Травести (амплуа)

Не следует путать с Трансвестизм (переодевание).

Травести́ (от итал. travestire — переодевать) — театральное амплуа, требующее исполнения соответственно переодетым лицом роли другого пола; преимущественно актриса, исполняющая роли мальчиков, подростков, девочек, а также роли, требующие переодевания в мужской костюм.

В современном театре (реже в кино) к услугам актрис-травести прибегают, главным образом, потому, что добиться от актёра-ребёнка требуемого для сложных ролей исполнительского мастерства нелегко. Кроме того, актёр-подросток быстро взрослеет, и на его роль нужно было бы вводить нового исполнителя, тогда как актриса-травести может выступать в одной и той же роли многие годы.

К травести относятся: в драматическом театре роли девушек, которым по ходу действия приходится выдавать себя за мужчин, переодеваться в мужское платье (например, Виола в «Двенадцатой ночи» Шекспира, Шура Азарова в «Давным-давно» Александра Гладкова, Беатриче в «Слуге двух господ» Карло Гольдони, Габриэль в водевиле Ф. А. Кони «Девушка-гусар», Тильтиль и Митиль в «Синей птице» Мориса Метерлинка).

Травести называют также оперных певиц, выступающих в партиях юношей (которые композиторами XVIII—XIX веков создавались для женских голосов меццо-сопрано, контральто). Например, Зибель — «Фауст» Ш. Гуно, Лель — «Снегурочка» Николая Римского-Корсакова.

Среди наиболее известных актрис-травести советского и российского театра и кино — Янина Жеймо, Ольга Бган (первая исполнительница роли Маленького принца на советской сцене), Лидия Князева, Мария Барабанова, Лариса Голубкина, Варвара Асенкова, Алиса Фрейндлих, В. Д. Бендина, Евгения Морес, Зоя Булгакова, Нина Казаринова, К. П. Коренева, Мария Неменко-Бабковская, Александра Охитина, Валентина Сперантова, Людмила Чернышёва и другие. Из широко известных западных и восточных актрис к этому амплуа относят шведскую оперную певицу Малену Эрнман и французских актрис Виржини Дезаже и Сару Бернар, канадку Мэри Пикфорд, американку Мод Адамс, актрис разновидностей китайской оперы Ям Кимфай, Айви Лин По и Ян Лихуа.

Несмотря на то, что большинство современных травести (по крайней мере, в «европейской традиции») — женщины, традиция исполнения актёром роли персонажа, принадлежащего к другому полу — гораздо старше, причём исходно (вплоть до XVI—XVII вв.) расхождение сценического и природного пола носило противоположный характер: женщины не допускались на театральную сцену, и женские роли исполнялись мужчинами — чаще юношами или кастратами. Похожая традиция сохраняется в некоторых более консервативных национальных театрах, например, японском кабуки, где по сей день, за редким исключением, отсутствуют женщины, и до сих пор сохраняются действующие кланы актёров-оннагата (без возрастных и репродуктивных ограничений). В 1950—1960-е годы ряд актёров оннагата, придя в кинематограф, стали известными звездами и японского кино, причём среди них были как сохранявшие это амплуа на сцене, но отошедшие от него на экране (например, Окава Хасидзо II), так и применявшие его и в кино — например Кадзуо Хасэгава, снявшийся и в начале, и в конце своей кинокарьеры в экранизациях одной и той же известной драмы «Месть актёра» (Yukinojo henge), где играл как главную роль лишившегося жены актёра-оннагата Юкинодзё, так и роль его матери. Известнейший из ныне выступающих оннагата Бандо Тамасабуро V имеет в своём активе женские роли не только японского, но и классического репертуара: Джульетту, Электру, леди Макбет, — а в 1994 сыграл в постановке и фильме Анджея Вайды «Настасья» по роману Достоевского «Идиот» роли обоих полов — Настасьи Филипповны и князя Мышкина (первая мужская роль в его карьере).

Из российских и советских актёров ролями в амплуа травести известны, в частности, актёр Суворинского театра Борис Глаголин, который исполнил в 1908 году роль Иоанны в шиллеровской «Орлеанской деве» (реконструктивная постановка Н. Н. Евреинова; впоследствии этот опыт считался одним из наиболее удачных в трактовке этого образа), Олег Табаков, Александр Калягин (Здравствуйте, я ваша тётя!) и ряд детей-актёров, в частности, Фёдор Стуков. Широко известна также роль Бабы Яги, многократно отыгранная артистом Георгием Милляром в фильмах-сказках Александра Роу. Из западных актёров нельзя не вспомнить Майкла Дж. Фокса, сыгравшего во втором фильме знаменитой кинотрилогии «Назад в будущее» главного героя в разном возрасте, его сына и дочь, а также Дастина Хофмана, сыгравшего две главные роли (мужскую и женскую) в комедии «Тутси».

Кроме того, травести-образы стали основными у некоторых эстрадных актёров, таких как Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитична (Вадим Тонков и Борис Владимиров), Верка Сердючка (Андрей Данилко), Новые русские бабки (Игорь Касилов и Сергей Чванов), которые комично изображают женщин в возрасте.

Многие советские актрисы начинали свой путь с травести. Среди них — Мария Бабанова, Лидия Князева, Валентина Сперантова, среди современных — Татьяна Аксюта, Татьяна Веселкина, Людмила Гнилова, Татьяна Курьянова, Татьяна Матюхова, Татьяна Шатилова. Начинали карьеру в качестве травести Лия Ахеджакова в Москве, Вера Кавалерова в Минске. Жанр травести считается на данный момент исчезающим в киноиндустрии и театральном искусстве.

Считается, что амплуа травести в телевидении и в театре России к настоящему времени является умирающим жанром, такое мнение высказал Богатырёв Владимир Александрович: "Это амплуа вообще всегда было редко. И эти актрисы – обладательницы редкого дара, и с годами это все меньше и меньше встречается. А подходить к этому формально нельзя". .

Ошибочно считать, что амплуа травести носит сугубо технический (женщины в роли детей) или комический характер. Часто к эстетике травести прибегают серьезные режиссёры и перформеры, руководствуясь исключительно художественными соображениями. К таким примерам можно отнести творчество режиссёра Романа Виктюка, где, в основном, все главные женские роли отданы актерам-мужчинам («Служанки», «Саломея», «Федра», «Ромео и Джульетта» и пр.)

Травести в поэзии

• «Травести» — песня Александра Городницкого
• Юрий Левитанский:

…По соседству с нами, не без риска, Проживают, господи прости, Две жонглёрки, иллюзионистка, Знаменитый комик-травести. С комиком ужасная морока, Хоть репертуар его расхож, Говорят, что был похож на Блока. Стал теперь на Брюсова похож .

См. также

• Травести (фильм)

Литература

• История русского драматического театра. Т.7. 1808—1914. — М.: «Искусство», 1987.

Отрывок, характеризующий Травести (амплуа)

Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.