Трахома

Трахома
Заворот века и трихиаз при трахоме.
МКБ-10	A71.
МКБ-9	076
DiseasesDB	29100
MedlinePlus	001486
eMedicine	[www.emedicine.com/oph/topic118.htm oph/118]

Трахо́ма (новолат. trachōma, от др.-греч. τραχύς — шероховатый) — это хроническое инфекционное заболевание глаз, вызываемое хламидиями и характеризующееся поражением конъюнктивы и роговицы с исходом в рубцевание конъюнктивы, хряща век и полную слепоту.

Эпидемиология

Возбудитель трахомы Chlamydia trachomatis открыт в 1907 году, он размножается в клетках эпителия конъюнктивы и роговицы. По своим свойствам и циклу внутриклеточного развития сходен с другими хламидиями. Трахома — антропонозное заболевание с эпидемическим распространением. В её распространении большую роль играют условия жизни населения и уровень его санитарной культуры. Перенос возбудителя инфекции осуществляется прямым и косвенным путём: через руки, одежду, предметы гигиены, загрязнённые выделениями (гной, слизь, слёзы). Основными источниками инфекции в очагах трахомы являются больные активными формами заболевания. Существенная роль в передаче инфекции принадлежит также носителям возбудителя инфекции, лицам с необычной её локализацией (например, в слёзных путях) и атипичными течением процесса. Не исключена и роль мух в механическом переносе возбудителя. Восприимчивость к трахоме всеобщая и высокая. Иммунитет после перенесённого заболевания не вырабатывается. Трахома широко распространена в странах тропического и субтропического пояса; в России эта инфекция ликвидирована.

Клиническая картина

Инкубационный период — 8—16 сут. Обычно поражаются оба глаза. На ранних стадиях заболевания конъюнктива становится воспалённой, красной и раздражённой, появляется отделяемое. На более поздних стадиях конъюнктива подвергается рубцеванию, формируется заворот века, роговица мутнеет.

Выделяют клинические стадии в течении трахомы:

подозрение на трахому, когда в сомнительных случаях нет четких клинических симптомов; претрахому или префолликулярную трахому, когда имеется инфильтрация и гиперемия конъюнктивы, но фолликулов нет; и 4 стадии трахомы.

В 1-й стадии трахомы, резко выражено воспаление, на фоне гиперемированной и инфильтрированной конъюнктивы переходных складок и век определяются крупные фолликулы и сосочки.

Отличительным признаком 2-й стадии трахомы является распад некоторых фолликулов и появление рубцов, резко выраженное воспаление, слияние фолликулов, что придает конъюнктиве студенистый вид. В этой стадии больные наиболее контагиозные.

Главным отличительным признаком 3-й стадии трахомы является регрессирующий характер заболевания, т. е. процесс рубцевания в конъюнктиве преобладает над инфильтрацией и наличием фолликулов, хотя процесс воспаления имеет место и возможны периоды обострения.

Трахома 4-й стадии представляет собой законченный процесс рубцевания без признаков воспаления. Это стадия полного излечения. Объективно — конъюнктива век имеет белесоватый вид с множеством звездчатых рубцов.

Диагностика

На основании типичных клинических признаков: постепенное развитие инфильтрации в области верхней переходной складки, наличие фолликулов в сочетании со звездчатыми рубцами и паннусом. Решающее значение имеет наличие в эпителиальных клетках конъюнктивы включений телец Провачека—Хальберштедтера.

Лечение и профилактика

Поскольку опасность для глаза представляют повторные случаи инфицирования на протяжении нескольких лет, однократные эпизоды инфицирования не требуют агрессивного лечения.

Местно применяют 1%-ные мази или растворы тетрациклина, эритромицина, олететрина, 10%-ные растворы сульфапиридазина натрия, 5%-ные мази или 30—50%-ные растворы этазола 3—6 раз в день. При необходимости спустя 1-2 недели от начала лечения производится экспрессия фолликулов. В случае тяжёлой трахомы показаны общее применение антибиотиков. Если развивается деформация века, помутнение роговицы, может быть необходима операция. При своевременном и систематическом применении антибиотиков и сульфаниламидов удаётся добиться излечения и предупредить осложнения. При несвоевременном лечении может развиться гнойная язва роговицы, трихиаз, синдром сухого глаза.

Профилактика состоит в своевременном выявлении больных, их диспансеризации и регулярном лечении, а также соблюдении правил личной гигиены.

История

Начало распространения болезни среди европейских народов относится к периоду наполеоновских войн. Войска, вернувшиеся в начале XIX столетия из египетского похода, занесли трахому из Египта в Европу. Болезнь называли «египетским воспалением». Таким образом, трахома появилась сперва среди военных, а потом и у гражданского населения. В 1801 году болезнь обнаружена на острове Мальта и в Генуе, в 1802 году в Англии, в 1813 году в Германии. В 1817-18 годах эпидемия разразилась среди русских войск, оккупировавших Францию, и была занесена ими в Россию. Сперва трахома распространилась в Царстве Польском (1818-1820).

В Петербурге первые случаи отмечены в 1832 году. Первоначальные эпидемии вызвали массу заболеваний и были ужасны по своим последствиям. В английской армии в 1818 году было 5000 инвалидов, ослепших от этой болезни, в русской армии в 20-30-х годах XIX столетия заболело около 80 000 человек, в Бельгии в 1834 году каждый пятый солдат страдал трахомой, число людей, ослепших совершенно или отчасти потерявших зрение считалось десятками тысяч.

В 1823 году доктор медицины и старший доктор гвардейской пехоты И. П. Бутков получил приказ принять меры к прекращению эпидемии, свирепствовавшей в Крыму среди солдат Русской императорской армии. Он подробно ознакомился с причинами распространения болезни, улучшил санитарное состояние войск и сумел остановить эпидемию. За это он был вознагражден, кроме других знаков высочайшей милости, орденом Святой Анны 2 степени с бриллиантами, орденом Святого Владимира 3 степени и всемилостивейшим подарком. Свои наблюдения над эпидемией Бутков описал в своей научной работе «Краткое описание воспаления глаз, появившегося в Крыму в войсках, принимавших участие в турецкой кампании 1824 года».

Отрывок, характеризующий Трахома

Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…