Транслитерация египетских текстов

В египтологии транслитерация — это процесс преобразования (отображения) египетских текстов, при котором иероглифы (или их эквиваленты в иератике и демотике) заменяются на алфавитные символы (напр. латинские буквы), что очень удобно для научных публикаций.

Важно помнить, что транслитерация и транскрипция не одно и то же. Транскрипция подразумевает воспроизведение произношения слов, в то время как при транслитерации они просто переписываются с заменой исходных символов (в данном случае иероглифов) на символы другой системы письма. Например, имя основателя XXII династии транслитерируется как ššnq, но транскрибируется как «Shoshenq» в английском, «Chéchanq» во французском, «Scheschonq» в немецком и «Шешонк» в русском языках. Поскольку фонетика египетского языка всё еще изучена плохо, транскрибирование египетских слов возможно лишь в теории. Именно поэтому в научных публикациях египтологи доверяют только транслитерации.

Стандартные системы транслитерации

Несмотря на важность метода транслитерации для египтологии, не существует какой-то одной общепринятой системы транслитерации иероглифических и иератических текстов. Порой даже говорят, что систем транслитерации существует столько, сколько есть египтологов. Всё же несколько систем вполне подходят для того, чтобы считаться стандартными. В большинстве случаев учёные используют систему, применённую в 1927 году сэром Аланом Гардинером в «Egyptian Grammar». Однако большинство немецкоговорящих египтологов применяют систему, предложенную Адольфом Эрманом и Германом Граповым в «Wörterbuch der ägyptischen Sprache», фундаментальном словаре древнеегипетского языка. Тенденция всё больше применять систему словаря Эрмана и Грапова, хотя бы и в модифицированном виде, прослеживается в частности и среди англоговорящих учёных (например, Аллен, 2000).

Некоторые египтологи используют для транслитерации международный фонетический алфавит (IPA) и пытаются таким образом приблизиться к транскрипции, например Вольфганг Шенкель (Schenkel, 1988). Его система транслитерации привлекла внимание специалистов главным образом в Германии и в других немецкоязычных странах. Предложение Томаса Шнайдера (Schneider, 2003) ещё более приближенное к стандарту МФА встретило наименьшую поддержку. Главное возражение по поводу этих двух систем состоит в том, что они дают обманчивое впечатление научной точности в отношении произношения египтян, в то время как наши знания в этой области очень ограничены. Кроме того, они учитывают только теоретическое произношение египетского языка эпохи Среднего царства, а не более ранних и более поздних фаз языка, особенности которых не находят отражения при использовании этих систем.

Системы транслитерации и информационные технологии

В 1984 году система транслитерации, использующая только знаки ASCII, была предложена группой египтологов на международной встрече «Table ronde informatique et égyptologie», и опубликована затем в 1988 году (Buurman, Grimal и др., 1988). Эта система известна сегодня как «Manuel de codage» (или MdC), по французскому названию публикации «Inventaire des signes hiéroglyphiques en vue de leur saisie informatique: Manuel de codage des textes hiéroglyphiques en vue de leur saisie sur ordinateur».

Эта транслитерация широко используется в электронных дискуссиях (технология «mailing list», интернет-форумы) среди профессиональных египтологов и заинтересованной публики. Система «Manuel de codage» позволяет осуществлять не только простые «алфавитные» транслитерации, она также дает возможность кодировать древние египетские тексты в полном объеме, указывая особенности размещения, ориентации и даже размер индивидуальных иероглифов. Эта система используется (хотя часто с модификациями) различными пакетами программ, предназначенными для набора иероглифических текстов (WinGlyph, MacScribe, InScribe, Glyphotext, WikiHiero и другие).

