Трансильванские саксы
Трансильванские саксы — этнические немцы, составлявшие основное население исторической области Бурценланд в Трансильвании (современная Румыния). За всеми немецкими колонистами в Румынии закрепилось название «саксы», хотя большинство выехало не из Саксонии, а из долины Мозеля.
Немецкая колонизация Трансильвании развернулась в середине XII века с соизволения венгерского короля Гезы II, который рассчитывал за счёт привлечения немецких рудокопов развить местную горную промышленность. Кроме того, немецкие поселения вокруг Германштадта (совр. Сибиу) должны были послужить буфером в случае нападения на Венгерское королевство кочевых орд с востока.
Для оказания отпора половцам они перекрыли карпатские перевалы крепостями и замками, такими, как Кронштадт (совр. Брашов). Самостоятельность рыцарей встревожила Андраша II, который в 1225 году настоял на их переселении в Пруссию (см. историю Тевтонского ордена).
В 1438 году вместе с мадьярами и секеями саксы составили союз трёх наций, державший в своих руках управление Трансильванией до конца XVIII века.
Немецкие переселенцы окрестили Трансильванию Семиградьем (нем. Siebenbürgen) по семи построенным ими в этих краях замкам. Многие из крепостных построек средневековых саксов существуют поныне, а город Шассбург (Сигишоара) как центр их культуры находится под охраной ЮНЕСКО в качестве памятника Всемирного наследия. В XVI веке среди трансильванских немцев распространилось лютеранство.
После перехода контроля над Трансильванией к венским Габсбургам (восстание Ференца II Ракоци), социально-политическое положение саксов стало ухудшаться. Ползучая мадьяризация и окатоличивание общественной жизни заставляли немецко-лютеранское меньшинство искать союза с румынским крестьянством.
После Второй мировой войны значительная часть румынских немцев эмигрировала в ФРГ.
Шестым президентом Румынии с 21 декабря 2014 года является трансильванский сакс Клаус Йоханнис.
Немецкое Семиградье
| # | Лютеранский храм | Немецкое название | Румынское название | Венгерское название |
|---|---|---|---|---|
| 1 | 
|
Бистриц (Bistritz) | Бистрица | Beszterce |
| 2 | 
|
Германштадт (Hermannstadt) | Сибиу | Nagyszeben |
| 3 | 
|
Клаузенбург (Klausenburg) | Клуж-Напока | Kolozsvár |
| 4 | 
|
Кронштадт (Kronstadt) | Брашов | Brassó |
| 5 | 
|
Медиаш (Mediasch) | Медиаш | Medgyes |
| 6 | 
|
Мюльбах (Mühlbach) | Себеш | Szászsebes |
| 7 | 
|
Шессбург (Schäßburg) | Сигишоара | Segesvár |
См. также
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
|
||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Трансильванские саксы"
Отрывок, характеризующий Трансильванские саксы
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
