Трагедия народов

Памятник
Трагедия народов
Мемориал «Трагедия народов»
Страна	Россия
Город	Москва
Архитектор	Церетели, Зураб Константинович
Строительство	1996—1997 годы
Высота	8 м
Материал	бронза, гранит

Трагедия народов — мемориал, посвящённый жертвам фашистского геноцида и установленный в Парке Победы в Москве в районе Дорогомилово.

История

Скульптурная композиция была создана Зурабом Церетели и установлена в Парке Победы недалеко от Центрального музея Великой Отечественной войны в 1997 г.

Возведение мемориала началось в 1996 г., когда появилась первая скульптура мужчины. Работы проводились открыто для всеобщего обозрения, и сразу же появились критические мнения в прессе от тех, кому мемориал показался страшным и неуместным. Однако работа продолжалась и была завершена к 9 мая 1996. Однако ещё до окончания монтажа памятника к его подножию люди начали нести цветы, а накануне Дня Победы к памятнику возложили цветы послы государств, ранее бывших республиками СССР.

Тем не менее, против мемориала в прессе была развёрнута кампания, которая в итоге привела к тому, что скульптурная композиция была демонтирована и перенесена на другое место — к Центральному музею Великой Отечественной войны. Здесь в 1997 г. памятник и был торжественно открыт.

В сентябре 2014 г. около мемориала состоялась акция скорби, связанная с обнаружением в Донбассе массового захоронения мирных жителей, погибших в ходе войны на Востоке Украины

Описание

Композиция представляет собой выполненную из гранита серую бесконечную вереницу людей: мужчин, женщин, стариков и молодых, детей. Все они похожи друг на друга, обнажены, с обритыми головами и с обречённо опущенными руками стоят в очереди за за смертью. Первые три фигуры: мать, отец и сын-подросток, чьё время умирать уже настало, но женщина закрывает ребёнку глаза, а мужчина ладонью пытается защитить его грудь. За ними стоят другие фигуры в ожидании своей судьбы. Следующие фигуры в веренице изображены всё более и более схематично, они заваливаются назад далее сливаются с камнями и гранитными стелами, словно превращаясь в надгробные камни. На этих стелах на языках народов СССР высечена одна надпись:

Да будет память о них священна, да сохранится она на века

Рядом на земле лежат разные предметы быта, отобранные у узников: одежда, обувь, книги, игрушки.

Ссылки

• М. Чегодаева. [www.rah.ru/the_academy_today/president/detail.php?ID=21489 Зураб Церетели «Трагедия народов»] (рус.). Российская академия художеств. Проверено 31 июля 2016.
• [www.mosgid.ru/architecture/monument/pamyatnik-tragediya-narodov-na-poklonnoy-gore.html Памятник Трагедия народов на Поклонной горе] (рус.). МосГид. Проверено 31 июля 2016.
• Лев Колодный. [www.nnre.ru/istorija/serdce_na_palitre_hudozhnik_zurab_cereteli/p11.php Сердце на палитре - Художник Зураб Церетели. 10. «ТРАГЕДИЯ НАРОДОВ»] (рус.). Библиотека nnre.ru. Проверено 31 июля 2016.

Отрывок, характеризующий Трагедия народов

Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.