Тральщики проекта 923
Тральщики проекта 923 (полное название — Эскадренные тральщики-вертолётоносцы проекта 923 «Гранат») — неосуществленный проект советских кораблей 1970-х годов — гибрид тральщика и вертолётоносца, специализированный корабль океанской зоны.
Содержание
Описание проекта
Проектирование нового типа тральщиков началось во второй половине 1970-х годов. Проект необычного специализированного противоминного корабля получил номер 923 и шифр «Гранат». По ТТЗ корабль должен был обладать такими же мореходностью и дальностью плавания, как и у других кораблей океанской зоны, а также многочисленным штатным противоминным, мощным артиллерийским и ракетным вооружением. В авиационную группу должны были входить пять вертолётов-тральщиков.
За основу были взяты корпус и главная энергетическая установка большого противолодочного корабля проекта 1155 (конструкция надстройки, расположение помещений, постов и радиоэлектронных средств). Вооружение тральщика включало два ЗРК «Кинжал» в носу и корме (64 ракеты), две 100-мм артустановки АК-100, четыре шестиствольных 30-мм зенитных автоматов АК-630 (в две батареи, по одной на борт), одна спаренная 25-мм установка 3М-2М для отстрела мин и комплекс противоторпедной, противоминной и противолодочной защиты «Удав-1».
Разработка вертолётов велась на основе вертолёта Ка-252 (более известное обозначение Ка-27). Для их задействования на корабле были установлены большой ангар, сдвоенная ВПП, хранилища для авиационного топлива, жилые помещения для личного состава авиагруппы. Радиоэлектронное вооружение состояло из следующей аппаратуры:
- двух РЛС общего обнаружения «Топаз»,
- наземной РЛС,
- станций управления ракетной и артиллерийской стрельбой,
- комплекса РЭБ,
- комплекса связи,
- системы ближней навигации для вертолетов,
- мощного гидроакустического комплекса.
В состав гидроакустического комплекса входили активные и пассивные ГАС, расположенные в носовом бульбовом обтекателе. Противоминное вооружение состояло из набора одинарных контактных и неконтактных тралов, шнуровых зарядов и комплексных искателей-уничтожителей мин КИУ-2 лазерно-телевизионного типа. Полное водоизмещение корабля на этапе техпроекта составило 7800 тонн, основные размеры – 163 х 19 х 5,4 м, что позволяло тральщику стать крупнейшим в мире по размеру. Мощность газотурбинной установки составляла 53 тысяч лошадиных сил, скорость полного хода 30 узлов, дальность плавания при скорости 14 узлов составляла 5600 миль. В экипаж входил 231 человек без учёта личного состава авиационной группы.
Однако все работы позднее были остановлены, а проект отменён. Причинами тому стали высокая стоимость корабля и отсутствие подходящего свободного завода-строителя. С соверемнной точки зрения, строительство подобного корабля выглядело бесперспективным, поскольку отряды вертолётов тральщиков можно было размещать на имеющихся авианесущих кораблях, универсальных десантных кораблях, транспортных судах-доках или мобилизуемых торговых судах. Сразу же после остановки проекта 923 вертолётный завод имени Камова прекратил разработку вертолёта Ка-252ПМО, поскольку не справлялся с другими вариантами машины. Руководство ВМФ продолжало смотреть на вертолеты как на элемент вооружения специального корабля и не рассматривало их как универсальное и эффективное вооружение.
Напишите отзыв о статье "Тральщики проекта 923"
Ссылки
- [web.archive.org/web/20091013064044/www.atrinaflot.narod.ru/84_other/0_923.htm Эскадренный тральщик-вертолётоносец, проект 923 «Гранат»] (рус.)
Примечания
Литература
- Кузин В. П., Никольский В. И. Военно-Морской флот СССР 1945-1991. — СПб.: Историческое Морское Общество, 1996.
Отрывок, характеризующий Тральщики проекта 923
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
