Травля медведя

Травля медведя, беар-бейтинг (англ. Bear-baiting) — спорт с участием медведей и травильных собак.

Беар-бейтинг в Англии

Данный вид кровавого развлечения был популярен в Англии до середины XIX века. Начиная с XVI века на специальных аренах погибло огромное множество медведей. Типичная арена для травли медведя представляла собой круглую площадку, огороженную высоким забором, так называемый «медвежья яма» (bear pit). На возвышении вокруг площадки размещались места для зрителей. Всё вместе это называлось «медвежьим садом» (bear-garden). В землю был врыт столб, к которому цепью приковывали медведя, за лапу или за шею. На него спускали специально натасканных собак. По мере того как собаки погибали, получали увечья или просто выдыхались от битвы с медведем, их заменяли свежими. Иногда медведя могли спустить с цепи, или он мог с неё сорваться и гоняться за животными и людьми. Известны случаи, когда медведя предварительно ослепляли.

Долгое время главным «медвежьим садом» Лондона был Пэрис-Гарден в районе Саутворк.

История

По всей видимости, британцы позаимствовали традицию устраивать травли животных от римлян. По одной из версий римляне сами завезли беар-бейтинг и другие подобные развлечения в то время, когда большая часть Британии находилась под их управлением (55 г. до н. э. — 350 г. н. э.). С другой стороны, по имеющимся в распоряжении исследователей летописям можно сделать вывод, что медвежьи бои, по примеру римлян, стал устраивать англосаксонский король Эдуард Исповедник.

Генрих VIII был большим любителем развлечений и в своей резиденции Уайтхолл устроил «медвежий ров». Уже после его смерти английский поэт Роберт Кроули посвятил беар-бейтингу следующие возвышенные строки, одним из первых упомянув о «медвежьем саду» в Пэрис-Гардене:

О медвежьих боях.
Что за безумие заводить у себя невзирая на риск,
Огромного мастифа и дикого уродливого медведя,
И все только для того, чтобы видеть, как они подерутся,
Разрывая друг друга, что за отвратительное зрелище.
И все же, думаю, глупее подобных людей не сыскать,
Денег у них почти нет,
Но каждое воскресенье они обязательно потратят
Один или два пенни, чтобы таким образом попытаться поправить свои дела.
В Пэрис-Гарден в любое воскресенье наверняка
Вам попадутся две или три сотни их в поле, где происходит медвежья травля

Оригинальный текст (англ.)  

Of Bearbaytynge.
What follye is thys, to kepe wyth daunger,
A greate mastyfe dogge and a foule ouglye beare;
And to thys onelye ende, to se them two fyght,
Wyth terrible tearynge, a full ouglye syght.
And yet me thynke those men be mooste foles of all,
Whose store of money is but verye smale,
And yet euerye Sondaye they will surelye spende
One penye or two, the bearwardes lyuyng to mende.
At Paryse Garden eche Sundaye, a man shall not fayle
To fynde two or three hundredes, for the bearwardes vaile

Дочери Генриха VIII Елизавете I тоже не были чужды развлечения; она устраивала их во множестве. Когда Парламент принял решение о запрете травли по воскресеньям, она это решение отменила.

Травля медведей была весьма дорогим развлечением, по сравнению с остальными видами кровавых состязаний. Зрелище пользовалось высочайшим покровительством в Лондоне, хотя широко проводилось и по всей стране. Королевский двор устраивал представления с медведями как для высоких иностранных гостей, так и, иногда, для простого люда.

Фаворит Елизаветы I сэр Уолтер Рейли утверждал, что как достопримечательность Лондона «медвежий сад» не уступает по важности Вестминстерскому аббатству и в обязательном порядке должен демонстрироваться иностранцам.

Сохранилось письмо некоего Роберта Лейнема (Robert Laneham), описывающего представление, данное Робертом Дадли, графом Лестер в Замке Кенилворт в 1575 году :

Четверг, 14 июля, шестой день пребывания Её Величества, огромный выбор мастиффов на привязи во внешнем дворе и тринадцать медведей во внутреннем…

Да, сэр, медведей завели во внутренний двор, собак приставили к ним, нос к носу. Затем тщательно убедились, нет ли у одной из сторон явного преимущества, дабы не пришлось сдерживать другую. Мне об этом трудно судить. И медведи, и собаки очень сильны, и многое решает бойцовская страсть. Если собака в защите вцепится медведю в горло, у того остаётся возможность содрать с неё шкуру когтями

Оригинальный текст (англ.)  

