Трагедия на «Эйзеле»

Эйзельская трагедия (англ. Heysel Stadium Disaster, итал. Strage dell'Heysel) — произошла 29 мая 1985 года в Брюсселе, Бельгия, во время финала Кубка европейских чемпионов между итальянским «Ювентусом» и английским «Ливерпулем». В результате обрушения стены одной из трибун погибло 39 человек, преимущественно итальянцев, сотни раненых.

Примерно за час до начала матча группа болельщиков «Ливерпуля» перелезла через разделительные ограждения, разделявшие их с болельщиками «Ювентуса». В итоге итальянские фанаты пытались убежать с террасы стадиона, вызвав тем самым обрушения опорной стены трибуны. Многие успели укрыться, но не все, из-за чего в итоге погибли 39 человек и многие оказались ранены. Несмотря на произошедшие события, матч не был перенесен, а сыгран, во избежание дальнейших беспорядков.

В результате данной трагедии было решено отстранить все английские клубы от всех турниров под эгидой УЕФА на пять лет, «Ливерпуль» — на шесть (изначально 10), до сезона 1990/91. Также 14 фанатов «Красных» были признаны виновными в непредумышленном убийстве и осуждены на три года лишения свободы. Позже катастрофу описали как «Самый темный час в истории УЕФА».

События, приведшие к катастрофе

На май 1985 года «Ливерпуль» был безоговорочно сильнейшей командой мира, выиграв 4 Кубка чемпионов за последние 8 лет, и подходил к матчу в статусе действующего обладателя трофея. Их оппонент, «Ювентус», был действующим обладателем Кубка обладателей кубков, в их составе числились многие игроки, победившие на последнем чемпионате мира 1982 года, а также обладатель трёх последних «Золотых мячей» Мишель Платини.

Несмотря на статус национального стадиона Бельгии, Эйзель на момент финала 1985 года был в крайне плохом функциональном состоянии и отмечал 55-летие. Уже несколько лет не оказывался нужный уход за ареной, и многие трибуны были в ветхом состоянии. Например, многие стены были построены из шлакоблоков, и любой желающий мог попасть на стадион, проделав в одной из таких стен отверстие или попросту её пнув, что и наблюдалось во время матча. Ещё до начала игры многие игроки и болельщики Ливерпуля были потрясены состоянием стадиона. До этого болельщики Арсенала, игравшего здесь финал Кубка обладателей кубков с Валенсией, жаловались на то, что вокруг стадиона была свалка. Попытки генерального директора Красных, Питера Робинсона, перенести финал с Эйзеля на другую арену, не увенчались успехом. Предлагалось сыграть финал или в Барселоне на Камп Ноу, или в Мадриде на Сантьяго Бернабеу, но УЕФА отказалась даже рассматривать данные варианты.

Стадион оказался переполнен, вместив 58,000—60,000 зрителей. За обоими воротами располагались террасы, стоячие трибуны, по 25,000 болельщиков с каждой стороны. Болельщики Ювентуса располагались в секторах O, N и M, болельщики Ливерпуля — в секторах Y и X, а сектор Z был отдан нейтральным бельгийским болельщикам. Эту идею поддержали как Ливерпуль, так и Ювентус, что дало повод различным агентствам и спекулянтам распространять билеты, тем самым создав опасную смесь болельщиков на стадионе.

В то время в Брюсселе, как и в остальной Бельгии, проживала достаточно внушительная итальянская община, благодаря чему иностранным фанатам Ювентуса не составило труда приобрести билеты в сектор Z. В дополнение к этому, билеты, распространявшиеся различными туристическими агентствами, тоже достались поклонникам Старой Сеньоры. И лишь небольшой процент достался фанатам Ливерпуля.

Конфронтация

В семь вечера, за час до матча, начались первые столкновения между болельщиками. Фанаты «Ливерпуля» и «Ювентуса» находились в опасной близости друг от друга, поскольку они занимали соседствующие сектора — X и Z. Их разделяло лишь временное ограждение и десяток полицейских. Ещё до начала матча с обеих сторон стали взлетать ракетницы и петарды.

Со стартовым свистком вместе с ракетницами полетели и камни, лежавшие под ногами болельщиков обоих клубов. Группа фанатов «Ливерпуля» двинулась в сторону к угловому флажку и попыталась перелезть через разделительные ограждения, в результате чего фанаты «Ювентуса» попытались убежать, перебравшись через стену стадиона. Многим это удалось, но стена не выдержала наплыва болельщиков и обрушилась. Именно в этот момент произошло наибольшее количество смертей — 39 погибших, плюс около 600 раненых.

В отместку за события, произошедшие на трибуне Z, фанаты «Ювентуса» с другой стороны стадиона устроили беспорядки и попытались попасть на трибуну, занимаемую болельщиками «Ливерпуля», выбегая на беговые дорожки. Лишь вмешательство полиции смогло остановить их. В течение следующих двух часов с их стороны в сторону полиции летели ракеты, выстреливаемые из ракетниц, петарды, камни и бутылки.

