Траволта, Джон
Поделись знанием:
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
| Джон Траволта | |
| англ. John Travolta | |
 Джон Траволта в Лондоне, июнь 2013 | |
| Имя при рождении: |
Джон Джозеф Траволта |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1969 — наст. время |
| Награды: |
«Золотой глобус» (1996) |
Джон Джо́зеф Траво́лта (англ. John Joseph Travolta; род. 18 февраля 1954, Энглвуд, Нью-Джерси, США) — американский актёр, танцор и певец, лауреат премий «Золотой глобус» и «Эмми», наиболее известный по ролям в таких фильмах, как «Лихорадка субботнего вечера», «Криминальное чтиво» (номинации на «Оскар» за лучшую мужскую роль) и «Бриолин».
Содержание
Биография
Будущий актёр родился в большой семье футболиста-итальянца и певицы-ирландки. В детстве учился чечётке у брата знаменитого Джина Келли и, в сущности, протанцевал всю свою молодость. Пёстрые, брызжущие энергией мюзиклы сменяли друг друга, пока в 1977 году на экраны США не вышел самый удачный фильм подобного рода — «Лихорадка субботнего вечера» с Траволтой в главной роли. Актёр мгновенно стал кумиром молодёжи эпохи диско. Ещё более удачным с коммерческой точки зрения был следующий мюзикл Траволты — «Бриолин» (1978). Он сам, в дуэте с Оливией Ньютон-Джон, исполнил несколько песен к этому фильму — и все они стали суперхитами.
Решив несколько сменить амплуа, Траволта с успехом сыграл в 1980 году в фильме «Городской ковбой», который дал новую жизнь кантри-музыке. Однако после этого популярность актёра пошла на спад, особенно после того как он вместе с Сильвестром Сталлоне попытался снять продолжение «Лихорадки субботнего вечера». В конце 80-х Джон снялся в комедии «Уж кто бы говорил», которая имела большой успех и вышло два её продолжения.
Однако ещё больший успех ждал актёра в 1994 году после того, как он сыграл одну из главных ролей в культовом фильме Квентина Тарантино «Криминальное чтиво». В сущности, его герой был пародией на того Траволту, которого знала Америка 1970-х. По признанию самого Джона, давая согласие на съёмку, он совершенно не ожидал, что фильм ждёт такой ошеломляющий успех. Он думал, что это будет «арт-хаус вроде „Бешеных псов“» — предыдущего фильма Тарантино[1].
По совету Тарантино, актёр далее снялся в популярной комедии «Достать коротышку». Весьма удачными были и его следующие проекты — «Без лица» (1997) и «Основные цвета» (1998). Однако первые фильмы 2000-х — «Пароль „Рыба-меч“» (2001) и в особенности спродюсированная Траволтой фантастическая сага «Поле битвы: Земля» — были приняты публикой холоднее («Поле битвы: Земля» получил 7 премий «Золотая малина», в том числе Траволта «выиграл» номинацию «Худшая мужская роль»). В 1998 году удостоен Премии «Британия», вручаемой подразделением BAFTA в Лос-Анджелесе за личный вклад в развитие кинематографа.
Личная жизнь
В 1991 году женился на актрисе Келли Престон, от которой у него два сына и дочь. Старший сын актёра, Джетт Траволта, погиб 2 января 2009 года в возрасте шестнадцати лет в результате эпилептического припадка, вызванного синдромом Кавасаки, в ванной комнате дома семьи Траволта на Багамских островах[2][3]. 23 ноября 2010 года у Келли и Джона родился младший сын, Бенджамин[4].
Траволта начал практиковать саентологию с 1975 года, когда во время съёмок фильма «Адский дождь» (The Devil’s Rain), проводившихся в мексиканском штате Дуранго, ему вручили книгу «Дианетика»[5].
В 2010 году принял активное участие в помощи пострадавшим от землетрясения на Гаити, доставив на собственном самолёте Боинг-707 медицинские препараты, специальную одежду и хирургические перчатки для врачей. Вместе с ним летели его жена Келли Престон и саентологические добровольные священники[6][7].
