous.