Траффик (фильм)
Поделись знанием:
К:Фильмы 2000 года
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
| Траффик | |
| англ. Traffic | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария |
Стивен Гаан |
| В главных ролях |
Майкл Дуглас |
| Оператор |
Стивен Содерберг (под именем Питер Эндрюс) |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
USA Films, Bedford Falls Productions, Compulsion Inc., Initial Entertainment Group (IEG), Splendid Medien AG |
| Длительность |
147 мин. |
| Бюджет |
48 млн. $ |
| Сборы |
207,5 млн. $ |
| Страна | |
| Год | |
Тра́ффик[1] (англ. Traffic) — фильм 2000 года режиссёра Стивена Содерберга, исследующий сложный процесс нелегального оборота наркотиков, показанный со стороны различных его участников: наркомана, политика, торговца и полицейского. Фильм является сокращённой адаптацией британского телесериала «Путь героина» (Traffik); оригинальную сюжетную линию, связанную с Пакистаном, заменили на мексиканскую. В 2004 году в США был запущен в эфир одноимённый минисериал, основанный на сюжете фильма.
Содержание
Сюжет
Главные герои трёх пересекающихся сюжетных линий: Роберт Уэйкфилд (Майкл Дуглас), новый глава Национального управления по контролю за оборотом наркотиков; Хавьер Родригес (Бенисио дель Торо), мексиканский полицейский, и Хелена Айала (Кэтрин Зета-Джонс), жена крупного наркобарона, которого пытается вывести на чистую воду Монтель Гордон (Дон Чидл). В фильме собралась достаточно серьёзная группа актёров второго плана, включая реальных политиков: Билла Вельда, Дона Никлеса, Гарри Рейда, Барбару Боксер, Оррина Хэтча и Чарльза Грассли.
В ролях
Мексиканская сюжетная линия
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Бенисио дель Торо | Хавьер Родригес (мексиканский полицейский) |
| Джейкоб Варгас | Маноло Санчес (напарник Хавьера) |
| Марисоль Падилья Санчес | Ана Санчес (жена Маноло) |
| Томас Милиан | генерал Артуро Салазар |
| Сальма Хайек | Розарио |
Сюжетная линия семьи Уэйкфилд
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Майкл Дуглас | Роберт Уэйкфилд (глава Национального управления по контролю за оборотом наркотиков) |
| Эми Ирвинг | Барбара Уэйкфилд (жена Роберта) |
| Эрика Кристенсен | Каролин Уэйкфилд (дочь Роберта) |
| Тофер Грейс | Сет Абрамс (парень Каролин) |
| Дональд Уорен Моффетт | Джефф Шеридан (помощник Роберта) |
| Джеймс Бролин | Генерал Ральф Лэндри |
| Альберт Финни | Глава аппарата Белого дома |
Сюжетная линия семьи Айала
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Стивен Бауер | Карлос Айала (дистрибьютор для наркокартеля Обрегона) |
| Кэтрин Зета-Джонс | Хелена Айала (жена Карлоса) |
| Деннис Куэйд | Арни Метцгер (юрист Хелены и партнёр Карлоса) |
| Клифтон Коллинз-младший | Франсиско Флорес |
| Дон Чидл | Монтел Гордон (агент управления по борьбе с наркотиками) |
| Луис Гусман | Рэй Кастро (напарник Монтела) |
| Мигель Феррер | Эдуардо Руис (подчинённый Карлоса Айалы) |
| Питер Ригерт | Майкл Одлер |
| Бенджамин Брэтт | Хуан Обрегон (наркобарон) |
| Виола Дэвис | социальный работник |
| Стивен Данам | лоббист |
Награды и номинации
- 2000 — премия Национального совета кинокритиков США за лучшую режиссуру (Стивен Содерберг).
