Траурные украшения

Траурные украшения (англ. mourning jewelry) — особая разновидность ювелирных украшений, носимых в знак траура по покойному. Традиция создания траурных украшений появилась еще в XVII веке, однако их расцвет пришелся на викторианскую эпоху (вторую половину XIX века в Англии); траурные украшения стали одним из символов этой эпохи, наряду с посмертными фотографиями. Такие украшения допускалось носить во время траура, который по социальным нормам того времени должен был длиться не меньше нескольких месяцев, а то и лет. Немало поспособствовала этой моде сама королева Виктория, носившая траур по рано умершему мужу до самой смерти.

Траурные украшения не должны были быть слишком броскими, и изготавливались с большим символизмом, что проявлялось и в выборе материалов. Основными цветами были белый (если умирала незамужняя девушка или ребенок) и черный. Излюбленными материалами — эмаль, белый жемчуг, гагат и его дешевая замена — черное стекло.

Траурные украшения должны были содержать какой-либо символ, напоминающий об их предназначении: латинскую надпись, миниатюрный портрет умершего, его инициалы или прядь его волос. Украшения с волосами усопшего были особенно популярны и составляют особую разновидность траурных украшений. Волосы заплетались, либо укладывались в узор.

Траурные украшения носили как женщины (в виде брошей, медальонов, колец и т.д.), так и мужчины (запонки, брелоки).

Ссылки

[cyberleninka.ru/article/n/iz-istorii-yuvelirnogo-iskusstva-pamyatnye-memorialnye-i-traurnye-ukrasheniya-1 Памятные, мемориальные и траурные украшения]

Отрывок, характеризующий Траурные украшения

– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.