Thursday, the fourteenth of July, and the sixth day of her Majesty’s coming, a great sort of bandogs [mastiff] were then tied in the outer court and thirteen bears in the inner…

Well, sir, the bears were brought forth into the court, the dogs set to them, to argue the points even face to face. They had learned counsel also on both parts, what may they be counted partial that are retained but to one side? I know not. Very fierce, both one and the other, and eager in argument. If the dog in pleading would pluck the bear by the throat, the bear with traverse would claw him again by the scalp, confess and a list, but avoid it could not that was bound to the bar, and his counsel told him that it could be to him no policy in pleading.

Therefore, with fending & proving, with plucking and tugging, scratching and biting, by plain tooth and nail on one side and the other, such expense of blood and leather [skin] was there between them, as a months licking (I think) will not recover, and yet remain as far out as ever they were.

It was a sport very pleasant, of these beasts, to see the bear with his pink eyes leering after his enemies approach, the nimbleness and wayt [wait] of the dog to take his advantage, and the force and experience of the bear again to avoid the assaults. If he were bitten in one place, how he would pinch in another to get free, that if he were taken once, then what shift, with biting, with clawing, with roaring, tossing and tumbling, he would work to wind himself free from them. And when he was loose, to shake his ears twice or thrice with the blood and the slather about his physiognomy, was a matter of goodly relief.

Кроме медведей в Англии травили самых разнообразных животных, но особенно часто быков (буль-бейтинг). В 1623 году испанскому послу была продемонстрирована травля в Пэрис-Гарден:

Продемонстрировали все возможные виды травли на быка, лошади и медведя, а также на ослов и обезьян. А затем устроили бой белого медведя с собаками в водах Темзы, что, несомненно является зрелищем непревзойдённым.

Безуспешные попытки прекратить кровавое зрелище предпринимались ещё в XVI веке пуританами. 12 января 1583 года при обрушении арены в Пэрис-Гардене погибли зрители, и пуритане увидели в этом событии гнев Бога, впрочем не за жестокость по отношению к животным, а за то, что развлечение проводилось по воскресеньям.

К концу XVII века всё большее число образованных граждан выступало за прекращение насилия, но травля всё ещё остаётся популярным и престижным видом развлечений. Состязания были приостановлены во время Великой эпидемии чумы (1665—1666), но вскоре были возобновлены. Так, 3 марта 1682 года свидетелями гибели нескольких собак в «медвежьем саду» стали посол Марокко и герцог Альбермальский. После Славной революции (1688) развлечение лишилось поддержки двора, и популярность Пэрис-Гарден пошла на убыль. Однако любовь народа к травлям была очень сильна, и вскоре центром зрелищ стал новый «медвежий сад» в Хокли-ин-зе-Хоул, одном из районов Клеркенуэлла.

К концу следующего, XVIII века развлечение вышло из моды, перестало быть привилегией королевских особ и аристократии и полностью перешло на потребу простолюдинов. Окончательно вопрос был решён в 1835 году, когда беар-бейтинг был запрещён парламентом «Законом о жестоком обращении с животными» (Cruelty to Animals Act 1835). Несмотря на это, медвежьи травли продолжали проводиться нелегально ещё довольно продолжительное время по всей Британской Империи. Последняя известная травля была проведена в маленьком городке Ноттингли (Knottingley).

Популярность беар-бейтинга в средневековой Англии

По популярности конкуренцию медвежьим травлям в позднем средневековье могли составить только травли быков (буль-бейтинг).

Некоторые медведи, чьи выступления пришлись на пик популярности зрелища, стали настоящими «звёздами» ринга. Так, во времена правления Якова I медведь по кличке Джордж Стоун после своего первого же боя прославился «от края до края земли». Уильям Шекспир в комедии «Виндзорские насмешницы» (1602) упоминал медведя по кличке Сэкерсон, вероятно существовавшего в действительности.

При Якове II (1685—1688) блистал ещё один медведь, Юный Черныш, принадлежавший ирландцу О’Салливану. За один день он вышел победителем из 22 схваток с лучшими собаками страны по схеме «один на один» и «один против двоих». Правда, выступал он всегда в «протекторах» (железный ошейник и намордник), которые его защищали. В конце концов, Юный Черныш погиб в схватке с тремя собаками, проводившейся без защитных протекторов.

О популярности беар-бейтинга говорит тот факт, что многие пастыри привлекали прихожан под своды церквей с помощью травли медведей. Известна история, якобы произошедшая в 1612 году в Конглтоне. Согласно слухам, настоятель продал церковную Библию, чтобы купить боевого медведя. Скорее всего, дело обстояло иначе: медвежьему попечителю нужны были деньги на покупку медведя к празднику, и он обратился в городской совет, который постановил выделить средства, отложенные на покупку новой Библии. Похожая история случилась и в поселке Клифтон, в двух милях от Регби. Каковы бы ни были реальные обстоятельства этих случаев, они показывают, сколь важное место занимали медвежьи бои в жизни англичан того времени.

