Трансильвания (княжество)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Трансильванское княжество»)
Перейти к: навигация, поиск
Княжество Трансильвания
Principatul Transilvaniei
Erdélyi Fejedelemség

1570 — 1711



Флаг Герб Трансильвании

Княжество Трансильвания в XVII веке
Столица Алба-Юлия
(15711692)
Сибиу
(16921711)
Язык(и) старорумынский,
венгерский,
латынь,
немецкий, западнорусский
Форма правления Выборная монархия
К:Появились в 1570 годуК:Исчезли в 1711 году

Кня́жество Трансильва́ния — государственное образование, существовавшее с 1570 по 1711 год на территории Трансильвании. Его территория, помимо земель Трансильванского воеводства, также включала восточную часть Венгрии — так называемый Парциум. Создание княжества связано с Шпайерским договором, однако в значительной мере в формировании образа Трансильванской монархии имел статус князя Иштвана как польского короля[1].

Княжество Трансильвания было символом выживания венгерской государственности[2], отстаивая венгерские интересы от посягательств и противопоставляя себя монархии Габсбургов, властвовавших в Венгерском королевстве.





История

Княжество Трансильвания было образовано в 1570 году, когда Янош II Запольяи отказался от своих претензий на венгерский престол по условиям Шпейерского договора[3][4] и стал князем Трансильвании[5]. Договор также признавал, что княжество Трансильвания оставалось в вассальной зависимости от Венгерского королевства[6].

Род Баториев пришел к власти в княжестве после кончины Яноша II в 1571 году. Он завещал свой трон своему казначею, Каспару Бекешу, но аристократия не приняла это решение и выбрала Иштвана Батори (Стефана Батория) в качестве воеводы. Это привело к короткой гражданской войне, которая закончилась победой Батория.

Вплоть до 1602 года княжества находилось под сюзеренитетом османов, а затем (ненадолго) — Габсбургов. Приход к власти Баториев ознаменовал становление княжества Трансильвания как полунезависимого государства.

Молодой Стефан Баторий, первый сильный князь Трансильвании[7], венгерский католик, впоследствии стал королём Польши и великим князем Литовским[7]. Он обязался не ограничивать религиозную свободу, издав Турданский эдикт, но со временем стал интерпретировать это обязательство во все более узком смысле. Последний правитель Трасильвании из рода Баториев — Жигмонд Батори — вступил в союз со Священной Римской империей[7] в войне против турок.

В марте 1599 году трансильванский князь Жигмонд Батори отказался от княжеского престола в пользу своего двоюродного брата, вармийского князя-епископа и кардинала Анджея Батори, ставленника Польши. В октябре 1599 году в битве под Шелимбере Анджей Баторий потерпел поражение от армии валашского господаря Михая Храброго, который оккупировал Трансильванию.

В Трансильвании власть Михая с самого начала была очень непрочной. Местные феодалы опасались, что дело идёт к засилью выходцев из Валахии и к уменьшению их собственного влияния. Устроив переворот, трансильванская знать выгнала представителей Михая Храброго и 4 февраля 1601 года вновь избрала своим князем Жигмонда Батори, который к этому времени собирал новое войско под Коложваром.

После 1601 года княжество в течение короткого времени был под властью императора Рудольфа I, который инициировал германизацию населения, чтобы вернуть княжество в католицизм. В 16041606 годах венгерский дворянин Иштван Бочкаи возглавил успешное восстание против австрийского господства. Иштван Бочкаи был избран князем Трансильвании 5 апреля 1603 года. Он достиг с Священной Римской империей мира по договору в Вене в 1606 году[7]. По условиям мира Трансильвания получила религиозную свободу и политическую самостоятельность, восстановление всех конфискованных имений, отмену всех «неправедных» суждений, а также признание Бочкаи в качестве независимого князя Трансильвании.

При преемниках Бочкаи Трансильвания пережила свой золотой век, особенно в правление Габора Бетлена и Дьёрдя I Ракоци. Габор Бетлен, правивший с 1613 по 1629 годы, постоянно срывал все усилия немецкого императора присоединить Трансильванию и завоевал репутацию за рубежом, отстаивая протестантизм. Три раза он вел войну на императора, дважды он был провозглашен королём Венгрии, а по результатам мира в Никольсбурге (31 декабря 1621 года) получил подтверждение условий Венского договора 1606 года, а также семь дополнительных округов в северной Венгрии. Преемник Бетлена, Дьёрдь I Ракоци, также успешно сопротивлялся немецкому давлению. Его главным достижением стал Линцкий мир (16 сентября 1645 года), последний политический триумф венгерского протестантизма, который вновь подтвердал условия Венского мира. Бетлен и Дьёрдь I Ракоци также много сделали для образования и культуры, их правление справедливо называют золотым веком Трансильвании. Они щедро выделяли деньги на украшение своей столицы Алба-Юлии, которая стал главным оплотом протестантизма в Восточной Европе. Во время их правления Трансильвания также был одной из немногих европейских стран, где католики, кальвинисты, лютеране и унитарии жили во взаимной терпимости.

