Трапписты

О поэме Альфреда де Виньи см. Траппист (поэма)

Трапписты

Полное название	Орден цистерцианцев строгого соблюдения
Латинское название	Ordo Cisterciensis Strictioris Observantiae
Сокращение	O.C.S.O.
Церковь	Католическая Церковь
Дата основания	1664
Количество монашествующих	1963 (2014)
[www.ocso.org/ Сайт ордена]

К:Появились в 1664 году

Траппи́сты, официально Орден цистерцианцев строгого соблюдения (лат. Ordo Cisterciensis Strictioris Observantiae), — католический монашеский орден, ответвление цистерцианского ордена, основанный в 1664 году А.-Ж. ле Бутилье де Рансе, первоначально коммендатором, с 1662 аббатом цистерцианского монастыря в Ла-Траппe во Франции (откуда и название), как реформистское движение, в ответ на послабление правил и высокий уровень коррупции в других цистерцианских монастырях. Женская ветвь ордена была основана Луизой, принцессой де Конде.

История

Попытки реформировать цистерцианский орден предпринимались с начала XVII века. К данному времени орден, сам основанный как реакция на упадок нравственности и благочестия в бенедиктинском монашестве в XI—XII веках, вступил в период глубокого кризиса, который выражался как в упадке и сокращении численности монастырей, так и в ослаблении соблюдаемых правил. В 1615 году аббат Клерво Д. Ларжантье реформировал один из главных центров ордена аббатство Клерво, восстановив там строгую дисциплину. В последующие десятилетия ещё ряд монастырей провели схожие реформы. Реформы поддерживались попечителями цистерцианцев, такими как кардинал де Ларошфуко.

Однако главной движущей силой реформы, приведшей к появлению «Ордена цистерцианцев строгого соблюдения», стал монастырь Ла-Трапп. Решительные реформы настоятеля монастыря А.-Ж. ле Бутилье де Рансе, проведённые им в Ла Траппе в 1664 году вызвали одобрение многих влиятельных лиц церковной иерархии и привели к появлению ряда других монастырей с аналогичными правилами. Реформы восстанавливали строгое соблюдение устава св. Бенедикта, обязательный физический труд монахов, строгие правила молчания и другие аскетические практики, в числе которых резкое ограничение обильности и разнообразия монастырских трапез. В 1666 году папа Александр VII одобрил реформу и узаконил существование цистерцианских монастырей строгого соблюдения, но сохранил их подчинённость главе цистерцианцев — аббату Сито. Неофициально реформированные цистерцианцы стали известны как «трапписты».

Во время французской революции трапписты были изгнаны из Франции (вернулись в 1817 году), и поселились в Швейцарии, России и Пруссии, где также были преследуемы. В 1834 году папой Григорием XVI ордену было даровано название Религиозная конгрегация цистерцианцев Нотр-Дам из Ла-Трапп.

Во второй половине XIX века реформированные цистерцианцы развивались столь быстро, что превзошли численностью нереформированный орден. В 1878 году в Рим было направлено первое прошение об объединении всех реформированных монастырей в единый независимый монашеский орден, однако удовлетворены эти просьбы были лишь в 1888 году, когда папа Лев XIII утвердил создание ордена реформированных цистерцианцев из Ла-Трапп. Годом позже трапписты выкупили колыбель цистерцианского ордена аббатство Сито и восстановили там монашескую обитель. В начале XX века орден насчитывал около 80 монастырей и более 4 тысяч монахов.

Во второй половине XX века трапписты резко выросли в численности за счёт миссий в Америке и Африке. В 1960 году ордену принадлежало более 170 монастырей. В 1990 году была одобрена обновлённая конституция ордена.

Современность

По данным на 2014 год число траппистов составляет 1 963 монаха, из которых 756 священников. Женская ветвь ордена насчитывает около 1 600 траппистинок. Ордену принадлежит 166 монастырей (96 мужских и 70 женских).

Трапписты соблюдают устав Св. Бенедикта более строго, чем в остальных орденах. Они обязаны молиться 11 часов в сутки, трудиться (первоначально в поле), соблюдать молчание, прерываемое только для молитв, песнопений и по другим уважительным причинам, и строгий пост (полный запрет на мясо, рыбу и яйца), облегчаемый только для больных. Трапписты одеваются в хабит с капюшоном и поясом.

Монахи некоторых северных монастырей зарабатывали на жизнь изготовлением ликёров, а в Бельгии — известного пива. Другие монастыри производили сыр, хлеб, одежду и гробы.

В последние годы траппистам уделяют внимание из-за жизни и записей Томаса Мертона.

Распорядок дня трапписта

• 2 часа — Подъём, одеяние: белый хабит. По праздничным дням подъём в 1 час 30 мин.

• 2 часа 05 мин. — В церкви малая служба, затем великий канон до 4 часов.

• 4 часа — Каждый священник служит обедню. Затем три четверти часа свободного времени.

• 5 часов 30 мин. — Зала капитула. Отец-аббат дает наставления.

• 6 часов — Назад в дортуар, где каждый монах располагает своего рода альковом. Наведение порядка. Затем служба Шестого часа.

• 8 часов — Ежедневная торжественная обедня в присутствии всей общины. Утренний завтрак.

• 9 часов — Выход в поле или на иную работу. Одеяние: белый хабит, чёрная мантия. Монахи, исполняющие особые должности, расходятся по своим местам.

• 11 часов 30 мин. — Общая трапеза. Суп, овощи или молочное блюдо, фрукты или мармелад. Стакан вина, пива или сидра. Мясо — никогда.

• 12 часов 15 мин. — Час отдыха. Можно полежать или погулять в саду.

• 13 часов 15 мин. — Работа в поле, в мастерских или на ферме. Оборудование — современное.

• 16 часов 30 мин. — Вечерня в часовне. Монах возвращается на хоры семь раз в день.

• 17 часов 15 мин. — Ужин: овощи, сыр. С 15 сентября до Пасхи — 180 граммов хлеба и фрукт.

• 17 часов 45 мин. — Перерыв: размышление в монастырской галерее или чтение в библиотеке, богословский доклад и т. п.

• 18 часов 30 мин. — Повечерие.

• 19 часов — Отход ко сну. С Пасхи до 14 сентября отход ко сну в 20 ч.

Литература

• «Траписты» //Католическая энциклопедия. Т.4, М.:2011, ст. 1425—1428.

Ссылки

• [www.ocso.org/ Официальный сайт ордена]
• [www.catholic-hierarchy.org/diocese/dqocs.html Статистика ордена]

Отрывок, характеризующий Трапписты

Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.