Травля медведей в Пакистане

В настоящее время травли медведей проводятся в двух провинциях Пакистана — Синдхе и Пенджабе, несмотря на то, что они были запрещены не позднее 2005 года. Зрелища устраивают преимущественно местные землевладельцы, используя принадлежащих им бойцовых собак; как правило, вымесков, похожих на питбуль-терьеров.

Медведя привязывают на верёвке длиной 2-5 метров в центре арены. Часто ему предварительно удаляют клыки, а иногда и спиливают когти, чтобы уменьшить преимущество перед собаками. Каждый бой длится около трёх минут, но обычно одному медведю предстоит провести несколько схваток за день. Собакам, повалившим медведя на землю, присуждается победа.

Медведей, гималайских и бурых, для нелегальных боёв, как правило, поставляют браконьеры. Статус гималайского медведя в Красной книге Всемирного союза охраны природы обозначен как «уязвимый». Отлов медвежат запрещён в трёх из четырёх провинций Пакистана: в Синдхе с 1972 года, в Пенджабе (с 1974) и в Северо-западной пограничной (с 1975).

Беар-бейтинг запрещён на всей территории Пакистана ещё с 1890-го года (в составе Британской империи). Природоохранные ведомства Пакистана в сотрудничестве с активистами в защиту природы прилагают усилия для искоренения травли медведей на территории страны, и достигли некоторых успехов.

Бои животных противоречат Корану. Защитники природы убеждают имамов мечетей в тех районах, где проходят травли, включать обращения против насилия и жестокости к животным в пятничные намазы.

Зоологический парк Кунд на северо-западе страны открыт в 2001 году Всемирным обществом защиты животных (WSPA). В нём содержатся медведи, конфискованные у браконьеров и населения, животных адаптируют к возвращению в дикую среду.

В США

Термин «беар-бейтинг» иногда используют не для обозначения кровавого спорта. Так называют один из способов охоты на медведя, запрещённый в некоторых американских штатах. Медведя подкармливают мясом или сладостями, каждый день в строго определённое время оставляя приманку в одном и том же месте. Когда охотник убеждается, что медведь ежедневно появляется у приманки, он устраивает засаду и убивает его. Защитники животных сообщают, что беар-бейтинг запрещён в 18 из 27 штатов, где разрешена охота на медведей. Закон пока не принят на Аляске, а также в штатах Айдахо, Мэн, Мичиган, Миннесота, Нью-Гэмпшир, Юта, Висконсин и Вайоминг. Например, в штате Висконсин в 2002 году охотники добыли 2415 медведей, из которых 1720 стали жертвами беар-бейтинга. В штате Мэн в 2001 году убито 3903 медведя, добыча бейтеров составила 3173 медведя.

См. также

• Буль-бейтинг

Литература

• Хейнс, Б. С. Английский бульдог = The new bulldog. — М.: Центрполиграф, 2000. — 343 с. — ISBN 5-227-00687-3.

Ссылки

• [www.pbs.org/shakespeare/glossary/glossary208.html PBS' Shakespeare on Bear baiting]
• [books.google.co.uk/books?ct=result&id=6-E8AAAAIAAJ&jtp=489 "The Old Bear Garden at Bankside, Southwark], статья о беар-бейтинге в Лондоне, из The Every-day Book and Table Book; or, Everlasting Calendar of Popular Amusements, Sports, Pastimes, Ceremonies, Manners, Customs, and Events, Each of the Three Hundred and Sixty-Five Days, in Past and Present Times; Forming a Complete History of the Year, Months, and Seasons, and a Perpetual Key to the Almanac, Including Accounts of the Weather, Rules for Health and Conduct, Remarkable and Important Anecdotes, Facts, and Notices, in Chronology, Antiquities, Topography, Biography, Natural History, Art, Science, and General Literature; Derived from the Most Authentic Sources, and Valuable Original Communication, with Poetical Elucidations, for Daily Use and Diversion. Vol III., ed. William Hone, (London: 1838) p 489-98. Retrieved on 2008-06-20.
• [www.wspa-international.org/wspaswork/bears/bearbaiting/default.aspx WSPA on bear baiting]
• [www.pbrc.edu.pk/bearbaiting.htm Bioresource Research Centre on bear baiting]
• [www.infohub.com/forums/showthread.php?t=7466 Info Hub specialty travel guide on bears of Pakistan]

Отрывок, характеризующий Травля медведя

– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.