- 2000 — 4 премии «Оскар»: лучший режиссёр (Стивен Содерберг), лучший актёр второго плана (Бенисио дель Торо), лучший монтаж (Стивен Миррионе) и лучший адаптированный сценарий (Стивен Гаан). Также картина была номинирована на премию за лучший фильм (Эдвард Цвик, Маршалл Херсковиц, Лора Бикфорд).
- 2001 — 2 премии BAFTA: лучший актёр второго плана (Бенисио дель Торо) и лучший адаптированный сценарий (Стивен Гаан). Также картина была номинирована на премию за лучший монтаж (Стивен Миррионе) и лучшую режиссуру (Стивен Содерберг).
- 2001 — 2 премии «Золотой глобус»: лучший актёр второго плана (Бенисио дель Торо) и лучший сценарий (Стивен Гаан). Также картина была номинирована на премию за лучший фильм-драму, лучшую режиссуру (Стивен Содерберг) и лучшую женскую роль второго плана (Кэтрин Зета-Джонс).
- 2001 — «Серебряный медведь» Берлинского кинофестиваля лучшему актёру (Бенисио дель Торо).
- 2001 — 2 премии ALMA: лучший фильм и лучший латиноамериканский актёрский состав.
- 2001 — 2 премии Национального общества кинокритиков США: лучший режиссёр (Стивен Содерберг) и лучший актёр второго плана (Бенисио дель Торо). Также картина заняла второе место в номинации «лучший фильм».
- 2001 — 2 премии Гильдии киноактеров США: лучший актёр (Бенисио дель Торо) и лучшая игра актёрского ансамбля.
- 2001 — премия Гильдии сценаристов США (Стивен Гаан).
- 2001 — 2 премии «Молодой Голливуд»: прорывное исполнение мужской роли (Тофер Грейс) и выдающееся исполнение женской роли (Эрика Кристенсен).
- 2001 — Премия Эдгара Аллана По за лучший фильм (Стивен Гаан, Саймон Мур).
- 2001 — номинация на премию Гильдии режиссёров США (Стивен Содерберг).
- 2001 — номинация на премию «Сатурн» за лучший фильм в жанре боевик / приключения / триллер.
- 2001 — номинация на премию Аманда (Норвегия) за лучший зарубежный фильм.
- 2001 — номинация на премию Британского общества кинооператоров (Стивен Содерберг).
- 2001 — номинация на премию Итальянского национального синдиката киножурналистов за лучшую режиссуру зарубежного фильма (Стивен Содерберг).
- 2002 — номинация на премию Бодил (Дания) за лучший американский фильм.
- 2002 — номинация на премию Сезар (Франция) за лучший зарубежный фильм (Стивен Содерберг).
- 2002 — номинация на премию «Гремми» за лучший саундтрек (Клифф Мартинес).
Интересные факты
- Бенисио дель Торо — один из пяти актёров, получавших премию «Оскар» за роль персонажа, большинство реплик которого произносится не на английском языке (Дель Торо в основном говорит на испанском). Другие четыре актёра — это София Лорен, Роберт Де Ниро, Роберто Бениньи и Марион Котийяр .
- В трейлере фильма в роли одного из агентов Управления по борьбе с наркотиками снялся актёр Энрике Мурсиано, но в сам фильм он не попал[2].
Напишите отзыв о статье "Траффик (фильм)"
Примечания
- ↑ Хотя в русском языке [www.gramota.ru/slovari/dic/?lop=x&efr=x&zar=x&ag=x&ab=x&sin=x&lv=x&az=x&pe=x&word=%F2%F0%E0%F4%F4%E8%EA принято написание «трафик»], в прокате фильм появился именно с таким неправильным названием (см. например www.film.ru/afisha/movie.asp?code=TRAFC)
- ↑ Энрике Мурсиано (англ.) на сайте Internet Movie Database
Ссылки
- «Траффик» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v230156 Траффик] (англ.) на сайте allmovie
|
||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Траффик (фильм)
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