Unicode

Развитие стандарта Unicode дало возможность почти полностью транслитерировать египетские тексты, используя только один относительно полный шрифт Unicode, не прибегая к помощи [www.egyptology.ru/img/Glyph_i.ttf специального шрифта] для транслитерации (как часто делалось раньше). Таблица различных схем транслитерации, приведённая ниже, использует к примеру Unicode. Есть, однако, знаки, которые не были включены в спецификацию Unicode 4.0, но предложены для Unicode 4.1. Это так называемый египетский «алеф» (, Ꜣ U+A722 и ꜣ U+A723, представлен здесь как <3>, встречается также <ȝ> Unicode U+021D) и «айн» (Ꜥ U+A724 и ꜥ U+A725, представлен здесь как <ˁ> Unicode U+02C1, употребляется и ‹ʿ› Unicode U+02BF). Вместо «йод» (представлен здесь как <ỉ> Unicode U+1EC9, встречается также <j>) было предолжено использовать букву Ii с диакритиками i҆ U+0486, U+0313 или U+0357.

Транслитерация демотического письма

Возникшее на последней стадии египетского языка, непосредственно предшествующей коптскому, демотическое письмо долго транслитерировалось, при помощи той же самой системы, что и используемая для иероглифических и иератических текстов. Однако в 1980 демотисты приняли отдельный международный стандарт, основанный на традиционной системе, но с добавлением некоторых дополнительных символов для гласных (которые в отличие от иероглифики и иератики часто обозначаются в демотике) и других знаков, которые использовались в демотическом письме. Демотический словарь Института востоковедения Университета Чикаго «Demotic Dictionary of the Oriental Institute of the University of Chicago», (или [oi.uchicago.edu/OI/DEPT/PUB/SRC/CDD/CDD.html чикагский демотический словарь]) использует этот метод. Поскольку эта система представляет интерес в основном только для специалистов, смотрите подробности в нижеприведенных ссылках.

• de Cenival, Françoise. 1980. «Unification des méthodes de translittération.» Enchoria: Zeitschrift für Demotistik und Koptologie 10:2—4.
• Johnson, Janet H. 1980. «CDDP Transliteration System.» Enchoria 10:5—6.
• Johnson, Janet H. 1991. [oi.uchicago.edu/OI/DEPT/PUB/SRC/SAOC/45/SAOC45.html Thus Wrote Onchsheshonqy: An Introductory Grammar of Demotic]. 2-е изд. Studies in Ancient Oriental Civilization 45. Chicago: University of Chicago Press.
• Tait, William John. 1982. «The Transliteration of Demotic.» Enchoria 11:67—76.
• Thissen, Heinz-Josef. 1980. «Zur Transkription demotischer Texte.» Enchoria 10:7—9.

Таблица основных систем транслитерации

	Erman & Grapow 1926—1953	Gardiner 1927	Buurman, Grimal и др. 1988	Schenkel 1991	Hannig 1995	Allen 2000	Schneider 2003
	3	3	A	3	3	3	ɹ
	ỉ	ỉ	i	ỉ	j	j	ỉ
	ỉj	y	y	y	y	y	y
	ˁ	ˁ	a	ˁ	ˁ	ˁ	ɗ
	w	w	w	w	w	w	w
	b	b	b	b	b	b	b
	p	p	p	p		p	p
	f	f	f	f	f	f	f
	m	m	m	m	m	m	m
	n	n	n	n	n	n	n
	r	r	r	r	r	r	l
	h	h	h	h	h	h
	ḥ	ḥ	H	ḥ	ḥ	ḥ	ḥ
	ḫ	ḫ	x	ḫ	ḫ	ḫ	ḫ
	ẖ	ẖ	X	ẖ	ẖ	ẖ	ẖ
	s	s	s	s	z, s	z	s
	ś	s	s	ś	s	s	ś
	š	š	S	š	š	š	š
	ḳ	ḳ	q	ḳ	q	q	ḳ
	k	k	k	k	k	k	k
	g	g	g	g	g	g	g
	t	t	t	t	t	t	t
	ṯ	ṯ	T	č	ṯ	ṯ	c
	d	d	d	ṭ	d	d	ḍ
	ḏ	ḏ	D	č̣	ḏ	ḏ	c̣

Примеры использования различных систем транслитерации

Ниже транслитерируется с использованием некоторых из основных схем следующий текст (набрано при помощи WikiHiero).

