Традиционные скинхеды

Традиционные скинхеды (англ. Traditional Skinheads [trə'diʃənl 'skinheds]) — аполитичная субкультура, возникшая как реакция на появление ответвлений от первоначальной субкультуры. Тесно связана с танцевальной музыкой регги и ска и современной музыкой Oi!.

Краткое описание субкультуры

Данная субкультура копирует стиль изначальной культуры конца 1960-х.

Основным лозунгом данной субкультуры можно назвать лозунг «Remember the Spirit of '69». Данная фраза является выражением тех идеалов, к которым стараются быть максимально близки традиционные скинхеды. В основном, эти идеалы копируют культурные устои среди скинхедов периода 1960-х годов:

• Работа. Скинхеды гордятся своей принадлежностью к рабочему классу;
• Друзья. Так называемое Unity, Единение («важнее дружбы нет ничего на свете»);
• Семья (семья для скинхедов это корни, истоки);
• «Корни». Одно из важных понятий в субкультуре традиционных скинхедов; выражение его находит своё отражение в популярном выражении: «Remember your roots!», что, в принципе, является другой стороной выражения «Remember the Spirit of '69», так как «Дух 69» (Spirit of '69) — корни самой субкультуры, «золотое время» её развития. Понятие «корней» также важно ещё и тем, что включает в себя музыку, характерную для скинхед-среды 60-х (ска, реггей, рокстеди, соул).;
• Анти-расизм. Имеется в виду именно антирасизм, а не антифашизм, такая позиция объясняется тем, что субкультура скинхедов происходит из смешения двух культур — ямайских темнокожих рудиз (rude boys) и английских модов (mods).

Кроме этого, принято разделять культуру традиционных скинхедов по музыкальным предпочтениям:

• Троян-скинхеды (Trojan Skinheads) — представители субкультуры традиционных скинхедов, слушающие ска, реггей, рокстеди, и другую музыку, популярную в скинхед-среде в 1969 году.
• Ой-скинхеды (Oi! Skinheads) — другое ответвление, представители которого слушают музыку Oi!, также известную как «street-punk».

Некоторые представители субкультуры традиционных скинхедов слушают музыку и Троян-скинхедов, и Ой-скинхедов.

История возникновения

Считается, что субкультура скинхедов в первоначальном виде (и их подражатели из современной скинхед среды,— традиционные скинхеды) возникла в процессе эволюции субкультуры модов, выразившейся в упрощении внешнего вида в сторону более простой, но не менее опрятной одежды и ассимиляции музыкальных традиций и некоторых элементов внешнего вида ямайской эмигрантской молодёжи (rude-boys) того времени.

На конец 1960-х годов в Соединённом Королевстве пришёлся пик популярности новомодной ямайской музыки реггей, что также связывается с субкультурой скинхедов того времени. Многие записи, считающиеся сегодня классикой скинхед-реггей, были в лидерах чартов продаж тех лет. Как считается, такой успех обеспечило быстро развивающееся течение скинхедов и, соответственно, возрастающий спрос на музыку, популярную в их среде.

Кроме этого, новой субкультурой были заинтересованы и звукозаписывающие компании, которым они обеспечивали высокий уровень продаж музыки. Для стимулирования спроса записывались песни специально для скинхедов и про скинхедов. Позднее такая музыка станет называться скинхед-реггей, что, фактически, является обозначением популярной карибской танцевальной музыки второй половины 60-х годов. Традиционно в это понятие включается, в первую очередь, раннее реггей, рокстеди и ямайское ска.

С движением скинхедов того времени также связываются понятия «паки-» и «хиппи-бэшинг». Этими терминам обозначаются стычки (драки) между скинхедами и выходцами из стран Азии, а также между скинхедами и хиппи соответственно.

В музыкальном наследии скинхед-реггей есть песня о «паки-бэшинге», где описывается то, что не нравилось некоторым скинхедам в пакистанцах:

why oh

oh why oh
skinhead a bash them
…
skinhead say paki them can’t reggae …
skinhead say paki no spend money
skinhead say paki no live no way
…
skinhead say paki them can’t reggae
skinhead say paki can’t jeggae
…
why oh
oh why oh
why oh
oh why oh

skinhead say paki no live no way

skinhead say paki no have no woman

Нападения происходили на всех, кого называли «paki». Бенгальцы, бангладешцы и выходцы с Ближнего Востока, не говорившие по-английски, также назывались «paki». В этих столкновениях участвовали не только англичане, но и греки, карибские rude boys и другие приезжие, в большинстве своём происходившие из той же среды, что и скинхеды, и так или иначе связанные с ними.

С другой стороны, были и песни с миротворческим содержанием, например песня Десмонда Райли «Skinhead, a Message to You»:

Skinhead a message to you:
Wear your boots
But don’t kick nobody
Music is sweet
Come and join the beat
Music is nice
It makes you feel allright

Предшественники скинов — hard mods — как и все моды, старались одеваться недорого, хотя и со вкусом, но их стиль одежды был ближе к рабочей. Именно они создали культ определённого набора одежды: джинсы Levi's, donkey jackets, массивные ботинки, служившие незаменимым аргументом в нескончаемых разборках футбольных болельщиков и уличных потасовках.

Развитие

Вскоре в моду у скинов вошли рубашки Ben Sherman, а джинсы стало принято подворачивать под высоту ботинка, чтобы подчеркнуть стиль обуви, где преобладали Cherry Red Boots или лёгкая итальянская кожаная обувь. Покупая качественную, отнюдь не дешёвую одежду, они действовали по принципу «всё что на мне надето, заработано моим трудом». Вскоре стало принято носить подтяжки, армейские брюки, ботинки Dr. Martens, куртки Harrington, костюмы из переливающейся на свету мохеровой ткани — Tonic suits. Особым шиком считалась короткая причёска со своеобразным выбритым пробором.

К весне 1970 многим полюбились новые рубашки с коротким рукавом и рисунком в крупную клетку от Ben Sherman, Brutus и Jatex. Таким образом сформировался окончательный стиль одежды скинхедов. Как преемники модов, одним из правил которых был уникальный и стильный внешний вид, некоторые принялись изобретать для себя что-то новое — они чуть отращивали волосы, ходили в плащах, клетчатых брюках и даже носили с собой зонты-трости.

Отрывок, характеризующий Традиционные скинхеды

Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.