Последствия

В результате трагедии погибли 39 человек, 32 из которых были итальянцами, 4 — бельгийцами, 2 — французами и 1 — ирландцем. Около 600 человек получили ранения. Ответственность за кровавую драму лежит не только на болельщиках, но и УЕФА, разрешившем проводить матчи на обветшавшей арене. «Эйзель» не отвечал требованиям безопасности. Не была готова и бельгийская полиция, но наказали исключительно англичан. УЕФА наложил запрет на выступление в турнирах, организуемых УЕФА, всех клубов Англии на неопределённый срок, но не менее пяти лет (на сборную это не распространялось), а «Ливерпуль» должен был отбыть дисквалификацию дополнительно три года, но через год после снятия запрета с остальных клубов «Ливерпуль» был амнистирован. В 1995 году злополучный стадион «Эйзель» был снесён, а на его месте построен «Стадион короля Бодуэна». Не было установлено никаких памятных знаков трагических событий 1985 года, и единственным напоминанием о трагедии являются обновленные ворота главного входа — единственная сохранившаяся от старого стадиона часть.

Во время чемпионата Европы по футболу 2000 года игроки сборной Италии возложили цветы на месте трагедии, почтив таким образом память погибших болельщиков «Ювентуса».

Впервые после трагедии «Ливерпуль» и «Ювентус» встретились лишь 5 апреля 2005 года в 1/4 финала Лиги чемпионов УЕФА 2004—2005. Матч проходил на стадионе «Энфилд» и закончился со счётом 2:1 в пользу «Ливерпуля».

Список погибших

39 человек погибло и сотни получили ранения.

Имя	Возраст
Rocco Acerra	29
Bruno Balli	50
Alfons Bos	35
Giancarlo Bruschera	21
Andrea Casula	11
Giovanni Casula	44
Nino Cerullo	24
Willy Chielens	41
Giuseppina Conti	17
Dirk Daenecky	38
Dionisio Fabbro	51
Jacques François	45
Eugenio Gagliano	35
Francesco Galli	24
Giancarlo Gonnelli	20
Alberto Guarini	21
Giovacchino Landini	50
Roberto Lorentini	31
Barbara Lusci	58
Franco Martelli	22
Loris Messore	28
Gianni Mastroiaco	20
Sergio Bastino Mazzino	38
Luciano Rocco Papaluca	38
Luigi Pidone	31
Benito Pistolato	50
Patrick Radcliffe	38
Antonio Ragnanese	49
Claude Robert	?
Mario Ronchi	43
Domenico Russo	28
Tarcisio Salvi	49
Gianfranco Sarto	47
Amedeo Giuseppe Spolaore	55
Mario Spanu	41
Tarcisio Venturin	23
Jean Michel Walla	32
Claudio Zavaroni	28

См. также

• Список трагедий на футбольных стадионах мира

Литература

• Evans, R., & Rowe, M. (2002). For Club and Country: Taking Football Disorder Abroad. Soccer & Society, 3(1), 37. [dx.doi.org/10.1080/714004870 DOI: 10.1080/714004870]
• Nash, R. (2001). English Football Fan Groups in the 1990s: Class, Representation and Fan Power. Soccer & Society, 2(1), 39.
• Routledge (Summer 2004). «English Football Fan Groups in the 1990s: Class, Representation and Fan Power». Soccer and Society 5 (2).
• Routledge (Summer 2004). «'Heads in the Sand': Football, Politics and Crowd Disasters in Twentieth-Century Britain». Soccer and Society 5 (2).
• Routledge (Autumn 2004). «Hit and tell: A review essay on the Soccer Hooligan Memoir». Soccer and Society 5 (3).
• Routledge (January 2006). «'Protect Me From What I Want': Football Fandom, Celebrity Cultures and 'New' Football in England». Soccer and Society 7 (1).
• Routledge (December 2006). «The Nature and Extent of Football Hooliganism in England and Wales». Soccer and Society 7 (4).
• Routledge (January 2007). «The Ownership and Control of Elite Club Competition in European Football». Soccer and Society 8 (1).
• Routledge (January 2007). «This Sporting Life: The Realism of The Football Factory». Soccer and Society 8 (1).
• Routledge (April 2007). «Football hooliganism as a transnational phenomenon: Past and present analysis: A critique – More specificity and less generality». The International Journal of the History of Sport 24 (4).

Ссылки

• [www.timesonline.co.uk/tol/system/topicRoot/Heysel_Disaster/ Heysel Disaster] Original reports from The Times
• [www.lfconline.com/news/loadsngl.asp?CID=EDB3 Heysel Tragedy article on LFC Online]
• [news.bbc.co.uk/sport1/hi/football/europe/4394705.stm BBC Sports columnist Alan Hansen — Reds tie evokes Heysel memories]
• [www.sirc.org/publik/football_violence.pdf Football Violence in Europe] Paper by the Social Issues Research Centre
• [tomkinstimes.com/2009/12/heysel-athens-the-truth/ tomkinstimes.com] Partial article by Paul Tompkins
• [www.liverbird.ru/heysel Материал о трагедии на Liverbird.ru]  (рус.)
• [www.forzajuve.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=118485&Itemid=11 Материал о трагедии на Forzajuve.ru]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Трагедия на «Эйзеле»

– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему: