Трамвайно-железнодорожный гейт

Гейт (англ. Gate) — широко используемое неофициальное название для места соединения трамвайной и железнодорожной сетей. Гейты используются для выгрузки привезённых на железнодорожных платформах трамваев или для переброски грузов с поездов на грузовые трамваи. Также для ввоза метропоездов в метрополитены СНГ.

Типы гейтов

Переходящие друг в друга пути

В странах, где трамвайная и железнодорожная колеи не отличаются или мало отличаются между собой по ширине (в той степени, что позволяет использовать подвижной состав на обоих типах колеи) возможен непосредственный переход железнодорожных рельсов в трамвайные. Причём указать точное место перехода в этом случае обычно нельзя по причине унифицированности колеи. Для перестановки вагонов с платформ на рельсы используются подъёмные краны и различные варианты домкратных постов. К примеру, такой вариант применяется в Москве на конечной станции «Угрешская улица».

Подобный гейт есть и в Харькове (на Чеботарской улице) и Запорожье (в районе завода «Мотор Сич»).

В таком случае, вагоны могут свободно переходить с железной дороги прямо на трамвайные пути.

• ЭПМ3Б-2099 (22016208740).jpg

  Трамвайный электровоз ЭПМ3Б на соединительной ветви между железнодорожной станцией и трамвайной линией

• Sofia sever railway station.webm

  Разгрузка автокраном трамвайных вагонов Tatra T4, транспортируемых на железнодорожных вагонах-платформах. Железнодорожный путь переходит в трамвайный

В Новосибирске, на станции Новосибирск-Западный, ранее существовал гейт. На данный момент сохранился участок ранее эксплуатируемой ветки этого гейта.

Параллельные пути

Вариантом, приемлемым для стран с любой шириной колеи, является параллельное расположение железнодорожных и трамвайных путей, при котором перегрузка вагонов с железнодорожных платформ на трамвайную колею осуществляется кранами. В случае с унифицированной шириной колеи при таком расположении возможно наличие соединительного пути.

Эстакады-тупики

Для разгрузки трамвайных вагонов с железнодорожных и автомобильных платформ также могут применяться разгрузочные эстакады-тупики, на которых трамвайный путь поднят относительно железнодорожного пути (или дорожного покрытия) на погрузочную высоту платформы. Рельсы на платформе при этом совмещаются с трамвайными рельсами на эстакаде, и вагон своим ходом или на буксире съезжает с платформы. Именно таким образом осуществляется погрузка вагонов на железнодорожные платформы на Петербургском трамвайно-механическом заводе и Усть-Катавском вагоностроительном заводе имени С. М. Кирова (УКВЗ).

В СНГ это самый распространённый вариант гейта. Подобные эстакады-тупики имеются в Санкт-Петербурге (на ПТМЗ), Туле (Алексинский тупик), Улан-Удэ, Иркутске, Ангарске, Барнауле, Курске, Самаре, Челябинске, Коломне, Ногинске, Перми, Мариуполе. В Бийске такой гейт существовал с 1959 года и был разобран в начале 1990-х годов. В Твери такой гейт существовал на проезде Дарвина с 1960-х годов (ж/д ветка на фабрику им. Вагжанова) и был разобран в начале 2000-х годов в связи с ликвидацией самой ж/д ветки.

В таком случае, железнодорожный путь «изолирован» от трамвайного.

Отрывок, характеризующий Трамвайно-железнодорожный гейт

Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.