В июне 2010 года Траволта и Престон пожертвовали 10 тысяч долларов Детскому фонду Нельсона Манделы во время поездки в Южную Африку[8].
Является страстным поклонником авиации, по собственному признанию, «заболев» самолётами ещё в возрасте пяти лет. Имеет лицензию пилота и несколько тысяч часов налёта. Владеет несколькими самолётами, названными в честь его детей, включая четырёхмоторный Боинг-707-138, раскрашенный в старом фирменном стиле авиакомпании Qantas, у которой и был куплен. В частности, лично управляя этим Боингом, актёр с семьёй посетил Россию 29 сентября 2010 года (до этого он приезжал в Россию в 2005 году)[9].
Фильмография
| Год | Русское название | Оригинальное название | Роль | |
|---|---|---|---|---|
| 1972 | с | Критическое положение! (англ.) | Emergency! | Кэйси |
| 1972 | с | Оуэн Маршалл: адвокат (англ.) | Owen Marshall: Counselor at Law | |
| 1973 | с | Новобранцы (англ.) | The Rookies | Эдди Холлей |
| 1974 | с | Медицинский центр (англ.) | Medical Center | Дэнни |
| 1975—1979 | с | С возвращением, Коттер (англ.) | Welcome Back, Kotter | Винсент «Винни» Барбарино |
| 1975 | ф | Десятый уровень (англ.) | The Tenth Level | студент колледжа |
| 1975 | ф | Адский дождь (англ.) | The Devil’s Rain | Дэни |
| 1976 | ф | Кэрри | Carrie | Билли Нолан |
| 1976 | тф | Под колпаком | The Boy in the Plastic Bubble | Тод Любич |
| 1977 | ф | Лихорадка субботнего вечера | Saturday Night Fever | Тони Манеро |
| 1978 | ф | Бриолин | Grease | Дэнни Зуко |
| 1978 | ф | Миг за мигом (англ.) | Moment by Moment | Стрип Харрисон |
| 1980 | ф | Городской ковбой | Urban Cowboy | Буфорд 'Бад' Уэн Девис |
| 1981 | ф | Прокол | Blow Out | Джек Терри |
| 1983 | ф | Остаться в живых | Staying Alive | Тони Манеро |
| 1983 | ф | Хорошая пара (англ.) | Two of a Kind | Зак |
| 1985 | ф | Идеально | Perfect | Адам Лоуренс |
| 1989 | ф | Эксперты | The Experts | Тревис |
| 1989 | ф | Уж кто бы говорил | Look Who's Talking | Джеймс Убриакко |
| 1990 | ф | Уж кто бы говорил 2 | Look Who’s Talking Too | Джеймс Убриакко |
| 1991 | ф | Крик | Shout | Джек Кэйб |
| 1991 | ф | Ангельские глазки | Eyes of an Angel | Бобби |
| 1991 | ф | Золотая цепь | Chains of Gold | Скотт Барнс |
| 1992 | ф | Boris and Natasha: The Movie (англ.) | Boris and Natasha: The Movie | играет себя |
| 1993 | ф | Уж кто бы говорил 3 | Look Who’s Talking Now | Джеймс Убриакко |
| 1994 | ф | Криминальное чтиво | Pulp Fiction | Винсент Вега |
| 1995 | ф | Достать коротышку | Get Shorty | Чили Палмер (англ.) |
| 1995 | ф | Участь белого человека | White Man’s Burden | Луис Пиннок |
| 1996 | ф | Майкл | Michael | Майкл |
| 1996 | ф | Феномен | Phenomenon | Джордж Малли |
