Транссахарская торговля

Транссахарская торговля — сеть торговых операций, охватывающих большую часть Западной и Северной Африки. Торговля осуществлялась по караванным путям до середины XX в. В мирное время переход через Сахару и обратно занимал примерно 18 месяцев.

Торговля в древности

Вдоль двух главных дорог, пересекающих пустыню с юга на север, были найдены изображения колесниц. Из этого исследователями был сделан вывод, что через Сахару ещё в древности пролегали торговые пути. Жившие там гараманты были посредниками в торговле слоновой костью, карбункулами и рабами между Севером (Карфагеном, Древним Римом) и Югом.

Торговые пути

Главные караванные торговые пути несколько раз смещались. Так, до XI в. основной караванный путь проходил через средневековую Гану, с XII в. он переместился на восток, соединив малийские золотые рудники с торговыми городами Северной Африки. Малийское золото, как и многие другие товары (шкуры, страусиные перья и пр.) попадали на Ближний Восток и оттуда нередко в Европу. С XV в. главный караванный путь стал проходить через хаусаленд.

Западный торговый путь

Уже в середине VIII в. арабы создали караванный путь между Сиджилмасой в Южном Марокко и Аудагостом в Мавритании. На южной окраине Сахары, куда привозили золото, обосновываются средиземноморские купцы. Там грузы, доставлявшиеся с севера верблюжьими караванами арабо-берберов, перегружались на караваны ослов, которых с юга вели вангара.

Атлантическое побережье — хаусаленд — Триполи

Падение средневекового Мали в конце XV в., истощение золотых рудников в области Бамбука и образование крупного государственного образования Сонгай привели к смещению торговых путей на восток — из Западного в Центральный Судан.

В XIV в. арабский путешественник Ибн Баттута упоминал торговый путь, проходивший через город Тегазу, главным источником экономического процветания которого была соль, добываемая на близ расположенных рудниках. Соль обменивалась на золото и оттуда доставлялась в Томбукту и Гао и далее распространялась от Чада до Сенегала. При этом её было так много, что, по описаниям Ибн Батутты, дома в городе и мечеть были построены из блоков соли и покрыты верблюжьими шкурами. При этом жители соляной столицы сильно зависели от прибывающих туда караванов с продовольствием. Нередко случалось так, что из-за задержки каравана люди погибали.

В XIX в. главный торговый путь, связывающий хаусаленд (в основном через города-государства Кано и Кацина) и Северную Африку, заканчивался в Триполи.

С 1820-х гг. и вплоть до прекращения транссахарской торговли важным также стал путь Кано — Аир — Гадамес. В транссахарской торговле через хаусаленд, помимо хауса, участвовали вангара, туареги нагорья Аир, а также арабские купцы. Последние, приводящие в хаусаленд караваны, от 40 по 100 верблюдов, были освобождены от таможенных пошлин, им также предоставлялась защита со стороны властей. Совершив длительный путь, они останавливались в городе от нескольких месяцев до нескольких лет, где жили в отдельных кварталах, зачастую обзаведясь семьями.

Устройство торговли

Путь через Сахару в мирное время занимал более года. Арабские купцы, прибыв в пункт назначения, оставались в городских поселениях, где, как правило, жили в изолированных кварталах и пользовались особой защитой со стороны властей. Зачастую они обзаводились семьей. Караваные пути функционировали определенную часть года. Так, например, в хаусанские города-государства купцы прибывали между апрелем и октябрём.

Предметы торговли

Через Сахару везли медь, рабов, слоновую кость, орехи кола, страусиные перья, кожи и некоторые предметы роскоши. Однако основными предметами обмена служили золото и соль, стоимость которых в определенные эпохи составляла 1:1. Большая часть золота, проходившего через Гану, добывалась на приисках Бамбука, местности между реками Сенегал и Фалеме. Другие золотоносные земли Западной Африки были расположены южнее. Золотоискателями были по большей части обыкновенные земледельцы, использовавшие добычу золота как дополнительный заработок.

Караваны

Товары перевозились с помощью караванов верблюдов-дромадеров. Перед тем, как быть собранными в караван, животные откармливались в течение нескольких месяцев на равнинах Магриба или Сахеля. По рассказам Ибн Баттуты (1304—1377), который путешествовал с одним из караванов, средний размер каравана был порядка 1000 верблюдов, а иногда достигал и 12 000. Караваны вели высокооплачиваемые берберские проводники, хорошо знавшие пустыню и населявшие её кочевые племена туарегов. Выживание каравана зависело от слаженной работы многих. Вперёд к оазисам посылали гонцов, которые могли привезти воду из тех мест, до которых каравану было ещё несколько дней пути.

Упадок

После установления морских путей сообщения между побережьем Западной Африки и Европой в первой половине XIX в., транссахарская торговля начала приходить в упадок, тем не менее, она продолжала существовать до конца первой четверти XX в. К 1873 г. даже наметился незначительный рост, в связи с тем, что в Европе вошли в моду страусиные перья. Так английский энтомолог П. Стодингер, посетивший Кано в 1880-х гг., отмечал, что товары, привезенные по транссахарским путям, стоили дешевле тех, которые привозили морским путём. Он объяснял это использованием рабской силы во время переходов и дешевыми средствами перевозки. А в 1908 г. Ф. Лугард предложил арабскому купцу по имени Насруф переправить свои товары морским путём через Лагос и Ливерпуль в Триполи. По словам купца, перевозка оказалась дешевле, и путь занял меньше времени, но проживание в Ливерпуле уравновесило расходы.

Окончательный удар транссахарской торговле нанесло строительство железных дорог, а также итало-турецкая война 1911—1912 гг., в ходе которой боевые действия затронули Триполи, важный торговый центр в Северной Африке. Кроме того, свою роль сыграло разделение единого экономического пространства новыми границами, установленными европейцами, в частности во время Берлинской конференции.

См. также

• Транссахарское шоссе

Ссылки

• [rec.gerodot.ru/livia/04_transsahar.htm Р. Лоу. Гараманты и транссахарская торговля в античное время]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Транссахарская торговля

– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».