Трагедия на стадионе в Порт-Саиде
Резня на стадионе в Порт-Саиде — инцидент, произошедший 1 февраля 2012 года в египетском городе Порт-Саид.
Содержание
История
Во время футбольного матча между местным клубом «Аль-Масри» и каирской командой «Аль-Ахли», при счёте 3:1 в пользу «хозяев» на поле неожиданно выбежали болельщики и стали избивать футболистов проигравшего клуба. В завязавшейся массовой драке и последующей давке на выходе со стадиона погибли по меньшей мере 73 человека, не менее тысячи получили ранения и увечья. Многие пострадавшие получили ножевые ранения.
На стадионе находились подразделения спецназа, в количестве 500 человек; также имелись при себе спецсредства и каски со щитами; однако, не принималось никаких активных мер по прекращению битвы между 3-4 тысячами человек поклонников обеих команд. Даже на заведомые провокации со стороны фанатов «Аль-Ахли» с вывешиванием недвузначных баннеров и киданием фаеров на поле реакции от силовиков не замечалось. Полиция просто наблюдала за всем происходящим на стадионе, даже когда началось побоище. На помощь пострадавшим бросились медики и фельдшеры из скорых, и именно они и вытаскивали первых из мест столкновений. Столь странное поведение полиции никто не соглашается комментировать, и это при том, что сам каирский спецназ всегда активно противодействует агрессивным выходкам фанатов «Аль-Ахли», вплоть до применения карабинов.
Из-за инцидента футбольная федерация Египта заявила, что откладывает на неопределенный срок все матчи египетской премьер-лиги. В Каире разгневанные этим решением болельщики подожгли другой стадион, на котором должен был состояться ещё один матч того же тура. Были арестованы 47 человек, в город были введены армейские подразделения. Ряд первых лиц города отправлены в отставку. В дальнейшем число обвиняемых возросло до 73.
Расследование и суд
В январе 2013 года 21 из 73 осуждённых приговорили к смертной казни. Из-за этого родственники и знакомые приговорённых начали штурмовать тюрьму. К ним присоединилась и оппозиция. В ходе штурма было убито по меньшей мере 2 полицейских. Власти Египта были вынуждены ввести в город войска, в том числе танки. В ходе беспорядков было убито около 30 человек.
В июне 2015 года египетский суд провел заключительное заседание по пересмотру обвинений 73 человек, проходящих по делу о давке на стадионе Порт-Саида. Суд приговорил к смертной казни 11 человек, еще 15 получили тюремные сроки от 5 до 15 лет, а 21 подсудимый был оправдан[1].
Спортивные подробности матча
| 1 февраля 2012 15:30 UTC+2 |
|
Стадион: Порт-Саид, Порт-Саид Зрителей: ? Судья: ? |
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
См. также
Напишите отзыв о статье "Трагедия на стадионе в Порт-Саиде"
Примечания
- ↑ [news.sportbox.ru/Vidy_sporta/Futbol/rest_of_the_world/spbnews_NI542016_V_Jegipte_11_bolelshhikov_prigovoreny_k_smertnoj_kazni В Египте 11 болельщиков приговорены к смертной казни], sportbox (9 июня 2015). Проверено 9 июня 2015.
Ссылки
 | Викиновости по теме: |
</td> </tr> </table>
|
|
Отрывок, характеризующий Трагедия на стадионе в Порт-Саиде
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .
Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
