Точка обстрела

Точка обстрела
Vantage Point
Жанр	боевик триллер драма
Режиссёр	Пит Трэвис
Продюсер	Рикардо Дел Рио Андреа Джаннетти
Автор сценария	Бэрри Леви
В главных ролях	Дэннис Куэйд Мэтью Фокс Форест Уитакер Эдгар Рамирес Уильям Хёрт Сигурни Уивер
Оператор	Амир М. Мокри
Композитор	Этли Орварссон
Кинокомпания	Columbia Pictures Original Film
Длительность	90 мин.
Бюджет	$ 40 000 000
Страна	США США
Язык	английский испанский
Год	2008
IMDb	ID 0443274
Выход фильма «Точка обстрела» (оригинальное название — Vantage Point)

К:Фильмы 2008 года

«Точка обстрела» (англ. Vantage Point) — фильм режиссёра Пита Трэвиса, выпущенный компанией Columbia Pictures в 2008 году. В главных ролях снялись Дэннис Куэйд, Мэтью Фокс, Форест Уитакер и Уильям Хёрт.

Премьера фильма состоялась 13 февраля 2008 года в Саламанке, Испания. По состоянию на апрель 2008 года фильм собрал в мировом прокате 131 млн $.

Слоган (теглайн) фильма: «Восемь очевидцев. Восемь версий. Одна истина».

Сюжет

Действие фильма происходит в испанском городе Саламанка, при этом съёмки происходили в Мексике, и только некоторые сцены были сняты в Испании.

Президент США Генри Эштон (Уильям Хёрт) присутствует на саммите в Саламанке, посвящённом борьбе с мировым терроризмом. Во время публичного выступления президента США террористы совершают заранее спланированную попытку покушения на него. Действие фильма несколько раз возвращается к начальной точке, причём каждый раз события показываются с точки зрения другого персонажа и обрастают дополнительными фактами.

Рекс Брукс

Первый раз события показываются с точки зрения редактора новостей на канале GNN Рекс Брукс (Сигурни Уивер). Она руководит прямой трансляцией международного саммита, на котором собрались главы 150 государств, чтобы обсудить антитеррористическую стратегию президента Эштона. Для произнесения торжественной речи на саммит прибывает президент США Генри Эштон. После приветственных слов мэра Саламанки он подходит к трибуне и падает, сражённый двумя выстрелами. Недалеко от площади происходит взрыв, а через несколько минут следующий взрыв разрушает трибуну.

Томас Барнс

Вторая версия событий показана глазами агента секретной службы Томаса Барнса (Дэннис Куэйд), наблюдающего за окружающей обстановкой во время речи мэра Саламанки, Барнс замечает шевеление занавески в одном из окон здания напротив трибуны. Посланные на место агенты докладывают о забытом включенном вентиляторе. В толпе Барнс видит американского туриста Говарда Льюиса (Форест Уитакер), снимающего всё происходящее на камеру.

После выстрелов в президента Барнс сбивает с ног подозрительного человека (Энрике, Эдуардо Норьега), бегущего к трибуне, который предъявляет полицейский жетон. Барнс видит Льюиса и вместе со своим напарником Кентом Тейлором (Мэтью Фокс) забирает его камеру, зная, что турист некоторое время наблюдал за ним и снимал тот дом, где был снайпер. Барнс показывает напарнику окно, где он видел вспышку и Тейлор отправляется в погоню за стрелком. Сам агент остается посмотреть видеосъемку и что-то замечает, после чего бежит к трибуне с криком "Бомба". Раздается взрыв. Очнувшийся Барнс направляется в телестудию канала GNN и просматривает отснятый материал, одновременно безуспешно пытаясь вызвать «Центральный» и слушая сообщения агента Тейлора о преследовании снайпера. Увидев что-то важное на одной из видео трансляций, шокированный Барнс убегает.

Энрике

Энрике — полицейский, задача которого охранять мэра Саламанки. Он проносит на выступление сумку, замечает что его девушка Вероника общается с каким-то парнем, но всё равно передает сумку ей. Когда прозвучал выстрел он бросился на сцену, чтобы защитить мэра. Его хватает охрана президента и уводит с трибуны. Тут он замечает, что Вероника бросает сумку под трибуну. Энрике пытается предупредить охранников, но его не слушают. Стоящий рядом Льюис тоже видит девушку и кричит агентам, что Энрике говорит правду. Прогремел взрыв, воспользовавшись всеобщим замешательством Энрике удирает, преследуемый охраной президента. На дороге он видит Веронику проезжающую на скорой помощи. Энрике убегает как можно дальше, но встречает ещё кого-то и говорит ему, что тот не ожидал, что он выживет.

