Трдат I
Трдат I или Тиридат I (арм. Տրդատ Ա, лат. Tiridatus) — царь Великой Армении в 62—88 годах из парфянской династии Аршакидов, первый представитель армянской ветви этой династии — Аршакуни (правили в 62—428 годах).
Брат парфянского царя Вологеза I, в 54 году посаженный им на престол Армении. Это вызвало 10-летнюю войну между Римом и Парфией. Первоначально успех был на стороне римлян, которые во главе с Гнеем Домицием Корбулоном заняли в 58—59 годах обе армянские столицы — Тигранакерт и Арташат (последний был ими разрушен) и возвели на армянский престол своего ставленника — Тиграна VI. Однако в 62 году последовала капитуляция окружённой части римской армии (2 легиона из четырёх: IV Scyphica и XII Fulminata) под командованием Луция Цезения Пета около местечка Рандея недалеко от Арсамосаты, и в следующем году там же был заключён мирный договор, согласно которому Тиридат получал армянский престол, но в качестве вассала Рима, и должен был поехать туда, чтобы получить царскую диадему из рук императора Нерона. В 66 году он был торжественно коронован Нероном в Большом цирке; Нерон даже дал ему мастеров, с помощью которых Тиридат восстановил Арташат, наименовав его Неронией. В последние годы (73 год) Тиридат потерпел тяжкое поражение от вторгшихся в Армению аланов, причём, по свидетельству Иосифа Флавия, едва не попал в плен: аланский воин накинул ему на шею аркан, который он, однако, сумел перерубить мечом.
По мнению американского армениста Дж. Рассела, по религиозным убеждениям Тиридат был ревностным последователем зороастризма[1].
Напишите отзыв о статье "Трдат I"
Примечания
- ↑ James R.Russell. Zoroastrianism in Armenia. — Harvard University, 1987. — P. 268.
См. также
Литература
- Тиридат // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
|
Отрывок, характеризующий Трдат I
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.