Перевод текста: «приношение, которое дает царь и Осирис, первый среди западных (то есть мертвых), бог большой, владыка Абидоса, и Упуат, владыка Та-Джесер (то есть некрополя)». Возможен другой вариант перевода: «приношение царское Осириса, первого среди западных, бога большого, владыки Абидоса, и Упуата, владыки Та-Джесер» (Аллен, 2000: § 24.10).

Erman & Grapow 1926—1953

• ḥtp-dỉ-nśwt wśỉr ḫntỉj ỉmntjw nṯr ˁ3 3bḏw wp-w3wt nb t3 ḏśr

Gardiner 1953

• ḥtp-dỉ-nswt wsỉr ḫnty ỉmntỉw nṯr ˁ3 3bḏw wp-w3wt nb t3 ḏsr

Buurman, Grimal и др. 1988

• Htp-di-nswt wsir xnty imntiw nTr aA AbDw wp-wAwt nb tA Dsr

Полностью закодированная, машиноориентированная версия этого текста:

• M23-X1:R4-X8-Q2:D4-W17-R14-G4-R8-O29:V30-U23-N26-D58-O49:Z1-F13:N31-V30:N16:N21*Z1-D45:N25

Schenkel 1991

• ḥtp-dỉ-nswt wsỉr ḫnty ỉmntjw nčr ˁ3 3bč̣w wp-w3wt nb t3 č̣sr

Allen 2000

• ḥtp-dj-nswt wsjr ḫnty jmntjw nṯr ˁ3 3bḏw wp-w3wt nb t3 ḏsr

Schneider 2003

• ḥtp-ḍỉ-nśwt wśỉr ḫnty ỉmntjw ncr ɗɹ ɹbc̣w wp-wɹwt nb tɹ c̣śr

Библиография

• Allen, James Paul. 2000. Middle Egyptian: An Introduction to the Language and Culture of Hieroglyphs. Cambridge: Cambridge University Press.
• Buurman, Jan, Nicolas-Christophe Grimal, Michael Hainsworth, Jochen Hallof, and Dirk van der Plas. 1988. Inventaire des signes hiéroglyphiques en vue de leur saisie informatique: Manuel de codage des textes hiéroglyphiques en vue de leur saisie sur ordinateur. 3-е изд. Informatique et Égyptologie 2. Mémoires de l’Académie des Inscriptions et Belle-Lettres (Nouvelle Série) 8. Paris: Institut de France.
• Erman, Adolf, and Hermann Grapow, ред. 1926—1953. Wörterbuch der aegyptischen Sprache im Auftrage der deutschen Akademien. 6 томов. Leipzig: J. C. Hinrichs’schen Buchhandlungen. (Переиздание — Berlin: Akademie-Verlag GmbH, 1971). (с книгой можно ознакомиться [egyptology.ru/lang.htm здесь]).
• Gardiner, Alan Henderson. 1957. Egyptian Grammar; Being an Introduction to the Study of Hieroglyphs. 3-е изд. Oxford: Griffith Institute. (первые 10 уроков, в том числе вопросы транслитерации, доступны в русском переводе [egyptology.ru/lang.htm здесь]). ISBN 0-900416-35-1
• Hannig, Rainer. 1995. Großes Handwörterbuch Ägyptisch—Deutsch: die Sprache der Pharaonen (2800—950 v. Chr.). Kulturgeschichte der antiken Welt 64 (Hannig-Lexica 1). Mainz am Rhein: Verlag Philipp von Zabern.
• Schenkel, Wolfgang. 1990. Einführung in die altägyptische Sprachwissenschaft. Orientalistiesche Einführungen. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft.
• Schneider, Thomas. 2003. «Etymologische Methode, die Historizität der Phoneme und das ägyptologische Transkriptionsalphabet.» Lingua aegyptia: Journal of Egyptian Language Studies 11:187—199.

Смотри также

• Транслитерация
• Египетский язык
• Египетские иероглифы

Отрывок, характеризующий Транслитерация египетских текстов

Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.