| 1996 | док | Orientation: A Scientology Information Film (англ.) | Orientation: A Scientology Information Film | играет себя |
| 1996 | ф | Сломанная стрела | Broken Arrow | майор Вик Диккенс |
| 1997 | ф | Безумный город | Mad City | Сэм |
| 1997 | ф | Без лица | Face/Off | Шон Арчер/Кастор Трой |
| 1997 | ф | Она прекрасна | She’s So Lovely | Джо |
| 1997 | док | Off the Menu: The Last Days of Chasen's (англ.) | Off the Menu: The Last Days of Chasen’s | |
| 1998 | ф | Гражданский иск | A Civil Action | Ян Шлихтман (англ.) |
| 1998 | ф | Тонкая красная линия | The Thin Red Line | бригадный генерал Квинтард |
| 1998 | ф | Пир проститутки (англ.) | Junket Whore | играет себя |
| 1998 | ф | Основные цвета | Primary Colors | губернатор Джек Стэнтон, кандидат в президенты |
| 1999 | ф | Генеральская дочь | The General’s Daughter | Пол Бриннер |
| 1999 | мф | Наш друг, Мартин (англ.) | Our Friend, Martin | отец Кайла |
| 2000 | ф | Добро пожаловать в Голливуд! (англ.) | Welcome to Hollywood | камео |
| 2000 | ф | Счастливые номера | Lucky Numbers | Расс Ричардс |
| 2000 | ф | Поле битвы: Земля | Battlefield Earth | Терл |
| 2001 | ф | Скрытая угроза | Domestic Disturbance | Френк Моррисон |
| 2001 | ф | Пароль «Рыба-меч» | Swordfish | Габриэль Шир |
| 2002 | ф | Остин Пауэрс: Голдмембер | Austin Powers in Goldmember | играет себя исполняющего роль Голдмембера |
| 2003 | ф | База «Клейтон» | Basic | Том Харди |
| 2004 | ф | Команда 49: Огненная лестница | Ladder 49 | Майк Кеннеди |
| 2004 | ф | Любовная лихорадка | A Love Song for Bobby Long | Бобби Лонг |
| 2004 | ф | Каратель | The Punisher | Говард Сэйнт |
| 2005 | док | Путешествие на Луну 3D (англ.) | Magnificent Desolation: Walking on the Moon 3D | Джеймс Ирвин |
| 2005 | ф | Будь круче! | Be Cool | Чили Палмер |
| 2006 | ф | Одинокие сердца | Lonely Hearts | Тодд Робинсон |
| 2007 | ф | Реальные кабаны | Wild Hogs | Вуди Стивенс |
| 2007 | ф | Лак для волос | Hairspray | Эдна Тёрнблад |
| 2008 | мф | Вольт | Bolt | Вольт |
| 2009 | ф | Опасные пассажиры поезда 123 | The Taking of Pelham 1 2 3 | Райдер |
| 2009 | ф | Так себе каникулы | Old Dogs | Чарли |
| 2010 | ф | Из Парижа с любовью | From Paris with Love | агент ЦРУ Чарли Векс |
| 2012 | ф | Особо опасны | Savages | Деннис |
| 2013 | ф | Сезон убийц (Шрапнель) | Killing Season | Эмиль Ковач |
| 2013 | с | Кёрсти[10] | Kirstie | |
| 2014 | ф | Фальсификатор | The Forger | Рэй Каттер |
| 2015 | с | Американская криминальная история: Народ против О. Джея Симпсона[11] | American Crime Story | Роберт Шапиро |
| 2015 | ф | Жизнь на грани | Life on the line | Рэй |
| 2016 | ф | Я есть гнев | I am wrath | Стэнли Хилл |
Также Джон Траволта претендовал на главную роль графа фон Кролока в мюзикле «Танец вампиров»[12].