Говард Льюис

Это обычный турист из США, впервые приехавший в Европу, у которого отпуск совпал с саммитом. На протяжении всего мероприятия снимал происходящее на видеокамеру. Ему удалось заснять главные моменты. Он обращает внимание на агента Барнса и, прослеживая направление его взгляда, видит в одном из окон движение. Происходит выстрел в президента. Люди в панике… К нему подбегает Томас Барнс и просит показать снятое на камеру, он видит, как кто-то бросает сумку под трибуну. Взрывается бомба. После взрыва Говард отводит к полицейской оставшуюся одну девочку Анну, снимает погоню за Энрике и видит, как тот встречает какого-то полицейского на служебной машине, после чего Энрике застрелила охрана президента США. В этот момент убежавшая от полицейской Анна выбегает на дорогу и Говард бросается её спасать.

Президент Эштон

В связи с оперативной информацией о возможности теракта охрана уговаривает послать на саммит двойника. Президент нехотя отправляется в отель. Советник пытается уговорить его нанести ракетный удар по базе этих возможных террористов в Марокко. Президент ругает советника, что тот отправил Барнса с двойником на место возможного теракта, а не оставил этого надёжного человека с ним. По телевизору он видит покушение на своего двойника, советник настаивает о немедленном ударе. Президент отказывается, так как он официально ранен и не может отдать приказ, и в следующий момент раздается взрыв у отеля. В президентский номер врывается вооруженный человек в маске и убивает охрану и помощников президента.

Террористы

Анна видит в кафе парня, который позже навязчиво знакомится с Говардом. Вероника общается с парнем, показывает ему видео с его похищенным братом и заставляет его нечто сделать. Парень в кафе по рации даёт указания оператору, снимающему митинг протеста против президента США, служащему президентского отеля Филиппе и шантажируемому парню Хавьеру, который тоже приезжает в отель и с помощью служащего находит оружие. Далее координатор с помощью телефона включает вентилятор, отвлекая внимание охраны, и через телефон стреляет из снайперской винтовки в двойника. Хавьер в отеле убивает горничную, у которой оказывается оружие, и расстреливает «Центральный». Служащий отеля одевает пояс смертника. Вероника по приказу пытается убить брата Хавьера, координатор делает это вместо неё. После взрыва в отеле координатор на частотах «Центрального» отправляет охрану президента вниз. Ксавьер убивает оставшуюся вверху охрану. Координатор активирует бомбу на площади, а сам с Вероникой на скорой приезжает к отелю. Барнс на трансляции GNN замечает полицейского и узнает в нём переодетого Тейлора «преследующего снайпера». Барнс понимает, что Тейлор работает на террористов. Он убил агентов, пришедших с ним в квартиру «снайпера» и, переодевшись полицейским, разобрал и унёс радиоуправляемую винтовку. Спустившись вниз он звонит Барнсу и направляет всех по ложному следу. В то же время Барнс видит его и отравляется в погоню. Вероника усыпляет президента и с координатором на каталке грузят его в скорую. Переодетые в полицейских Тэйлор с Хавьером на полицейской машине пытаются уйти от Барнса и натыкаются на Энрике. Хавьер требуя вернуть ему брата убивает Энрике. Умирающий Энрике говорит ему, что их обоих обманули. Тэйлор убивает Хавьера и пытается уехать, но из-за выстрелов Барнса попадает в аварию и умирает. Координатор, отвлекшийся от дороги, едва не сбивает Анну и скорая переворачивается. Вероника погибает. Барнс, защищаясь, убивает очнувшегося координатора. Говарду звонит взволнованная семья, из-за разлада с которой он один поехал в Испанию. В новостях сообщают, что террорист-одиночка обезврежен, а раненый президент продолжит участие в саммите.

В ролях

• Дэннис Куэйд — Томас Барнс
• Мэтью Фокс — Кент Тэйлор
• Форест Уитакер — Говард Льюис
• Эдгар Рамирес — Хавьер
• Уильям Хёрт — Президент США Генри Эштон
• Саид Тагмауи — Суарез
• Сигурни Уивер — Рекс Брукс
• Брюс МакГилл — Фил
• Эдуардо Норьега — Энрике
• Зои Салдана — Энджи Джонс

История создания

По словам режиссёра фильма Пита Трэвиса, идея раскрытия сюжета последовательно с нескольких точек зрения была навеяна фильмом японского кинорежиссёра Акиры Куросавы «Расёмон».

Съёмки картины начались 18 июня 2006 года. Поначалу планировалось проводить съёмки на реальной главной площади Саламанки (Плаза Майор), однако из-за перспективы закрытия площади на несколько месяцев было принято решение использовать декорации, для чего в Мексике была выстроена немного уменьшенная и упрощённая копия площади. В реальной же Саламанке проводились лишь съёмки общих планов с высоты.

Для лучшего понимания своей роли Сигурни Уивер провела один день в редакции программы новостей одной американской телекомпании, а Уильяму Хёрту удалось встретиться и поговорить с бывшим американским президентом Биллом Клинтоном.

Ссылки

• [www.vantagepoint-movie.com/index.php Официальный сайт фильма] (англ.)
• «Точка обстрела» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.afisha.ru/movie/181788/ «Точка обстрела»] на сайте журнала «Афиша»

Отрывок, характеризующий Точка обстрела

– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.