Падение Надь Варадя (1660) наметило период упадка княжества Трансильвания: Габсбурги стали обретать все больший контроль над этой территорией. Князь Янош Кемени провозгласил независимость Трансильвании от османов (апрель 1661) и обратился за помощью к Вене, но секретное немецко-османское соглашение привело к лишь дальнейшему повышению влияния Габсбургов в княжестве. После поражения Османской империи в битве под Веной в 1683 году Габсбурги постепенно начал вводить свои законы на территории ранее автономной Трансильвании. В конце XVII века Трансильвания была присоединена к империи Габсбургов как часть Венгрии[8][9], местные правители теперь избирались с ведома императора. С 1711 году Габсбурги установили полный контроль над Трансильванией, и князья были заменены губернаторами.

Политическая система

По форме правления Трансильвания была сословно-представительной монархией. Князь избирался Государственным собранием[10], в котором, наряду с крупными венгерскими магнатами, участвовали представители трёх привилегированных народов — венгерского дворянства, патрициата сакских городов и секейской знати. Влахи, составлявшие в конце средневековья значительную часть населения Трансильвании, не входили в число привилегированных «наций» и, за редким исключением, не участвовали в государственном собрании и не обладали политической властью в стране. Сословное представительство играло в Трансильвании бóльшую роль, чем в габсбургской Венгрии, благодаря сильным позициям мелкого и среднего дворянства[11].

Трансильванское княжество, став вассалом Турции, вошло в систему подвластных султану территорий. Юридически Трансильвания сохраняла внутреннюю автономию, но не могла вести самостоятельной внешней политики, должна была выплачивать Турции ежегодную дань — харадж, поставлять Порте продовольствие, оказывать ей помощь войсками. Однако очень скоро Высокая Порта стала нарушать автономию княжества[12]. Инициативы в области внешних сношений должны были получить одобрение Порты.

Начиная со времени Стефана Батори, султан всё чаще вмешивался в выборы князя, навязывая Государственному собранию Семиградья угодную ему кандидатуру. Находясь в сфере интересов Порты, трансильванские князья не могли в полной мере реализовать свои внешнеполитические прерогативы и вынуждены были подчиняться султану.

Население

История Румынии

Древняя история

Доисторическая Румыния

Античная Румыния

Дакия

Княжества

Княжество Валахия Княжество Валахия

Молдавское княжество Молдавское княжество

Княжество Трансильвания Княжество Трансильвания

Объединённое княжество
Королевство Румыния
СР Румыния СР Румыния
Республика Румыния

Прочие образования

Цара-де-Жос
Цара-де-Сус
Государство Михая Храброго
Соединённые провинции
Республика Плоешти

Республика Банат
Портал «Румыния»

К концу XVI столетия княжество насчитывало более 1 млн. жителей: около 560 тыс. венгров, около 330 тыс. влахов (33% населения; есть свидетельство источника о 25% в 1549—1573 гг.), около 90 тыс. немцев (саксов, «сасов»), около 85 тыс. представителей других этнических общностей. Во второй половине XVII в.— начале XVIII в. 45—50% населения Трансильванского княжества составляли мадьяры, 10—15 — немцы, 30—40% — влахи. К 1760 г. доля влахов равнялась уже 60%, по другим подсчетам — 66,46%[13].

Согласно же Джорджу Уайту, в 1600 году влахи, являвшиеся в основном крестьянами, уже составляли более 60 процентов населения[14]. Эта теория находит поддержку у Иона Арделяну, который заявляет, что румыноязычное населения представляло "подавляющее большинство" в период правления Михая Храброго[15].

К 1660, согласно Миклошу Молнару, население княжества составляло 955 000 человек (с учётом населения Парциума): из них 500 000 венгров (в том числе 250 000 секеев), 280 000 влахов, 90 000 саксов и 85 тысяч сербов, украинцев и представителей других национальностей[16].

По Бенедеку Янчшо в начале 18-го века в Трансильвании было 250 000 румын, 150 000 венгров и 100 000 саксов.[17]

Карой Кочиш и Эстер Ходошиi[18] утверждают, что венгры были доминирующей этнической группой до второй половины 17-го века, когда влахи стали большинством. Согласно их исследованиям, население княжества Трансильвания имело следующую структуру населения: в 1595 году из общей численности населения в 670 000 человек 52,2% были венграми, 28,4% являлись румынами, 18,8% — немцами; в 1720 году, из общей численности населения в 806 221, 49,6% были румынами, 37,2% — венгров, 12,4% — немцев.