Дискография
Альбомы
| Год | Альбом | US |
|---|---|---|
| 1974 | Over Here! | — |
| 1976 | John Travolta | 39 |
| 1977 | Can’t Let You Go | 66 |
| 1978 | Travolta Fever | 161 |
| 1978 | Grease | — |
| 1983 | Two of a Kind | 26 |
| 1986 | The Road to Freedom | — |
| 1996 | Let Her In: The Best of John Travolta | — |
| 2003 | The Collection | — |
| 2007 | Hairspray | — |
| 2012 | This Christmas | — |
Синглы
- «You Set My Dreams To Music» (1969)
- «Goodnight Mr. Moon» (1969)
- «Rainbows» (1969)
- «Settle Down» (1970)
- «Moonlight Lady» (1971)
- «Right Time Of The Night» (1972)
- «Big Trouble» (1972)
- «What Would They Say» (1973)
- «Back Doors Crying» (1973)
- «Dream Drummin'» (1974)
- «Easy Evil» (1975)
- «Can’t Let You Go» (1975)
- «Let Her In» (1976) — #10
- «Whenever I’m Away From You» (1976) — #38
- «Slow Dancin'» (1976)
- «It Had To Be You» (1976)
- «I Don’t Know What I Like About You Baby» (1976)
- «All Strung Out On You» (1977) — #34
- «Baby, I Could Be So Good At Lovin' You» (1977)
- «Razzamatazz» (1977)
- «You're the One That I Want» — #1 (1978) (с Оливией Ньютон-Джон)
- «Sandy» (1978)
- «Greased Lightnin» (1978) — #47
- «Never Gonna Fall in Love Again» (1980)
- «Hooker Madness» (1983)
- «I Thought I Lost You» (2008)
Напишите отзыв о статье "Траволта, Джон"
Примечания
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=VMWoq8zNTW0 Интервью Траволты в Мумбае]
- ↑ [www.cnn.com/2009/SHOWBIZ/Movies/01/02/obit.jett.travolta Actors' son Jett Travolta dies at 16] (англ.). CNN (2 января, 2009). Проверено 5 ноября 2009. [www.webcitation.org/686wpUPJZ Архивировано из первоисточника 2 июня 2012].
- ↑ [lenta.ru/news/2009/01/03/travolta/ 16-летний сын актёра Джона Траволты скончался во время отдыха на Багамах]. Lenta.ru (3 января, 2009). Проверено 5 ноября 2009. [www.webcitation.org/686wqfS2a Архивировано из первоисточника 2 июня 2012].
- ↑ [celebritybabies.people.com/2010/11/24/john-travolta-kelly-preston-welcome-son-benjamin/ John Travolta and Kelly Preston Welcome Son Benjamin], People.com (24 ноября 2010). Проверено 25 ноября 2010.
- ↑ [www.whatisscientology.org/html/Part05/Chp19/pg0308.html Successes of Scientology] (англ.). Church of Scientology International (May 2007). [www.webcitation.org/686ws4RkA Архивировано из первоисточника 2 июня 2012].
- ↑ Максим Макарычев [www.rg.ru/printable/2010/01/26/travolta-site-anons.html Джон Траволта летит на Гаити на своём самолёте] // Российская газета, 26.01.2012 г.
- ↑ [www.travolta.com/haiti/ Haiti]
- ↑ [www.tvguide.com/News/Travolta-Donates-Mandela-1019548.aspx Travolta Donates to Nelson Mandela Children's Fund] (англ.). TVGuide.com. [www.webcitation.org/686wsitqK Архивировано из первоисточника 2 июня 2012].
- ↑ [reporter-ua.com/2010/09/29/travolta-v-moskve-rasskazal-o-samoletakh-i-popolnenii-v-seme Траволта в Москве рассказал о самолётах и пополнении в семье]
- ↑ Lynette Rice. [insidetv.ew.com/2013/07/23/john-travolta-joins-kirstie-alley-sitcom/ John Travolta joins Kirstie Alley sitcom]. Entertainment Weekly (23 июля 2013). Проверено 11 сентября 2013.
- ↑ [channeli.ru/news/djon-travolta-prisoedinilsya-k-american-crime-story Джон Траволта присоединился к "American Crime Story"]. Channel i (8 января 2015).
- ↑ Michael Riedel. [jimsteinman.com/posted.htm Opera star to 'Dance'?] (англ.). The New York Post (20 July 2001). Проверено 10 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FtpFXkM8 Архивировано из первоисточника 15 апреля 2013].
Ссылки
- [travolta.com/ a.com] — официальный сайт Джона Траволты
| ||||||||||||||||||||||||||
|
||||||
Отрывок, характеризующий Траволта, Джон
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Энглвуде
- Актёры по алфавиту
- Актёры США
- Кинопродюсеры по алфавиту
- Кинопродюсеры США
- Певцы и певицы по алфавиту
- Певцы и певицы США
- Саентология
- Танцоры США
- Исполнители, возглавлявшие Billboard Hot 100
- Лауреаты премии «Эмми»
- Лауреаты премии «Золотая малина»
- Лауреаты премии «Золотой глобус»
- Поп-вокалисты США
