Старые левые

Старые или традиционные левые (англ. The Old Left, англ. Traditional Left) — термин определяющий традиционные (сформировавшиеся до 1930-х гг.) направления левой мысли: ленинизма, сталинизма, троцкизма, их вариаций и ответвлений (маоизм, ходжаизм, различные троцкистские тенденции), а также анархизма. Используется в противоположность термину «Новые левые», так как теоретические и организационно-практические традиции последних начали зарождаться в 1960-х-1970-х гг.

Термин и краткая и история

Оба термина были введены в научный оборот американским марксистским социологом Чарльзом Райтом Миллсом.

Отличительной особенностью марксистских старых левых является придание большой важности созданию массовой партийной организации, выстраиваемой и действующей по бюрократическому принципу, с жесткой внутренней дисциплиной. Марксистским старым левым присущ культ вождя (Сталин, Мао, Троцкий, Ким Ир Сен). В случае анархистов ситуация выворачивается наизнанку — отказ от любой формы организации и дисциплины в качестве защиты от вождизма и авторитаризма в массовом децентрализованном движении. Также у старых левых проявляется тенденция к сектантству и агрессивному неприятию иной точки зрения.

Основной своей социальной базой старые левые видят индустриальных рабочих, что, в особо предельных случаях, привело к появлению теории пролетаризма, по которой все классы и слои общества являются паразитическими по отношению к рабочему классу. Основные методы деятельности: митинги и пикеты, нанесение граффити, традиционные (по праздникам) демонстрации, распространение газет и листовок.

Пережив подъём в первой половине XX века, старые левые смогли прийти к власти, сперва в России, а затем, после Второй мировой войны, в странах Восточной и Центральной Европы. По мнению Иммануила Валерстайна, к середине 1960−х годов движение старых левых добилось своей исторической цели, почти повсеместно придя к власти — по крайней мере номинально (коммунисты — в странах восточного блока, социал-демократы — в Западной Европе, национально-освободительные движения — в Азии и Африке). Однако с 1950-х годов наступает серьёзный кризис:

• секретный доклад Хрущева на XX съезде вызывает раскол в международном коммунистическом движении;
• неприятие политики сталинизма приводит к бунтам в Польше и Венгрии в 1956 году;
• противостояние Компартий СССР и Китая также ослабляет и раскалывает многие коммунистические партии;
• соглашательская позиция французской и итальянской компартий во время кризиса 1960-х;
• нежелание советской бюрократии реформировать социалистическую систему приводит к подавлению Пражской весны;
• ввод советских войск в Афганистан подрывает доверие к СССР;
• неспособность пришедших к власти социалистов провести социалистические реформы.

Бывшие некогда сильнейшими компартиями в Европе — французская и итальянская — сначала резко ослабли, а затем Итальянская компартия самораспустилась, а Французская компартия почти не имеет влияния на политическую жизнь. КПСС распалась, а некоторые бывшие её деятели оставшись на государственных постах, стали проводниками политики, не имеющей отношения к коммунистическим идеям.

Ссылки

Литература

• C. Wright Mills. [www.marxists.org/subject/humanism/mills-c-wright/letter-new-left.htm Letter to the New Left]  (англ.)
• Тарасов А. Н.:
  • Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений. Ультра. Культура, 2005 г. ISBN 5-9681-0067-2
  • [scepsis.ru/library/id_2274.html 1968 год в свете нашего опыта]

Отрывок, характеризующий Старые левые

Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».