Напишите отзыв о статье "Трансильвания (княжество)"

Примечания

  1. Katalin Péter, [books.google.co.uk/books?id=cqNEYfZI0kUC&pg=PA27&dq=principality+of+transylvania&hl=en&sa=X&ei=CDMMUe2ZFcqp0AXoyYDIDw&ved=0CFMQ6AEwBw Beloved Children: History of Aristocratic Childhood in Hungary in the Early Modern Age], Central European University Press, 2001, p. 27
  2. Károly Kocsis, Eszter Kocsisné Hodosi, [books.google.co.uk/books?id=-zZ_NVM9mNEC&pg=PA106&dq=principality+of+transylvania&hl=en&sa=X&ei=CDMMUe2ZFcqp0AXoyYDIDw&ved=0CEUQ6AEwBQ#v=onepage&q=principality%20of%20transylvania&f=false Ethnic Geography of the Hungarian Minorities in the Carpathian Basin], Simon Publications LLC, 1998, p. 106
  3. Diarmaid MacCulloch, [books.google.com/books?id=rE7uAAAAMAAJ The Reformation], Viking, 2004, p. 443
  4. Instytut Historii (Polska Akademia Nauk), Historický ústav (Akademie věd České republiky), [books.google.com/books?id=1MpnAAAAMAAJ Political Culture in Central Europe: Middle Ages and early modern era], Institute of History, Academy of Sciences of the Czech Republic, 2005, p. 338
  5. István Keul, [books.google.com/books?id=5J09mqMWiogC&pg=PA93 Early Modern Religious Communities in East-Central Europe: Ethnic Diversity, Denominational Plurality, and Corporative Politics in the Principality of Transylvania (1526—1691)], BRILL, 2009, p. 61
  6. Anthony Endrey, [books.google.com/books?ei=a9K0T9OtNsjf8APq7-AI&id=ewYiAAAAMAAJ The Holy Crown of Hungary], Hungarian Institute, 1978, p. 70
  7. 1 2 3 4 [books.google.com/books?id=jQJuObBQerIC&pg=PA99 Persecution and Pluralism: Calvinists and Religious Minorities in Early Modern Europe 1550–1700]. — Peter Lang, 2006. — P. 99–. — ISBN 978-3-03910-570-0.
  8. [www.britannica.com/EBchecked/topic/603323/Transylvania Transylvania]. Encyclopædia Britannica. Проверено 26 июня 2008.
  9. [encyclopedia2.thefreedictionary.com/Grand+Principality+of+Transylvania Transylvania]; The Columbia Electronic Encyclopedia, Columbia University Press.
  10. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Turk/XVII/1640-1660/Dva_dokum_Transilv/text.htm Йозеф Блашкович (Прага). Два турецких документа к истории Трансильвании]
  11. И. Б. Греков, Л. В. Заборовский и др. [www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/652--xvii-i-1998 Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в. М., 1998. Ч. I.]. — Москва, 1984.
  12. Виноградов В. Н., Ерещенко М. Д. и др. Краткая история Румынии с древнейших времен до наших дней. — Москва, 1987.
  13. Исламов Т.М., Пушкаш А.И., Шушарин В.П. Краткая история Венгрии. — М.: Наука, 1991. — 608 с. — ISBN 5-02-009913-9.
  14. George W. White. [books.google.com/books?id=-7TgkO8utHIC&pg=PA132 Nationalism and Territory: Constructing Group Identity in Southeastern Europe]. — Rowman & Littlefield, 2000. — P. 132–. — ISBN 978-0-8476-9809-7.
  15. [books.google.com/books?id=67RBAAAAYAAJ Mihai Viteazul în conștiința europeană: ediție de documente]. — Editura Academiei Republicii Socialiste România, 1983.
  16. Miklós Molnár, [books.google.com/books?ei=zP59T6zgJtD68QPH7YjFDg&id=y0g4YEp7ZrsC A Concise History of Hungary], Cambridge University Press, 2001, p. 113
  17. [mek.niif.hu/03400/03407/html/280.html Demographic Changes]. Mek.niif.hu. Retrieved on 2012-06-01.
  18. Károly Kocsis, Eszter Kocsisné Hodosi, Ethnic Geography of the Hungarian Minorities in the Carpathian Basin, Simon Publications LLC, 1998, [books.google.com/books?id=-zZ_NVM9mNEC&pg=PA102 p. 102 (Table 19) ]

См. также

Отрывок, характеризующий Трансильвания (княжество)

С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.